Писали под мою диктовкуВы, на столе облокотись,Склонив чудесную головку,Потупив луч блестящих глаз.Бросала на ваш профиль южныйСвой отблеск тихая мечта,И песнь души моей недужнойШептали милые уста.И данную мне небесамиЯ гордо сознавала власть,И поняла, любуясь вами,Что я не вправе духом пасть,Что не жалка судьба поэта,Чьё вдохновение моглоТак дивно тронуть сердце этоИ это озарить чело!..
«Да, много было нас, младенческих подруг…»
Да, много было нас, младенческих подруг;На детском празднике сойдёмся мы, бывало,И нашей радостью гремела долго зала,И с звонким хохотом наш расставался круг.И мы не верили ни грусти, ни бедам,Навстречу
жизни шли толпою светлоокой;Блистал пред нами мир роскошный и широкий,И всё, что было в нём, принадлежало нам.Да, много было нас – и где тот светлый рой?..О, каждая из нас узнала жизни бремяИ небылицею то называет время,И помнит о себе, как будто о чужой.Декабрь 1839
Монах
БледноликийИнок дикий,Что забылся ты в мечтах?Что так страстно,Так напрасноСмотришь вдаль, седой монах?Что угрюмойИщешь думой?Чужд весь мир тебе равно;Что любил ты,С кем грустил ты —Всё погибло уж давно.Бросил раноСвет обманаТы для мира Божьих мест;Жизни цельюСделал келью,Вместо счастья взял ты крест.Лет ты многоПрожил строго,Память в сердце истребя;Для былогоНет ни слова,Нет ни вздоха у тебя.Или тщетноДолголетноТы смирял душевный пыл?Иль в святынеТы и нынеНе отрёкся, не забыл?БледноликийИнок дикий,Что забылся ты в мечтах?Что так страстно,Так напрасноСмотришь вдаль, седой монах?Январь 1840
Донна Инезилья
Он знает то, что я таить должна:Когда вчера по улицам МадритаСуровый брат со мною шёл сердито —Пред пришлецом, мантильею покрыта,Вздохнула я, немой тоски полна.Он знает то, что я таить должна:В ночь лунную, когда из мрака садаЕго ко мне неслася серенада, —От зоркого его не скрылось взгляда,Как шевелился занавес окна.Он знает то, что я таить должна:Когда, в красе богатого убора,Вошёл он в цирк, с мечом тореадора, —Он понял луч испуганного взораИ почему сидела я бледна.Он знает то, что я таить должна:Он молча ждёт, предвидя день награды,Чтобы любовь расторгла все преграды,Как тайный огнь завешенной лампады,Как сильная, стеснённая волна!Июль 1842
Странник
С вершин пустынных я сошёл,Ложится мрак на лес и дол,Гляжу на первую звезду;Далёк тот край, куда иду!Ночь расстилает свой шатёрНа мира Божьего простор;Так полон мир! мир так широк —А я так мал и одинок!Белеют хаты средь лугов.У всякого свой мирный кров,Но странник с грустию немойСтрану проходит за страной.На многих тихих долов сеньСпадает ночь, слетает день;Мне нет угла, мне нет гнезда!Иду, и шепчет вздох: куда?Мрачна мне неба синева,Весна стара, и жизнь мертва,И их приветы – звук пустой:Я всем пришлец, я всем чужой!Где ты, мной жданная одна,Обетованная страна!Мой край любви и красоты —Мир, где цветут мои цветы,Предел, где сны мои живут,Где мёртвые мои встают,Где слышится родной язык,Где всё, чего я не достиг!Гляжу в грядущую я тьму,Вопрос один шепчу всему.«Блаженство там, – звучит ответ, —Там, где тебя, безумец, нет!»Ноябрь 1843
И. С. Ак‹сако›ву
В часы раздумья и сомненья,Когда с души своей поройСтряхаю умственную лень я, —На зреющие поколеньяГляжу я с грустною мечтой.И трепетно молю я БогаЗа этих пламенных невежд;Их осуждение так строго,В них убеждения так много,Так много воли и надежд!И, может, ляжет им на темяБез пользы времени рука,И пропадёт и это племя,Как Богом брошенное семяНа почву камня и песка.Есть много тяжких предвещаний,Холодных много есть умов,Которых мысль, в наш век сознаний,Не признаёт святых алканий,Упрямых вер и детских снов,И, подавлён земной наукой,В них дар божественный исчез;И взор их, ныне близорукий,Для них достаточной порукой,Что гаснут звёзды средь небес.Но
мы глядим на звёзды неба,На мира вечного объём,Но в нас жива святая треба,И не житейского лишь хлебаДля жизни мы от Бога ждём.И хоть пора плода благогоУже настанет не для нас —Другим он нужен будет снова,И Провиденье сдержит слово,Когда б надежда ни сбылась.И мы, чья нива не созрела,Которым жатвы не сбирать,И мы свой жребий встретим смело,Да будет вера – наше дело,Страданье – наша благодать.Август 1846, Гиреево
«К могиле той заветной…»
К могиле той заветнойНе приходи уныло,В которой смолкнет силаВсей жизненной грозы.Отвергну плач я тщетный,Цветы твои и пени;К чему бесплотной тениДве розы, две слезы?..Март 1851
«Мы странно сошлись. Средь салонного круга…»
Мы странно сошлись. Средь салонного круга,В пустом разговоре его,Мы, словно украдкой, не зная друг друга,Своё угадали родство.И сходство души не по чувства порыву,Слетевшему с уст наобум,Проведали мы, но по мысли отзывуИ проблеску внутренних дум.Занявшись усердно общественным вздором,Шутливое молвя словцо,Мы вдруг любопытным, внимательным взоромВзглянули друг другу в лицо.И каждый из нас, болтовнёю и шуткойУдачно мороча их всех,Подслушал в другом свой заносчивый, жуткий,Ребёнка спартанского смех.И, свидясь, в душе мы чужой отголоскаСвоей не старались найти,Весь вечер вдвоём говорили мы жёстко,Держа свою грусть взаперти.Не зная, придётся ль увидеться снова,Нечаянно встретясь вчера,С правдивостью странной, жестоко, суровоМы распрю вели до утра,Привычные все оскорбляя понятая,Как враг беспощадный с врагом, —И молча друг другу, и крепко, как братья,Пожали мы руку потом.Январь 1854
«Ты, уцелевший в сердце нищем…»
Ты, уцелевший в сердце нищем,Привет тебе, мой грустный стих!Мой светлый луч над пепелищемБлаженств и радостей моих!Одно, чего и святотатствоКоснуться в храме не могло:Моя напасть! моё богатство!Моё святое ремесло!Проснись же, смолкнувшее слово!Раздайся с уст моих опять;Сойди к избраннице ты снова,О роковая благодать!Уйми безумное роптаньеИ обреки всё сердце вновьНа безграничное страданье,На бесконечную любовь!1858
Дорога
Тускнеет в карете, бессильно мерцая,И гаснет ночник;Всё пасмурней тянется чаща глухая.Путь тёмен и дик.Карета несётся, как будто б спешилаВ приют я родной;Полуночный ветр запевает унылоВ пустыне лесной.Бегут вдоль дороги всё ели густыеТуда, к рубежу,Откуда я еду, туда, где Россия;Я вслед им гляжу.Бегут и, качая вершиною тёмной,Бормочут онеО тяжкой разлуке, о жизни бездомнойВ чужой стороне.К чему же мне слушать, как шепчутся ели,Всё мимо скользя?О чём мне напомнить они б ни сумели —Вернуться нельзя!Сентябрь 1861
«Снова над бездной, опять на просторе…»
Снова над бездной, опять на просторе —Дальше и дальше от тесных земель!В широкошумном качается мореСнова со мной корабля колыбель.Сильно качается; ветры востокаВеют навстречу нам буйный привет;Зыбь разблажилась и воет глубоко,Дерзко клокочет машина в ответ.Рвутся и бьются, с досадою явной,Силятся волны отбросить нас вспять.Странно тебе, океан своенравный,Воле и мысли людской уступать.Громче всё носится ропот подводный,Бурных валов всё сердитее взрыв;Весело видеть их бой сумасбродный,Радужный их перекатный отлив.Так бы нестись, обо всём забывая,В споре с насилием вьюги и вод,Вечно к брегам небывалого края,С вечною верой, вперёд и вперёд!Январь 1854
Юлия Жадовская
«Всё ты уносишь, нещадное время…»
Всё ты уносишь, нещадное время, —Горе и радость, дружбу и злобу;Всё забираешь всесильным полётом;Что же мою ты любовь не умчало?Знать, позабыло о ней ты, седое;Или уж слишком глубоко мне в душуЧувство святое запало, что взор твой,Видящий всё, до него не проникнул?1846