Антон, надень ботинки! (сборник)
Шрифт:
Кира. И себе тоже.
Лариска. Себе чуть-чуть…
Помолчали. Лариска подняла голову.
Смотри… Вон плывут моя нежность и печаль.
Кира. Где?
Лариска. Человеческие чувства и голоса не рассеиваются, а поднимаются в небо. А оттуда передаются в более высокие слои атмосферы. Может быть, сейчас где-нибудь в Галактике бродит голос Есенина?
Пауза.
Представляешь…
Кира. А что это – рарака?
Лариска. Морской светлячок. В море живет.
Кира. А при чем тут светлячок?
Лариска. Игнатий – моя рарака. Если он есть – я обязательно выплыву. Конечно, мне до него, как до Турции. Но я буду плыть к нему всю жизнь, пока не помру где-нибудь на полдороге.
Кира. Счастливая… Знаешь, куда тебе плыть…
Лариска. И ты знаешь. У тебя своя рарака. Талант.
Кира. А что мне с него?
Лариска. Другим хорошо.
Кира. Так ведь это другим.
Лариска. Ты будешь жечь свой костер для людей. В этом твое назначение.
Кира. Значит, я буду жечь костер, а ты около него греться?
Лариска. У меня свой костер. Костер любви…
Запела. Кира подхватила второй голос.
Поют, глядя друг на друга.
Кира, Лариска. Ночевала ту-чка золотая на груди уте-еса велика-на…
Дом Игнатия. Югославская мебель.
Современное понимание красоты и удобства. Никита, семнадцатилетний человек, сидит за швейной машинкой и шьет.
Зоя. Никита, если ты сию минуту не прекратишь это безобразие, я сброшу машинку с седьмого этажа и разобью ее вдребезги.
Никита. А что я делаю?
Зоя. Вместо того чтобы заниматься алгеброй, ты шьешь штаны.
Никита. Не штаны, а джинсы.
Зоя. Это ж стыдно кому-нибудь сказать. Засмеют.
Никита. …Почему я должен ориентироваться на мнение каких-то людей, которых я даже не знаю?
Зоя. Твой дед был музыкант, отец музыкант. А ты куда себя готовишь? В сферу обслуживания?
Никита. Раньше было главное – иметь высшее образование. А сейчас – совсем другое.
Зоя. Что же?
Никита.
Хорошо делать то, что ты делаешь. Не то, чем ты занимаешься. А то, как ты делаешь свое дело. Время снобов ушло.Зоя. Значит, я сноб?
Никита. Я этого не сказал.
Появляется Игнатий.
Зоя. Скажи ему!
Игнатий. Что я должен ему сказать?
Зоя. Вместо того чтобы готовиться к экзаменам на аттестат зрелости, он поехал в военторг, купил плащ-палатку и теперь шьет себе штаны…
Никита. Джинсы…
Игнатий. Он хорошо шьет?
Никита. Фирма.
Игнатий. Тогда пусть шьет.
Зоя. Он провалится в институт, и его возьмут в армию.
Игнатий. Армия – не тюрьма.
Игнатий пошел из комнаты.
Зоя. Ну скажи же ему!
Игнатий. Что?
Зоя. Он должен делать то, что должен.
Игнатий. А откуда мы знаем, что он должен, а чего нет… Отстаньте от меня. Я устал.
Зоя. Никита, папа должен сейчас заниматься музыкой. Иди в свою комнату.
Никита забирает шитье. Уходит.
Зоя начинает накрывать на стол.
Ты совсем не занимаешься ребенком. Такое впечатление, что тебе все равно.
Игнатий. Что ты хочешь?
Зоя. Я хочу, чтобы ты обратил внимание на своего сына и на себя самого. Ты совсем перестал готовиться к конкурсу. Кончится тем, что ты опять провалишься и останешься преподавателем чтения хоровых партитур.
Игнатий. Ну и что? Я работаю в педагогическом училище, которое готовит учителей пения в общеобразовательной школе. Учителя пения должны уметь читать хоровую партитуру. Что тебя не устраивает?
Зоя. Но ведь твои студенты не собираются быть учителями пения. Они все хотят быть Рихтерами и к твоему предмету относятся как к необязательному. Получается, что ты – необязателен.
Игнатий. Зачем ты это говоришь? Кому я необязателен? Себе? Тебе?
Зоя. Лично мне, клянусь Никитой, совершенно все равно, кем ты работаешь. Но у тебя самого будет плохое настроение. У тебя появится комплекс уходящего времени. Комплекс несостоявшейся личности. Посмотри на Нисневича. Бесслухий гудок. Однако прошел конкурс и теперь, пожалуйста, первая скрипка в оркестре. А ты с твоими данными… Если бы ты занимался хотя бы по четыре часа в день.
Игнатий (безразлично). Хорошо…