Антрополог на Марсе
Шрифт:
Слушая Беннетта, я кивнул, вспомнив о холодильнике. Оказалось, что достается не только ему. На работе, в своем кабинете, Беннетт так исковеркал стену, что злополучное место пришлось загородить ветвистым растением. Доставалось и стенам в его собственном доме: их кедровые панели терпеливо принимали удары ножом. «Такие действия можно счесть за причуду, но это не так, — сказал мистер Беннетт. — Проявления синдрома Туретта закрепощают нервную систему, порабощают подсознание, внедряются в чувства. Этот недуг сродни эпилепсии, возмущению подкорковых образований. Когда синдром проявляется, для контроля за собственным поведением остается лишь тонкий слой коры головного мозга, незначительная преграда между тобой и синдромом, между тобой и слепой взрывной силой подкорковых образований. В синдроме Туретта можно усмотреть и практические положительные аспекты, но негативная сторона превалирует, и ты должен бороться с ней всю свою жизнь».
На обратном пути мне стало не по себе. Беннетт больше не стеснялся меня, и проявления синдрома Туретта подавлять перестал. Он почти беспрерывно
101
Однажды я уже ездил в машине, когда за рулем сидел больной с синдромом Туретта. Мы совершали с ним путешествие по стране. Поездка запомнилась мне надолго. Мой водитель неистово крутил руль, внезапно давил на газ и так же неожиданно тормозил. Выслушав мое замечание, он сообщил мне, что уже десять лет водит машину без единой аварии. — Примеч. авт.
Одним из проявлений синдрома Туретта является время от времени возникающее желание как пристально смотреть на других, так и самому становиться объектом такого рода внимания. Проявлялся этот симптом болезни и у мистера Беннетта, в чем мне пришлось убедиться, когда мы возвратились домой. Нас встретил Марк, выбежавший из дома, что стоило ему небольшого переживания. Беннетт вперил в него глаза и, остервенело поглаживая усы, неожиданно гаркнул: «Смотри на меня! Смотри на меня!» Марк застыл перед Беннеттом, однако глаза его забегали в разные стороны. Беннетт схватил сына за голову и яростно прошипел: «Смотри мне в глаза!» Марк застыл, словно его загипнотизировали.
Сцена была малоприятной и несколько удивительной: Беннетт любил своих сыновей. Относился он с нежностью и к жене. В тот же день, сев рядом с женой, он принялся гладить ее по голове, но при этом не сдержал легкого уханья. Однако на этот раз звуки эти не резали слух и даже были по-своему мелодичными, и все же вся эта сцена мне показалась не только идилличной, но и абсурдной. «Я люблю его таким, какой он есть, — призналась Хелен. — Ему ни к чему меняться». «Забавная болезнь — этот синдром Туретта, — вторил ей Беннетт. — Я сказал „болезнь“, но, по-моему, это неподходящее слово для моих ощущений».
Беннетту, как и многим людям с синдромом Туретта, было трудно признать, что он болен. И это неудивительно: многие моторные и вокальные тики воспринимаются такими людьми как намеренные, умышленные, представляющие собой проявление их воли, характера. В отличие от людей с синдромом Туретта, больные паркинсонизмом или хореей ясно дают себе отчет в том, что их приступы являются следствиями недуга. Компульсивность и тики осмысливаются иначе, считаясь, если не исходным собственным побуждением, то реакцией на поведение окружающих. Впрочем, это не мешает больным с синдромом Туретта персонифицировать свой недуг, признавая самостоятельность «оно» и «я». Одни его называют шутливо «Тоби», другие — «мистером Т.», а один из больных, молодой человек из Юты, за которым я наблюдал, заявил, что у него «туреттизированная душа».
Мне кажется, что и Беннетт, несмотря на неприятие слова «болезнь», все же считал, что синдром Туретта стал частью его индивидуальности. Так, например, он пришел к твердому убеждению, что галоперидол и схожие по действию с ним лекарства, хотя и борются с проявлениями синдрома, снижая их остроту, но в то же время и обезличивают его самого, подавляют индивидуальность. Кроме того, Беннетт пожаловался на то, что после приема галоперидола его начинает трясти. «Гораздо лучшее средство — прозак, — убежденно произнес Беннетт, разговаривая со мной. — По-моему, находка для людей с синдромом Туретта. Прозак подавляет вспыльчивость, раздражение, но, правда, не справляется с тиками». Прозак, психотропный препарат, и в самом деле «находка» для многих людей с синдромом Туретта, но все же необходимо отметить, что на некоторых больных он оказывает не только негативное действие, но и обратное своему назначению: некоторые больные после его приема становятся более вспыльчивы. [102]
102
У одного из таких больных (тоже врача, но не хирурга, а акушера), помимо тиков, наблюдалась склонность к излишней горячности, которую он сдерживал с превеликим трудом. Однажды, в результате приема прозака, подавившего его самоконтроль, он не сдержал себя в общественном месте и, подравшись с подоспевшими полицейскими, провел ночь за решеткой. — Примеч. авт.
Хотя тики у Беннетта проявились еще в семилетнем возрасте, он не связывал их с болезнью, а о синдроме Туретта услышал только в тридцать семь лет. «Когда мы познакомились, он называл свои тики дурной привычкой, чем-то нервным, — рассказала мне Хелен, — мы даже шутили по этому поводу. Я говорила ему: „Если ты бросишь
свои художества, то я брошу курить“. Мы оба считали, что от этих навязчивых странностей легко избавиться, стоит лишь захотеть. Я спрашивала его: „Зачем ты совершаешь эти бессмысленные движения?“ Он отвечал: „Сам не знаю“. Своих несуразных движений он не стеснялся и не считал их проявлениями недуга до 1977 года, когда, слушая „Quirks and Quarks“, [103] услышал о человеке с такими же странностями. Он позвал меня, и мы вместе дослушали передачу. Тогда-то мы впервые и узнали о синдроме Туретта. Лучше знать истинное, хоть и малоприятное положение дел, и, помню, тогда я даже облегченно вздохнула, посчитав, что теперь, если спросят о странном поведении мужа, на этот вопрос найдется внятный ответ. А несколько лет назад муж услышал о существовании Ассоциации людей с синдромом Туретта и теперь посещает собрания этого общества».103
«Quirks and Quarks» — научно-популярное канадское радио-шоу. — Примеч. перев.
Синдром Туретта до недавнего времени редко диагностировался врачами, и большинство людей, страдавших этим заболеванием, или ставили сами себе диагноз, или узнавали о нем от своих друзей и знакомых (в обоих случаях установить диагноз заболевания помогали средства массовой информации). Я знаком с врачом, хирургом из Луизианы, которому установил диагноз болезни его собственный пациент, узнавший о синдроме Туретта из телешоу Фила Донахью. [104] Отмечу, что и поныне в девяти из десяти случаев синдром Туретта диагностируют не врачи, а люди, узнавшие об этой болезни из средств массовой информации, чему способствует Ассоциация людей с синдромом Туретта, которая в начале семидесятых годов состояла всего из тридцати человек, а теперь включает в себя более двадцати тысяч членов.
104
Донахью Фил (р. 1935) — известный журналист и ведущий теледебатов. — Примеч. перев.
В субботу утром мне надо было возвращаться в Нью-Йорк. Накануне вечером Беннетт, обратившись ко мне, сказал: «Если завтра погода будет хорошей, я довезу вас до Калгари на своем самолете. Полетите в Нью-Йорк оттуда. Вы когда-нибудь летали с пилотом, страдающим синдромом Туретта?» «Я путешествовал на машине, которой управлял такой человек, с таким же человеком ходил на каноэ, [105] а вот на самолете». — дальше меня посетили мысли, которые я не решился выразить вслух. «Вы получите удовольствие, — уверил меня мистер Беннетт. — Испытаете новые, ни с чем не сравнимые ощущения. К тому же вам будет чем похвастать. Вполне вероятно, что я — единственный в мире пилот, страдающий синдромом Туретта».
105
Я ходил на каноэ с Шейном Ф. по Гурону однажды летом и надолго запомнил это тяжкое путешествие. Каноэ, стоило нам отчалить от берега, словно бы превратилось в продолжение тела Шейна. Лодка беспрестанно прыгала на волнах, ее швыряло вверх и вниз, трясло и раскачивало, будто это была игрушка, прочность которой Шейн вознамерился испытать. Мною даже овладевало желание, чтобы лодка скорее перевернулась: тогда бы я вплавь добрался до берега и избавился от мучительных ощущений. — Примеч. авт.
В субботу погода оказалась хорошей, и мы отправились в небольшой аэропорт Брэнфорда. Беннетт вел машину в своей манере, и я тоскливо думал о том, что меня ожидает в воздухе. «В воздухе легче, — сообщил Беннетт, словно угадав мои мысли. — Не нужно строго придерживаться дороги и постоянно держаться за рычаги управления».
В аэропорту Беннетт открыл ангар и с гордостью указал на свой самолет, одномоторную «Сессну-кардинал». Перед полетом Беннетт принялся проверять исправность приборов и механизмов, уделяя внимание каждому по три или по пять раз (напомню, что во время моего визита к нему он придерживался этого цикла). Такая тщательность меня успокоила, она походила на скрупулезность, точность и аккуратность хирурга, и я с удовлетворением отметил про себя лишний раз, что проявления синдрома Туретта не мешают Беннетту плодотворно работать.
Проверив приборы и механизмы, Беннетт снова забрался в машину, на этот раз с проворностью акробата, и, подождав, когда я займу свое место, запустил двигатель. Вскоре мы поднялись на высоту в девять тысяч футов. Небо было безоблачным, над Скалистыми горами взошло солнце, освещая наш самолетик приветливыми лучами.
Наблюдая за Беннеттом, я пришел к утешительной мысли, что мои опасения не оправдались. Он, правда, то поправлял очки, то гладил усы, то касался рукой потолка кабины. Но все это были простые моторные тики. И все же беспокойство не оставляло меня: простые тики могут смениться сложными. Что если Беннетт, не отдавая себе отчета, высунется из кабины и попытается дотронуться до пропеллера? — людей с синдромом Туретта привлекают крутящиеся предметы. А что если Беннетт надумает сделать фигуру высшего пилотажа, вроде мертвой петли? Однако в поведении Беннетта ничего не менялось, и даже когда он убирал руки с рычагов управления, самолет летел плавно. В воздухе не нужно придерживаться дороги, и даже если самолет произвольно взлетит или провалится на несколько футов, ничего страшного не случится. Придя к этой мысли, я окончательно успокоился.