Аня из Зеленых Мезонинов

— Как поживаете, Марилла? — сказала она сердечно. — Заходите. Это, наверное, девочка, которую вы взяли на воспитание?

— Да, это Аня Ширли, — сказала Марилла.

— Только не Анюта, — пробормотала Аня, которая, хоть дрожащая и возбужденная, никак не могла допустить недоразумения в таком важном вопросе.

Миссис Барри не расслышала или не поняла, она просто пожала Ане руку и сказала ласково:

— Как поживаешь?

— Я здорова телом, хотя дух мой в явном смятении; спасибо, мэм, — сказала Аня серьезно и, обратясь к Марилле, добавила громким шепотом: — Ведь в этом не было никакой напыщенности, правда, Марилла?

Диана сидела на диване и читала книжку, которую сразу отложила, когда вошли гости. Это была очень хорошенькая девочка, с такими же черными, как у матери, глазами и волосами, с розовыми щечками и веселым выражением лица, которое она унаследовала от отца.

— Вот моя Диана, — сказала миссис Барри. — Диана, можешь взять Аню в сад и показать ей свои цветы. Это будет тебе полезней, чем портить глаза над книжкой… Она слишком много читает, — продолжила она, обращаясь к Марилле, когда девочки вышли из комнаты, — и я не могу ничего поделать, потому что отец поддерживает ее и поощряет. Вечно она торчит над книжкой! Я рада, что у нее появится подружка… может быть, будет побольше времени проводить на свежем воздухе.

В это время в саду, освещенном ласковыми лучами заходящего солнца, льющимися с запада через темные старые ели, стояли Аня и Диана, застенчиво разглядывая друг друга поверх клумбы великолепных тигровых лилий.

Сад Барри был настоящим густым и тенистым лесом цветов, которые в любой другой не столь торжественный и решающий момент привели бы в восторг Анино сердце. Его окружали огромные старые ивы и высокие ели, под которыми пышно разрослись тенелюбивые цветы. Аккуратнейшие дорожки, расходящиеся под прямыми углами и тщательно обложенные с обеих сторон морскими раковинами, пересекали его во всех направлениях, словно влажные красные ленты, а на клумбах было настоящее буйство красок старомодных цветов. Здесь были розовые маргаритки и огромные великолепные темно-красные пионы; благоуханные белые нарциссы и колючие шотландские розы с удивительно сладким запахом; розовые, белые и голубые водосборы и лиловые колокольчики; купы кустарниковой полыни, канареечника и мяты; пурпурные анютины глазки, желтые нарциссы и множество пахучего белого клевера с его нежными, ароматными, пушистыми цветами; алый шалфей, выстреливающий своими огненными пиками поверх белых пелларгоний. Это был сад, где хотелось задержаться даже солнечным лучам, где жужжали пчелы, а ветерки, поддавшись его очарованию, слонялись без дела, мурлыкали и шелестели.

— О, Диана, — сказала наконец Аня, сжимая руки и понизив голос почти до шепота, — как ты думаешь… о, как ты думаешь, ты можешь полюбить меня хоть чуть-чуть… настолько, чтобы стать моей задушевной подругой?

Диана засмеялась. Диана всегда смеялась, прежде чем заговорить.

— Думаю, что да, — сказала она искренне. — Я ужасно рада, что ты будешь жить в Зеленых Мезонинах. Это замечательно, что теперь есть с кем поиграть. Здесь по соседству нет никакой девочки, с которой можно бы было поиграть, а моя сестра слишком маленькая.

— Ты поклянешься быть моей подругой навеки? — горячо спросила Аня.

Диана, казалось, была возмущена.

— Это ужасно нехорошо — клясться, — сказала она укоризненно.

— Нет-нет, моя клятва не такая! Есть два вида клятв, понимаешь!

— Я слышала только об одном, — сказала Диана с сомнением.

— Нет, есть совсем другой. В нем нет ничего нехорошего. Просто торжественное обещание.

— Ну, тогда другое дело, — согласилась Диана с облегчением. — А как ты это делаешь?

— Мы должны взяться за руки… вот так, — сказала Аня серьезно. — Правда, это нужно сделать над бегущей водой, но мы можем вообразить, что эта дорожка и есть бегущая вода… Я скажу клятву первая. Я торжественно клянусь быть верной моей задушевной подруге Диане Барри, пока солнце и луна существуют. Теперь ты скажи, только вставь мое имя.

Диана повторила «клятву», рассмеявшись в ее начале и конце. Потом она сказала:

— Ты странная девочка, Аня. Я уже слышала, что ты странная. Но мне кажется, что я буду тебя очень любить.

Когда Марилла и Аня отправились домой, Диана проводила их до самого мостика через ручей. Девочки шли обнявшись. У ручья они расстались, несколько раз пообещав друг другу провести вместе завтрашний день.

— Ну как, нашла ты в Диане родственную душу? — спросила Марилла, когда они уже шли через свой сад.

— О да! — вздохнула Аня блаженно, не замечая насмешки в словах Мариллы. — О, Марилла, в эту минуту я — самая счастливая девочка на острове Принца Эдуарда. И уверяю, я прочитаю сегодня молитву с огромным удовольствием. Завтра мы с Дианой собираемся построить домик для игры в березовой роще мистера Уильяма Белла. Можно мне взять разбитую фарфоровую чашку, которая лежит в сарае? У Дианы день рождения в феврале, а у меня в марте. Вам не кажется, что это очень необычное стечение обстоятельств? Диана даст мне почитать книжку. Она говорит, что книжка просто замечательная и ужасно захватывающая. Она мне покажет место в лесу, где растут маленькие лилии. Вам не кажется, что у Дианы очень выразительные глаза? Я хотела бы, чтобы у меня были выразительные глаза. Диана научит меня песенке "Нелли в орешнике" и даст мне картинку, чтобы повесить в моей комнате. Это совершенно прелестная картинка, — говорит Диана, — прекрасная дама в голубом шелковом платье. Ей дал эту картинку торговец швейными машинами. Жаль, что у меня нет ничего, чтобы подарить Диане. Я на дюйм выше, чем Диана, но она гораздо толще. Она говорит, что хотела бы быть худой, потому что это гораздо изящнее, но я боюсь, она так сказала, только чтобы меня утешить. А еще мы собираемся пойти к морю собирать ракушки. Мы договорились, что назовем источник возле бревенчатого мостика Ключом Дриад. Правда, изысканно? Я однажды читала рассказ об источнике, который так назывался. Мне кажется, дриада — это что-то вроде взрослой феи.

— Да-а… Единственное, на что я надеюсь, это что ты не заговоришь Диану насмерть, — сказала Марилла. — Но, составляя свои планы, Аня, ты должна помнить, что нельзя играть с утра до вечера. У тебя будут обязанности, и они должны стоять на первом месте.

Чаша Аниного счастья уже была полна, но Мэтью ее переполнил. Он только что вернулся домой из магазина в Кармоди. Смущенно вытянув из кармана маленький кулечек, он вручил его Ане, примирительно взглянув на Мариллу.

— Ты говорила, что любишь шоколадные конфеты. Вот, я привез для тебя, — сказал он.

— Хм, — фыркнула Марилла, — испортишь ей зубы и желудок. Ну-ну, детка, не смотри так печально. Можешь съесть их, раз уж Мэтью съездил и привез. Он поступил бы лучше, если бы привез тебе мятных леденцов. Они полезнее. И не съедай все сразу, а то заболеешь.

— О, нет-нет, — сказала Аня горячо. — Я съем сегодня вечером только одну. И можно мне отдать половину конфет Диане? Остальные будут для меня в два раза слаще, если я подарю половину ей. Восхитительно, что у меня есть что-то, что я могу ей подарить.

— Нужно сказать в похвалу Ане, — заметила Марилла, когда девочка ушла к себе в мезонин, — она не жадная. Я рада, потому что терпеть не могу жадности в ребенке. Боже мой, всего три недели, как она у нас, а мне кажется, будто она была здесь всегда. Я просто не могу представить дом без нее. Ну-ну, Мэтью, не делай мины: я, мол, тебе говорил. Это и у женщины неприятно, и уж совсем невыносимо у мужчины. Я открыто готова признать: я рада, что согласилась оставить у нас этого ребенка, и она мне все больше нравится, но не надо мне это постоянно подчеркивать, Мэтью.

Глава 13 Восторги ожидания

— К этому времени Аня должна была уже вернуться, чтобы заняться шитьем, — сказала Марилла, взглянув на часы, а затем в окно на желтый августовский день, когда, казалось, все дремало от жары. — Она играла с Дианой на целых полчаса больше, чем я ей разрешила, а теперь еще расселась на бревнах рядом с Мэтью и трещит без умолку, хотя прекрасно знает, что должна уже сидеть за шитьем. А он, конечно, слушает ее как совершенный простофиля. Никогда не видела настолько потерявшего голову мужчину. Чем больше и чем чуднее она говорит, тем в большем он, кажется, восторге. Аня, иди сюда сию же минуту, слышишь!