Анютины глазки. Дилогия
Шрифт:
– Пальцы не твои, так что можешь быть свободен. Пока. Да, подпиши протокол и вот это еще, - и он протянул мне извещение подписки о невыезде.
– А это еще зачем?
– спросил я.
– Раз даю, значит надо, - отрезал начальник.
Ну х...ле, подписал и то, и другое, не драться же из-за этого. Вернулся к дому, поднялся на 5 этаж, вызвонил Андрюху: - Ну пойдем, поговорим.
Вышли и от лишних глаз подальше я его утащил на Пионер, где скамеечка в кустах спряталась.
– А теперь рассказывай все подробно, ититтвою в бога в душу...
–
– попытался включить тупого Андрей.
– Кончай придуриваться, в ментовке мне ножичек показывали, который ты вчера купил, он там главным вещдоком значится, вот про него и рассказывай...
Из Андрюхи как будто воздух выпустили, как из воздушного шарика, и ртом он начал воздух хватать как рыба, бедолага. Я ему помогать не собирался, если уж натворил дел, имей мужество отвечать. Примерно через минуту он наконец взял себя в руки и начал:
– Я это... возвращаюсь такой после провожания Инки, а он такой во дворе стоит бухой весь, и это... на меня наезжать начал по-черному, да еще и Инку по матери крыть... не знаю, что это на него нашло... а потом драться полез, я про этот ножичек вспомнил, вытащил и перед собой держу... а он на него и напоролся в темноте, не видел наверно... так что это типа несчастный случай... вот.
– Нож-то зачем в Игорьке оставил?
– Испугался очень и убежал сразу.
– Рядом был кто?
– Не, никого вроде не было.
– Ну иди и молись Дивеевской богоматери, чтобы пронесло... и Инке скажи... хотя нет, ничего ей не говори, меньше будет знать, меньше разболтает, авось никто ее не привяжет к этому делу. Значится так, подозреваемых у них ровно две штуки - я и Вовкин папаша, оба дрались в последнее время с Игорем. У меня железное алиби и пальцы на ноже проверили, не мои они, так что я уже отпал. Молись, чтоб папашу на чем-нибудь поймали... в принципе кандидатура вполне подходящая, алкаш, денег захотел, да и драка у них недавно была, так что отношения неприязненные, может прокатить... а я со своей стороны тоже кое-что сделать попытаюсь... иди в общем домой и не отсвечивай в других местах в ближайшие сутки-двое, авось на твои пальцы никто не подумает.
И Андрей поплелся домой ссутулясь и запинаясь нога за ногу, смотреть на него было больно. Я же, помолясь в душе, попросил помощи у последнего оставшегося незадействованным гриба синяка - выручай же, брат, на тебя одна надежда и осталась...
А я назло всем чертям решил остаться на Пионере и потренироваться, два дня ведь впустую пролетели с этими монетами и джинсами. Только снял куртку, только приступил к первым формам, только погладил кобылку и начал расправлять крылья аисту, глядь - Инна подошла со стороны хоккейной коробки. Одна.
– Ну привет, красотка, заниматься будешь или так, мимо шла?
– спросил я без особого выражения.
– Заниматься, родной, заниматься, - ответила Инна, копируя видимо меня.
– Ну давай с начала стартуем... ты кстати в курсе, что у нас тут ночью Игорька зарезали?
Инна была не в курсе.
– Можешь меня поздравить, я
главный подозреваемый - все утро в ментовке провел, допрашивали и отпечатки пальцев сличали.– И что насличали?
– Несвпадуха случилась, пока отпустили под подписку о невыезде...
– Ну дела... и ты так спокойно об этом говоришь?
– А что же мне, головой о гипсового пионера что ли биться? Так не дождешься. Давай вон заниматься, раз пришла.
Опять встал в исходную позицию, поправил ее стойку, далее она довольно сносно копировала все мои движения, даже ничего и менять не надо было. По ходу дела обозначал, как оно это все называется, чисто, чтоб не скучно было. Через полчасика закончили. Сели на скамейку, тут Инночку и прорвало:
– Знаешь, Сережа, по-моему я тебя люблю...
Ну детский сад какой-то, честное слово.
– Ты уж уточни, по-моему или любишь, это важно, - начал издеваться я.
– По-моему... люблю... ты такой весь из себя необычный, за все берешься, все знаешь, все умеешь, деньги вон шальные раздобыл, и машина у тебя - я таких еще не встречала...
– Эй-эй, подожди, а как же хоккеисты с летчиками?
– Никуда они не денутся... потом как-нибудь, а пока у меня на горизонте строго один ты...
– А как же Андрюха, у вас же с ним что-то начиналось вроде?
– А что Андрюха... теленок он какой-то, молчит и краснеет... подрастет до бычка, тогда и поговорим...
И верно ведь, Андрюхе сейчас не до Инн, другие заботы у него - пятерик на зоне корячится, - подумал я, а вслух сказал:
– Послушай, Инка, а ты знаешь, что обычно о таких вещах девочки первыми не говорят? Парни начинают как правило...
– Да знаю я все, - с грустью в голосе отвечала она, - но во-первых от тебя не дождешься, ты своей Анюточкой занят, а во-вторых были такие случаи, что и первыми говорили, Татьяна Ларина например написала все как есть Евгению Онегину, а он...
– А он, гнида, - подхватил я, - послал ее подальше... ты знаешь, я не Онегин... и даже не Ленский, посылать тебя конечно никуда не буду, скажу только, что в твоем подростковом возрасте это обычное дело... давай подождем хотя бы недельку, а там видно будет...
Инна откинулась на спинку скамейки, посмотрела в синее небо, затем спросила очень тихо:
– Да, и что это ты там насчет практических занятий вчера говорил?
– Каких таких занятий?
– начал вспоминать я. Вспоминалось с трудом на фоне последних-то бурных событий.
– Ну когда я про оргазм спросила, ты ответил, что мол ты еще на практике попроси это показать...
– Ааа, вспомнил, извини, голова немного другим занята... слушай, Инка, ты хоть понимаешь, как такая практика будет протекать?
– А мне плевать, хочу почувствовать, что такое оргазм, подруги столько про него понарассказывали, только я одна как дура...
– Так ты тоже рассказывай.
– То есть?
Рассказал ей соответствующий анекдот, Инна внимательно выслушала, как будто я ей статью из газеты пересказал, и продолжила: