Анж Питу (др. перевод)

– И что же дальше?

– А дальше вы будете отрешены от дел.

– Отрешен?

– К моему прискорбию, да.

– И что же приведет к отрешению меня от дел?

– Ход событий.

– Право же, вы вещаете, как пророк.

– Это потому, что я имею несчастье в какой-то мере быть им.

– А что произойдет дальше?

– То, что произойдет дальше, нетрудно предсказать, поскольку зародыш грядущих событий – в Национальном собрании. Проявит себя партия, которая пока что спит, – нет, я неверно выразился – она бодрствует, но таится. Глава этой партии – принцип, а ее оружие – идея.

– Я вас понял. Вы имеете в виду орлеанскую партию.

– Нет. У этой партии, я сказал бы так, глава – человек, а оружие – популярность. Я имею в виду партию, название которой еще даже не произнесено, партию республиканцев.

– Партию республиканцев? Даже так?

– Вы не верите?

– Это химера!

– Да, химера с огнедышащей пастью, которая всех вас пожрет.

– Ну что ж, я сделаюсь республиканцем. Ба, да я уже и есть республиканец.

– Вот именно, республиканец из Женевы.

– Но мне кажется, республиканец – это всегда республиканец.

– Вот тут-то и кроется ошибка, господин барон. Наши республиканцы первым делом уничтожат привилегии, затем дворянство, а затем королевскую власть. Начинать вы будете с ними, но закончат они без вас, так как вы не захотите идти туда, куда идут они. Нет, господин де Неккер, вы заблуждаетесь, вы – никакой не республиканец.

– Что ж, если вы это понимаете именно так, да, я – не республиканец, я люблю короля.

– Я тоже, – признался Жильбер, – и сейчас все любят его ничуть не меньше нас. Если бы я выступил с тем, что я вам сейчас сказал, не перед столь высоким и просвещенным умом, меня бы ошикали, осмеяли. И тем не менее, господин Неккер, поверьте мне.

– Право же, я безоговорочно поверил бы, если бы это выглядело правдоподобно, но…

– Вам известно о существовании тайных обществ?

– Да, я слышал о них.

– И вы верите?

– Верю, что они существуют, но не верю, что они столь уж всеобъемлющи.

– Вы состоите членом какого-нибудь из них?

– Нет.

– И даже не состоите в масонской ложе?

– Нет.

– А вот я, господин министр, состою.

– Вы член тайного общества?

– Да, и причем всех. Господин министр, берегитесь, это гигантская сеть, наброшенная на все троны. Это незримый кинжал, угрожающий каждой монархии. Нас почти три миллиона братьев, живущих во всех странах, принадлежащих ко всем классам общества. У нас имеются друзья среди народа, среди буржуазии, среди дворянства, среди принцев и даже среди государей. Будьте осторожны, господин Неккер, быть может, принц, вызвавший ваше недовольство, является членом тайного общества. Быть может, слуга, который кланяется вам, тоже член тайного общества. Ваша жизнь, ваша судьба, даже ваша честь не принадлежат вам. Все это в руках незримой власти, с которой вы бессильны бороться, потому что не знаете ее, но которая может вас погубить, потому что вы перед ней как на ладони. Поверьте мне, эти три миллиона человек, уже создавшие американскую республику, вскоре попытаются создать французскую, а потом и европейскую.

– Но республика Соединенных Штатов меня ничуть не пугает, я охотно приму эту программу, – заметил Неккер.

– Да, разумеется, но между Америкой и нами – бездна. Америка – новая страна, лишенная предрассудков, в ней нет привилегий, нет королевской власти, в ней изобилие плодородных земель, девственных лесов. Америка с двух сторон омывается океанами, что благоприятствует ее торговле, а отдаленность ее идет на пользу населению, меж тем как Франция… Представляете, сколько нужно будет разрушить во Франции, прежде чем она станет похожа на Америку?

– Но, в конце концов, куда вы хотите прийти?

– Я хочу прийти туда, куда мы неотвратимо движемся. Но я хочу попытаться прийти туда без потрясений, поставив во главе движения короля.

– Как знамя?

– Нет, как щит.

– Как щит? – улыбнулся Неккер. – Вы совершенно не знаете короля, раз хотите заставить его играть такую роль.

– Нет, я знаю его. Бог мне свидетель, я очень хорошо знаю его. Я видел тысячи подобных людей во главе маленьких округов в Америке. Это милый человек, лишенный величия, не способный настоять на своем, безынициативный. Тем не менее благодаря своему священному сану он может стать оплотом против людей, о которых я только что говорил, и как бы ни был зыбок этот оплот, лучше такой, чем вообще никакого.

Помню, как на севере Америки во время войны с дикими племенами я провел целую ночь, укрываясь за зарослями тростника. Враги были на другом берегу реки и стреляли по нам.

Не правда ли, тростник – ничтожная защита. Но уверяю вас, господин барон, за укрытием из зеленых стеблей, которые легко срезали пули, сердце мое билось куда спокойнее, чем если бы я оказался в открытом поле. Так вот, король будет для меня таким тростником. Он позволит мне видеть врага, но не даст врагу увидеть меня. Вот почему я, будучи республиканцем в Нью-Йорке или Филадельфии, во Франции оказываюсь монархистом. Там нашего диктатора звали Вашингтоном. А тут один бог знает, как он будет называться – Кинжал или Эшафот?

– Доктор, вы все видите в кровавом цвете.

– Барон, вы тоже увидели бы все в таком же цвете, если бы оказались сегодня со мной на Гревской площади.

– Да, верно, мне говорили, что там произошли массовые убийства.

– Знаете, народ – это прекрасно, но когда он… О, общественные ураганы, насколько же вы ужаснее ураганов небесных! – воскликнул Жильбер.

У Неккера был вид, будто он о чем-то размышляет.

– Если бы вы были рядом со мной, доктор, – промолвил он, – вы могли бы при необходимости подать мне непредвзятый совет.

– Рядом с вами, барон, я не был бы так полезен вам, а главное, Франции, как там, где я хочу быть.

– И где же вы хотите быть?

– Выслушайте меня, сударь. Рядом с самим престолом находится величайший враг престола, рядом с королем – величайший враг короля. Это королева. Несчастная женщина, она забыла, что является дочерью Марии Терезии, или вернее, вспоминает об этом лишь тогда, когда ей нужно подкрепить свое самомнение. Она думает, что спасает короля, а на деле губит не только короля, но и королевскую власть. Поэтому всем нам, кто любит короля, кто любит Францию, необходимо договориться, чтобы нейтрализовать ее власть, уничтожить ее влияние.

– В таком случае, сударь, послушайтесь меня и оставайтесь рядом со мной. Помогайте мне.

– Если я останусь рядом с вами, мы будем составлять одно целое и будем действовать одинаково: как вы, так и я, как я, так и вы. Нет, сударь, нам нужно разделиться, и тогда своим двойным весом мы перетянем чашу весов.

– И при всем том чего же мы добьемся?

– Попытаемся, нет, не предотвратить, но задержать катастрофу, хотя я отвечаю вам за могучего союзника, господина де Лафайета.