Анжелика и ее любовь

С открытыми плечами в обрамлении венецианских кружев, на которые лунной россыпью падали ее пышные волосы, Анжелика переставала быть для них просто другом и становилась знатной дамой, которую Габриэль Берн инстинктивно угадал под обличьем служанки. Она стояла перед Рескатором, как перед своим повелителем. Исполненные гордости и презрения, они были людьми другой породы… Протестантам внезапно почудилось, что они стали жертвами заблуждения, за которое могут жестоко поплатиться. Краткая речь, заготовленная Маниго, вдруг вылетела у него из памяти. Он заранее предвкушал свое торжество над загадочным и высокомерным Рескатором, но теперь все его ликование сникло. Тем не менее Маниго первым пришел в себя.

– Мы защищаемся, – твердо сказал он. – Мы считаем своим долгом, граф, принять все меры к тому, чтобы избежать тяжелой участи, которую вы нам уготовали. Госпожа Анжелика невольно помогла нам, усыпив вашу бдительность.

– Не надо иронизировать, господин Маниго, – строго сказала Анжелика. – Ваш поступок основан на крайне поверхностных суждениях, и вы еще пожалеете о нем, узнав истину. Пока вы не восприимчивы к ее голосу, но я надеюсь, что здравый смысл скоро вернется к вам и вы поймете всю неразумность ваших действий.

Воздействовать на этих ожесточившихся людей можно было только спокойствием и самообладанием. Анжелика ощущала их готовность пойти на убийство ради укрепления своего шаткого преимущества. Один жест, одно слово

– и может произойти непоправимое.

Продолжая загораживать собою Жоффрея де Пейрака, она была уверена, что мятежники не осмелятся выстрелить в нее, свою спасительницу…

Они и впрямь колебались.

– Отодвиньтесь в сторону, госпожа Анжелика, – произнес наконец судовладелец. – Вы должны понимать, что сопротивление бесполезно. Отныне на борту распоряжаюсь я, а не тот, кого вы с необъяснимым упорством защищаете от своих друзей, как вы сами еще недавно называли нас.

– Что вы собираетесь с ним делать?

– Взять его под стражу.

– Но вы не вправе убивать его без суда, не доказав его виновности. Это было бы самой низкой подлостью! Бог покарает вас!

– У нас нет намерения убивать его, – с трудом выдавил из себя Маниго.

Увы, ей было ясно, что их главная цель – расправиться с ним, что без ее вмешательства он бы лежал сейчас рядом с Язоном. На лице Анжелики выступил холодный пот.

Несколько минут прошло в тягостном ожидании… Подавив страх, Анжелика повернулась к мужу. Ей не терпелось выяснить, какова его реакция на унизительную и опасную ситуацию, в которой он оказался. И вдруг она с содроганием обнаружила, что на губах благородного авантюриста играет все та же загадочная улыбка, с какой он всегда встречал свору недругов, пытающихся его уничтожить.

В этом удивительном человеке есть что-то такое, отчего другие всегда будут стремиться его погубить. Напрасны ее старания защитить его, всегда следовать за ним. Он не нуждался ни в ком, он безразличен и к смерти, и даже к ней самой, обретенной столь недавно.

– Разве вы не видите, что они захватили ваш корабль? – возмущенно спросила Анжелика.

– А это еще надо доказать, – произнес он с насмешкой.

– Да будет вам известно, господин граф, – вмешался Маниго, – что большая часть вашего экипажа сидит в трюме и не может выручить вас. Мои люди охраняют с оружием все люки. Каждый, кто попытается высунуть нос, будет застрелен без всякой жалости. Что же касается ваших вахтенных, то большинство из них уже давно перешли на нашу сторону в надежде избавиться от тирании своего алчного хозяина.

– От души благодарю вас, – сказал Рескатор.

Он перевел взгляд на матросов-испанцев, которые, как волки, рыскали по каюте, ошалев от ее богатства, и начинали потихоньку прикарманивать золотые безделушки.

– А ведь Язон предупреждал меня, – сказал Рескатор. – Мы очень неразборчиво провели последнюю вербовку. Правильно говорят, что ошибки обходятся дороже, чем преступления…

Он посмотрел на тело Язона и темные пятна крови на ярком ворсе ковра. Лицо Рескатора посуровело, веки чуть опустились, прикрыв сверкающие черные глаза.

– Вы убили моего помощника. Он был мне другом целых десять лет…

– Мы убили только тех, кто оказал сопротивление. Я уже сказал вам, что таких немного. Все остальные перешли на нашу сторону.

– Надеюсь, у вас не будет излишних трудностей с блистательными новобранцами, которых мы подобрали из подонков Кадикса и Лиссабона, – усмехнулся Жоффрей де Пейрак и властно крикнул одному из бунтовщиков:

– Мануэло!

Тот мгновенно вскочил, и Рескатор что-то скомандовал ему по-испански. Испуганный матрос поспешил подать ему плащ.

Набросив его, граф с решительным видом направился к двери. Протестанты немедленно окружили его. Теперь им было ясно, что вопреки всему авторитет Жоффрея де Пейрака среди членов экипажа нисколько не пострадал.

Маниго приставил ему к спине свой пистолет.

– Не пугайте нас, сударь. Мы еще не решили, как поступить с вами, но вы в наших руках. Надеяться на побег бесполезно.

– Я не настолько наивен, чтобы не понимать этого. Мне надо только оценить обстановку своими глазами.

Под дулами пистолетов и мушкетов он поднялся на мостик и облокотился на резные поручни, частично поврежденные во время бури.

Взору Жоффрея де Пейрака открылась ужасающая картина погрома, учиненного на корабле. Свисали лохмотья разорванных парусов. Упавшие реи, опутанные такелажем обломки фок-мачты придавали славному «Голдсборо» облик развалины, непоправимо изуродованной штормом.

Ущерб от бури усугублялся последствиями недолгой, яростной схватки. Матросы без церемоний бросали за борт трупы убитых, которыми была усеяна палуба.

– Теперь вижу, – холодно проговорил Рескатор.

Он поднял голову. Между двух уцелевших мачт уже орудовала новая, малочисленная, но активная команда, стараясь закрепить и починить паруса, распутать и заменить такелаж. Несколько юношей-протестантов осваивали работу марсовых. Дело шло медленно, но утихомирившееся море, ставшее ласковым, как кошечка, полностью благоприятствовало обучению новичков.

На палубе граф увидел Ле Галля с капитанским рупором в руках. Это он в утреннем тумане подкрался к Язону, нанес ему смертельную рану. Лоцман-бретонец был наиболее опытным мореходом. Маниго доверил ему управление кораблем, а у штурвала поставил Бреажа.

В целом все ларошельцы были более или менее причастны к морю и не чувствовали себя не в своей тарелке даже на таком большом корабле, как «Голдсборо». С помощью двадцати присоединившихся к ним испанцев они вполне могли справиться со знакомым делом при условии, что никто не будет лодырничать и что…

Повернувшись к пассажирам, Рескатор с улыбкой сказал:

– Прекрасная работа, господа. Признаю, что все сделано весьма лихо. Для осуществления ваших пиратских планов вы воспользовались тем, что, кроме вахтенных, все мои люди, изнуренные ночной борьбой за спасение корабля и ваших жизней, пошли отдохнуть.