Анжелика – маркиза ангелов

– Ну, а брат короля?

– Брат короля? А его уж и подавно не волнует, что, когда он был ребенком, мессир Фуке хотел его убить. Он живет сегодняшним днем, а сегодня именно мессир Фуке содержит его. Он осыпает его золотом, подыскивает ему фаворитов. Брата короля никогда слишком не баловали ни его мать, ни старший брат. И теперь он безумно боится, как бы не скомпрометировали его покровителя. В общем, все шло бы как по маслу, если бы вы не нарушили их планы. Они рассчитывали, что, лишившись поддержки мужа, вы исчезнете… без шума… затаитесь где-нибудь. А где – им все равно. Никто не знает, куда деваются жены, мужья которых впали в немилость. У них хватает такта исчезнуть, испариться. Может, они уходят в монастырь. Может, меняют имя. Вы одна не подчинились общему правилу. Вы добиваетесь правосудия!.. Но это же неслыханная дерзость, не так ли? И вот вас дважды пытаются убить. Затем, не видя иного выхода, Фуке разыгрывает из себя демона-искусителя…

Анжелика глубоко вздохнула.

– Как тяжело… – прошептала она. – Куда ни глянешь – всюду одни враги, всюду ненавидящие, завистливые, подозрительные взгляды, всюду угроза.

– Послушайте, может быть, еще не все потеряно, – сказал Дегре. – Фуке предлагает вам почетный выход из положения. Правда, состояния мужа вам не возвратят, но все же вас обеспечат. Чего же вам еще нужно?

– Мне нужен мой муж! – вскакивая, с яростью крикнула Анжелика.

Адвокат с усмешкой посмотрел на нее.

– Вы и впрямь удивительное создание.

– А вы… вы – трус! В душе вы тоже умираете от страха, как и все остальные.

– Да, это верно, для всех этих высокопоставленных особ жизнь несчастного клерка не стоит ни гроша.

– Ну что ж, берегите свою жалкую жизнь, она и впрямь недорого стоит! Берегите ее, чтобы охранять бакалейщиков от воров-приказчиков, чтобы разбирать дрязги алчных наследников. Я не нуждаюсь в вас.

Адвокат молча встал и принялся медленно разворачивать какой-то листок бумаги.

– Вот отчет о моих расходах. Можете убедиться, что я ничего не присвоил.

– Мне безразлично, честный вы или вор.

– Еще один совет.

– Мне больше не нужны ваши советы. Я обращусь за ними к моему зятю.

– Ваш зять предпочитает не вмешиваться в это дело. Он вас приютил и рекомендовал мне, рассчитав, что, если все обернется хорошо, он припишет заслугу себе. Если же нет, он умоет руки, оправдываясь тем, что находится на службе у короля. Вот почему я еще раз советую вам: попытайтесь увидеться с королем.

Низко поклонившись Анжелике, Дегре надел свою выгоревшую шляпу и направился к выходу, но тут же вернулся.

– Если я вам понадоблюсь, вы можете послать за мной в «Три молотка», я бываю там каждый день.

***

Когда адвокат ушел, Анжелике вдруг захотелось заплакать. Теперь она осталась совсем одна. Она чувствовала, что над ней нависает тяжелое грозовое небо, сгущаются набежавшие со всех сторон тучи: уязвленное тщеславие его преосвященства де Фонтенака, страх Фуке и Конде, равнодушие кардинала и – уже совсем рядом – настороженное выжидание зятя и сестры, готовых, едва почуют опасность, выгнать ее из своего дома.

В прихожей ей встретилась Ортанс в белом переднике, повязанном на тощих боках. В доме пахло клубникой и апельсинами. Ведь в сентябре хорошие хозяйки варят варенье. Дело это деликатное и сложное; среди тазов из красной меди и гор колотого сахара металась заплаканная Барба. Три дня все в доме шло кувырком.

Ортанс несла драгоценную голову сахара, когда прямо на нее из кухни выскочил Флоримон, яростно потрясая своей серебряной погремушкой с тремя колокольчиками и двумя хрусталиками.

Этого было достаточно, чтобы разразилась буря.

– Мы не только стеснены, не только скомпрометированы, – завизжала Ортанс,

– но я уже и шагу ступить не могу в собственном доме, чтобы меня не сбили с ног и не оглушили. У меня чудовищная мигрень. И в то время, как я буквально падаю, изнемогаю от домашних забот, госпожа принимает своего адвоката или бегает по городу под предлогом, будто хочет освободить своего ужасного мужа, потерю богатства которого она никак не может пережить.

– Не кричи так громко, – сказала Анжелика. – Я с удовольствием помогу тебе варить варенье. Я знаю великолепные южные рецепты.

Ортанс, не выпуская из рук сахарной головы, гордо выпрямилась, словно трагическая актриса на сцене.

– Никогда! – гневно воскликнула она. – Никогда я не разрешу тебе прикоснуться к еде, которую готовлю своему супругу и своим детям! Я всегда помню, что твой муж – приспешник дьявола, колдун, что он изготовляет яды. И вполне возможно, что и ты с ним заодно. С тех пор как ты здесь, Гастон стал неузнаваем.

– Твой муж? Да я даже не смотрю на него.

– Зато он на тебя смотрит… и гораздо больше, чем следует. Ты сама должна понять, что слишком загостилась у нас. Ведь вначале ты говорила только об одной ночи…

– Поверь мне, я делаю все возможное, чтобы выяснить положение.

– Все твои хлопоты кончатся тем, что ты привлечешь к себе внимание и тебя тоже арестуют.

– Право, не знаю, может, в тюрьме мне будет даже лучше. По крайней мере меня обеспечат бесплатным жильем и не будут попрекать.

– Ты просто не представляешь, что говоришь, милочка, – усмехнулась Ортанс. – Нужно вносить десять су в день, а так как в Париже я единственная твоя родственница, то, конечно, их будут требовать с меня.

– Это не так уж разорительно. И меньше той суммы, что я даю тебе, не считая туалетов и драгоценностей, которые я тебе подарила.

– Но когда у тебя родится еще один ребенок, мне придется вносить тридцать су в день…

Анжелика устало вздохнула.

– Пойдем, Флоримон, – сказала она мальчику. – Ты же видишь, что утомляешь тетю Ортанс. Пары от варенья ударили ей в голову, и она сама не ведает, что несет.

Мальчик засеменил к матери, звеня своей блестящей погремушкой. Это привело Ортанс в полную ярость.

– Вот, полюбуйтесь! – кричала она. – У моих детей никогда не было таких погремушек. Жалуешься, что нет денег, а сама покупаешь сыну такую дорогую игрушку.

– Ему очень хотелось. Да она и не такая уж дорогая. У сына сапожника, что сидит на углу, точно такая же.

– Всем давно известно, что простолюдины не умеют беречь деньги. Они балуют своих детей, но не дают им никакого образования. Прежде чем покупать бесполезные вещи, вспомнила бы, что ты нищая, а у меня нет ни малейшего желания содержать тебя.