Анжелика – маркиза ангелов

Герцогиня была горда собой.

– О, я создана для торжественных церемоний и умею держаться столь же величественно, сколь величественно звучит мое имя.

***

Благодаря покровительству герцогини Анжелика смогла присутствовать на всех торжествах, которые последовали за церемонией бракосочетания: на трапезах, на балу. Вечером она прошла в длинной веренице придворных и знати, прошла, как и все, склонившись в глубоком реверансе перед широкой кроватью, где возлежали рядом король и его молодая супруга.

Анжелика видела, как лежат эти два юных существа, словно куклы, застывшие под взглядом толпы в своих кружевных простынях.

В том, что должно было сейчас свершиться, этикет убивал все – жизнь, теплоту. Как эти супруги, еще вчера не знавшие друг друга, преисполненные сознанием собственного величия, чопорные и высокомерные, смогут повернуться друг к другу и крепко обняться, когда, следуя обычаю, мать короля опустит полог на пышную постель? Анжелике стало жаль инфанту: наверно, под ее бесстрастной маской скрываются девичья стыдливость и смятение. А может быть, она и не испытывала никакого волнения, ведь она с детства приучена к роли статистки на всех представлениях. И собственная свадьба была для нее лишь очередным ритуалом. А за Людовика XIV можно было не беспокоиться, недаром в его жилах текла кровь Бурбонов.

Дамы и сеньоры, спускаясь по лестнице, обменивались не совсем невинными шутками. Анжелика думала о Жоффрее, о том, как мягок и терпелив был он с нею. Но где же Жоффрей? Она целый день не видела его.

Внизу к ней подошел запыхавшийся Пегилен де Лозен.

– Где ваш муж, граф де Пейрак?

– Право, я сама его ищу.

– Когда вы виделись с ним в последний раз?

– Мы с ним расстались сегодня утром. Я отправилась в собор с герцогиней де Монпансье, а он сопровождал герцога де Грамона.

– И с тех пор вы его не видели?

– Нет, я же вам сказала. У вас очень, взволнованный вид. Что случилось?

Пегилен схватил ее за руку и увлек за собой.

– Идемте к герцогу де Грамону.

– Что случилось?

Пегилен ничего не ответил. Он был в своем нарядном мундире, но лицо его вопреки обыкновению было хмурым.

От герцога де Грамона, знатного вельможи, которого они застали за столом с друзьями, они узнали, что он расстался с графом утром, сразу же после церемонии в соборе.

– Он был один? – спросил де Лозен.

– Один? Как это – один? – проворчал де Грамон. – Что вы хотите этим сказать, мой мальчик? Разве во всем Сен-Жан-де-Люзе найдется человек, который мог бы похвастаться, что сегодня он был один? Пейрак не посвятил меня в свои планы, и я могу только сказать вам, что он ушел в сопровождении своего мавра.

– Ну что ж, это уже лучше, – проговорил де Лозен.

– Он, должно быть, с гасконцами. Вся эта компания веселится в портовой таверне. А может, он принял приглашение принцессы Генриетты Английской – она хотела попросить его спеть для нее и ее фрейлин.

– Идемте, Анжелика, – сказал де Лозен.

Английская принцесса была та самая приятная девушка, рядом с которой Анжелика сидела в лодке, когда они ехали на Фазаний остров. На вопрос Пегилена она покачала головой.

– Нет, сюда он не приходил. Я посылала одного из своих придворных разыскать графа, но он его не нашел.

– Но ведь его мавра Куасси-Ба трудно не заметить.

– Мавра тоже не видели.

В таверне «Золотой кит» Бернар д'Андижос с трудом поднялся из-за стола, за которым собрался весь цвет Гаскони и Лангедока. Нет, графа де Пейрака никто не видел. А уж как его искали, звали! Даже камешки бросали в окна его особняка на Речной улице. До того усердствовали, что разбили стекла у герцогини де Монпансье. Но де Пейрак словно сквозь землю провалился.

Лозен задумался, сжав рукой подбородок.

– Надо отыскать де Гиша. Брат короля нежно поглядывал на вашего мужа. Может, де Гиш завлек графа к своему фавориту, посулив что-нибудь интересное.

Анжелика шла вслед за герцогом по запруженным народом улочкам, освещенным факелами и разноцветными фонарями. Они заходили в дома, расспрашивали, шли дальше. Люди сидели за столами, воздух был пропитан запахом различных блюд, дымом от множества свечей, винным перегаром – слуги весь день пили вино, которое лилось рекой.

На перекрестках танцевали под звуки тамбуринов и кастаньет. В темноте дворов ржали лошади.

Граф де Пейрак исчез.

Не выдержав, Анжелика вдруг схватила Пегилена за руку и резко повернула его к себе.

– Хватит, Пегилен, скажите все. Почему вы так волнуетесь из-за моего мужа? Вы что-то знаете?

Он вздохнул и, незаметно приподняв парик, вытер пот со лба.

– Я ничего не знаю. Придворный из свиты короля никогда ничего не знает. Иначе он может здорово поплатиться. Но с некоторых пор я подозреваю заговор против вашего мужа.

И он прошептал ей прямо в ухо:

– Боюсь, как бы его не арестовали.

– Арестовали? – переспросила Анжелика. – Но за что?

Пегилен развел руками.

– Вы сошли с ума, – продолжала Анжелика. – Кто может отдать приказ арестовать его?

– По-видимому, король.

– У короля сегодня такой день, что ему не до арестов. Нет, вы говорите вздор, это немыслимо.

– Надеюсь. Вчера вечером я послал предупредить его. У него еще было время вскочить на лошадь и скрыться. Сударыня, вы уверены, что он провел ночь рядом с вами?

– О да, совершенно уверена. – И Анжелика слегка покраснела.

– Он не понял. Он опять рисковал, опять играл собственной судьбой.

– Пегилен, вы сведете меня с ума! – закричала Анжелика, тряхнув его за плечи. – Уж не надумали ли вы сыграть со мной злую шутку?

– Тс-с-с!

Он привлек ее к себе уверенным жестом мужчины, умеющим обращаться с женщинами, и, чтобы успокоить, прижался щекой к ее щеке.

– Я очень скверный человек, моя крошка, но терзать ваше сердечко – нет, на это я не способен! И потом, после короля нет другого человека, которого бы я любил так, как графа де Пейрака. Не надо терять голову, моя красавица. Может, он успел убежать…

– Но в конце концов… – громко начала она. Пегилен остановил ее властным жестом.

– Но в конце концов, – повторила она более тихим голосом, – зачем королю понадобилось арестовывать его? Еще вчера вечером его величество был к нему так благосклонен, и я сама случайно слышала, как король отозвался о Жоффрее с большой симпатией…

– Увы! Симпатия!.. А государственные интересы?.. Влияние окружающих?.. Не нам, бедным придворным, судить об истинных чувствах короля. Не забывайте, что он воспитанник Мазарини, и кардинал как-то сказал о нем нечто вроде: «Он не сразу найдет свою дорогу, но пойдет дальше других».