Апгрейд. Первый отряд
Шрифт:
— Тебе может помощь нормального главы нужна? — я специально лез ему под кожу.
— Ну, если у тебя есть навыки шитья. — расслабленно бросил он, хотя и заметно нервничая.
Я неосознанно дeрнулся в его сторону, но быстро совладав с собой, зашагал, как ни в чем не бывало к своим.
Перед выступлением Любы, я попросил.
— Поддайся.
— Зачем? — не понял он.
— Пусть думают, что хоть на что-то способны.
— Да вы милосердны, Зимин.
Уже после, нагнав из в коридоре я предложил Бондаренко вступить в первый отряд. Она была мне интересна, по ней сразу видно, боец.
Её слова, до сих пор разносятся эхом в моей голове.
— За выживание? — спросил я.
— За жизнь. — ответила она.
Я протянул руку, проявляя уважение, она пожала её.
Я решил заскочить к Соловью, поболтать по-дружески, разъяснить некоторые моменты. На эту мысль меня навели ни только её раны на руках, но и бой с Косолапым. Бондаренко почти в лёгкую уделала двухметрового амбала. Рычала словно животное, не слыша нас, и ни собираясь останавливаться. И дело уже было не только в том, чтобы побесить Чужого. Нет, она становится слишком опасной, если людей начала калечить.
Ночью, когда старуха медичка уже крепко спала, я спокойно прошeл в лазарет. На соседних койках спали Косолапый с Быком. Прошёл чуть дальше, в самом конце была ширма, за ней скрывалась дверь. Всё это я узнал от Любомира. Было ясно, Соловьёва намеренно прятали. Опасаясь, что кто-то придёт его добить.
Я бесшумно закрыл за собой дверь и присел на краешек его койки. Выглядел он и вправду плохо. Лицо просто в мясо, обширные гематомы и наверняка множественные переломы. Я даже засмотрелся. Его явно хотели избить до смерти. Уверен, что ни Косолапый, ни я сам, на такое не способны.
Он неожиданно распахнул глаза, я зажал его рот рукой.
— Чирикать начнeшь, закончу то, что не закончила она. — тихо произнeс я. — Договорились?
Он часто закивал.
— К девчонкам приставать любишь? — тыкнул пальцем в небо я. Ну а что? Попытка не пытка.
Тот вдруг сжался в комок и весь сморщился.
— Прости, прости Зима. — застонал он. — Только не убивай, прошу… — он потихоньку начал сползать с кровати, а я встал, пятясь к двери.
Соловей подполз ко мне на коленях и зарыдал.
— Я ж сам ребёнком был, я не хотел, я не понимал. — всхлипывал он. — Только не убивай, умоляю, что хочешь сделаю.
— Ты чe несeшь? — ошарашенно выдавил я. Раздумывая о том, что он скорее всего головой повредился.
— Она была в кладовке. Я не знал, что она умерла, я уходил, она…
Договорить я ему не дал и пнул в лицо.
Картина, что до сих пор снится мне в кошмарах, вновь застыла перед глазами.
Холодное, истерзанное тельце, лежало на рваном тряпье, что недавно было еe одеждой. Полосатый свитер и розовые штанишки были вымазаны кровью. Тонкие, белые ножки раскинуты в стороны. Белокурая головка запрокинута назад, на шее почерневшие следы пальцев. Серые глаза широко распахнуты от боли и ужаса. Слова, что выжжены на сердце.
Герда. Милая моя Герда. Где же ты была так долго? Где же был я сам?
— Мразь. — лишь выплюнул я и бросился вперeд.
Мои руки сомкнулись на его шее. Я давил и давил, пока не услышал хруст. Его тело плясало в агонии ещe несколько секунд, а после он замер. Глаза повылезали из орбит, язык вывалился
изо рта. А я не мог разжать пальцы.— Что произошло в кладовке? — совершенно спокойно спросил Люба, стоящий за моей спиной.
— Он изнасиловал и убил мою сестру. — ледяным голосом ответил я, не оборачиваясь, я пытался запомнить лицо Соловья. Пытаясь заменить ту картину, на эту.
— Тебе стало легче?
— Нисколько. — тихо ответил я и наконец разжал руки.
Уселся на пол, подальше от его тела.
Люба зашагал ко мне и присел рядом.
— Я не спасал тебя.
Я никак не отреагировал на это.
— Я знал, что мальчик заражён, знал и никому не сказал.
— В итоге то спас, получается. — ответил я и он наконец взглянул на меня. — Выстрелить в ребенка, спасая незнакомца, это сильный поступок.
Он прикрыл глаза и продолжил.
— Я уже убивал детей.
Я хмыкнул.
— Они были заражены?
— Да, моя дочь. — по его щекам, неспешно текли слёзы.
— Как её звали?
— Лиза.
— Мою сестру звали Юля. Мы не должны забывать их имена. Не должны забывать, за что мы боремся.
— Ты принял меня в отряд, спасибо тебе, но я не уверен, что смогу так поступать.
— Поступать как, правильно? — сжал зубы я.
Возможно то, что мы делаем, кажется чудовищным, но справедливость за которую мы боремся, по-настоящему прекрасна. Соловей должен был сдохнуть, за то что забрал жизнь маленькой девочки. Дочка Любы должна была погибнуть, чтобы не пострадали остальные. Поэтому мне так важно получить эту власть, с её помощью, я очищу этот мир.
— Не правильно это. — заупрямился Люба.
— От чего же это? Мы монстров и уродов убиваем. Разве это не правильно?
Он вздохнул, не желая продолжать наш спор.
— Пойдем. — я встал и подал ему руку.
— Пойдем, капитан.
Соловей так и остался лежать на полу. Мы же просто закрыли дверь и прикрыли её ширмой.
Когда проходили мимо коек с нашими больными, я окликнул Косолапого.
— Подъём, боец.
Тот никак не отреагировал.
— Я им снотворного вколол. — пожал плечами Люба. — Заебали бегать.
— Подружились что ли?
Люба кивнул.
Интересно. Быков меня никак не раздражал, в отличие от того же Чужого или Ярого. Было даже забавно наблюдать за этой троицей. И не понятно, как они всё же спелись. Но учитывая, с какой завидной регулярностью, на лице Ярого появляются синяки, то проблемы в их взаимоотношениях, всё таки имеются.
— Погоди, а чё с Соловьевым то делать?
Я даже сначала не понял о чём он говорит.
— Ну придёт завтра к нему Лариса Михайловна, а он всё. — начал объяснять Люба. — Мне то, что говорить?
— Говори, не знаю, спал. Умер? Как это умер? Ах, убили? Какая жалость. — попробовал пошутить я.
— Тут, камеры везде. — одними губами произнёс он.
— Знаю. — равнодушно ответил я, мысленно готовясь к разговору с дядюшкой. — Оставь это мне.
— Как скажешь. — ответил он, а когда я уходил, добавил. — И всё-таки, ты больной на голову.
— Тем не менее, я ваш капитан.
Они пока что не знают, к какой великой цели мы стремимся. Но однажды, когда вся власть будет сосредоточена в моих руках. Я изменю этот мир.