Апофеоз Империи

А раз уж ему удалось выжить, то нам нужно было кое-что обсудить.

— Не буду тянуть кота за яйца и перейду сразу к делу, — прошептал я, когда мы отошли в сторонку. — Про мой Дар знаем только мы вдвоём. И мне бы хотелось, чтобы так оно было и дальше. Особенно по прибытии в Россию.

— Понял, не дурак, — немолодой аристократ дважды кивнул. — Если честно, не думал, что у тебя получится.

— Мы ещё на полпути, рано говорить о победе, — парировал я, бросив усталый взгляд на людей, шарахающихся по разрушенному лагерю.

— Так-то оно так. Но мы уже сделали немало. Как я погляжу, ты и правда оказался единственным выжившим из тех, кто пошёл с тобой?

— К сожалению, начальник пережил взрыв. Если бы он помер сразу, многие остались бы живы, — с нескрываемым сожалением произнёс я.

— Это да, — Леонид вновь кивнул. — Ну вот мы выбрались, перебили охрану, но что теперь? Как нам добраться до границы? Кажется, до неё двести километров…

— Сто восемьдесят три, — поправил я. — Но нам придётся сделать крюк. Если всё пойдёт по плану, то через пару часов мы окажемся в Смоленской губернии.

— Оптимистичное и довольно дерзкое заявление. И в чём же состоит твой план?

Глава 7

— Всё просто, — начал я. — Мы улетим на квадролёте.

— Эм-м-м… — Леонид с недоумённым видом почесал макушку. — Что-то я не вижу ни одного. Мне казалось, ты планируешь воспользоваться поездом.

— Он нам тоже пригодится, — я показал на помятый ангар, из которого как раз выехал состав, состоявший из локомотива и шести вагонов. — Он станет сигнальной ракетой.

— В каком это смысле?

— Радистка сказала, что первый взрыв повредил вышку связи, и они не смогли доложить о произошедшем.

— Но ведь этот фактор можно использовать, чтобы сбежать именно на поезде, — предложил Леонид.

— Я думал об этом, но тогда неминуемы новые жертвы. Нам однозначно придётся вступить в бой, чтобы захватить новый транспорт. А ещё я не знал, скольким из нас удастся выжить. Поэтому остановился на более универсальном плане.

— Но кто-то всё-таки поедет на поезде?

— Нет.

— Как это?

— Поезд пустой. Точнее, в нём нет людей. Он будет постоянно разгоняться, пока не сойдёт с рельсов примерно в тридцати километрах отсюда. Там будет резкий поворот. При хорошем раскладе, обеднённый абсолютиум сдетонирует, при плохом придётся немного подождать, пока поезд найдут поляки.

— Хм-м-м… — Леонид ненадолго задумался. — Они попытаются связаться с лагерем, но не смогут. А потом отправят квадролёт, чтобы проверить обстановку.

— Верно.

— А что дальше? Они ведь банально расстреляют нас из бортовых пушек.

— А разве они станут стрелять в своих? — в этот момент мы уже подошли к ангару, в котором всё и началось. Я с ехидной ухмылкой поднял польскую форму и натянул на голову фуражку, моя прежняя осталась под завалами. — В лагере случился бунт, но его удалось подавить. Правда, выжили лишь рядовые бойцы, которые ждут помощи и новых указаний.

— А-а-а! Тогда они сядут и попадут в засаду. Правда, нужно будет захватить ещё и экипаж, ведь среди наших вряд ли найдётся пилот, — подметил Леонид и даже слегка улыбнулся.

— Нам нужен только бортмеханик. И он у нас есть, — я показал на сидевшего в углу паренька по имени Каспер, которого пощадил во время захвата комнату управления. Над ним частенько подшучивали, что он едва не разбил квадролёт и был сослан в лагерь. — А за штурвал сяду я.

— В смысле?.. — Леонид преисполнился недоверием. — Я, конечно, всё понимаю, но когда ты научился летать? Ты же вроде как тракторист?

— Вот выберемся из этого дерьма, сядем по-человечески, откроем бутылочку водки и тогда поговорим. Поверь, это будет очень долгая история, — я размял шею и костяшки. — Сейчас у нас нет на это времени. Нужно обставить всё так, чтобы походило на правду. Сложнее всего будет усадить людей на колени. Но без этого никак.

— Тогда за дело! — Леонид аж воодушевился.

Я отобрал тех мужчин, кто хоть немного понимал по-польски. Это необходимо, чтобы наша легенда продержалась как можно дольше. Таких набралось тринадцать человек — они-то и надели форму охранников.

Затем мы перенесли всех раненных в барак и уложили там. Полторы сотни людей, в основном женщины, сели на колени прямо посреди лагеря с заведёнными за голову руками. Со стороны это выглядело так, будто уцелевшие поляки собрали всех оставшихся рабов в одну кучу и взяли их в кольцо. Смотрелось крайне правдоподобно. Особенно с большой высоты.

Оставалось только дождаться, пока по нашу душу пожалуют. Но тут нам вновь повезло, ведь поезд не просто сошёл с рельсов, но и взорвался. Жахнуло так, что грохот разлетелся более чем на тридцать километров.

Конечно, поляки могли бы заметить и первый взрыв, но лагерь находился в лесной глуши, и если кто-то и слышал хлопок, то разве что дремучие старики в редких деревнях. Но я готовился к такому исходу, потому и усадил людей на колени раньше времени.

К несчастью, как это иногда бывает в подобных условиях, нашлись два умника, возжелавшие изнасиловать уцелевшую радистку. Я пришёл на крики в барак и молча расстрелял их. Хоть мы и на войне, но нельзя же опускаться до такого. Как говорится: приговор по законам военного времени.

Другие пленники отреагировали на мою выходку неоднозначно, многие смотрели с осуждением. Однако я не мог позволить нашим до такого опуститься и совершенно не чувствовал сожалений или угрызений совести.

Примерно через час квадролёт всё-таки прилетел. К тому времени раненные перестали стонать и кричать. Либо им помогли, либо они умерли. Как бы это грубо ни звучало, но любой случайный выкрик мог сорвать всю операцию.

Махина с четырьмя крупными винтами зависла над лагерем. Квадролёт представлял собой овал двенадцать на сорок метров. В него без труда смогла бы поместиться и тысяча человек. Да, было бы максимально неуютно, где-то они легли бы даже в два ряда, но всё же он был крайне вместительным.

Оставалось загадкой, сколько поляков пряталось внутри. Там точно находился командир, три члена экипажа и какое-то количество бойцов. Я рассчитывал, что их будет не больше двух десятков, ведь всё-таки они прилетели на разведку, а не для того, чтобы наводить порядок.

Квадролёт не спешил садиться, и я решил взять всё в свои руки. В прямом и переносном смысле этого слова. Я буквально начал размахивать руками, пытаясь языком жестов объяснить, что у нас отсутствует связь и что нам нужна помощь.