Апофеоз

Да, это был я, и воспоминания, неугасаемые и яркие, совершенно не моей волей возникали перед моими глазами. Я помню, как сидел на том обрыве, помню, какими чистыми были мои помыслы, и какими белыми были мои крылья.

– Саске, - донесся до меня низкий приятный голос.

Я обернулся на своё имя и встретился с темными глазами, которые с такой любовью и очарованием смотрели на меня. Высокий и до безумия красивый Ангел, всегда гордый и независимый, передо мною становился беспомощным. Он питал слабость только к некоторым из братьев своих, и я был одним из этих самых исключений.

Ангел был необычайно хорош собою. Несколько не похожий на других своих собратьев, он обладал врожденной грацией и очарованием. Длинные, до самой поясницы, черные волосы всегда приглажены и ухожены. Вытянутое лицо, нос с горбинкой, чуть выпирающие скулы. Под черными, пронзительными глазами практически незаметные синяки, однако даже это не являлось каким-то дефектом на его вечно спокойном лице, а наоборот – было отличительной чертой и своеобразной изюминкой.

– Скучаешь? – тихо спросил он, немного улыбнувшись.

Я искренне обрадовался его приходу. Улыбка моя не знала границ и растянулась на все лицо. Я вскочил и кинулся к нему, расставив руки и приготовившись обнять своего любимого воспитателя.

– Мадара! – воскликнул я и кинулся ему на шею.

Он специально присел, что бы задача дотянуться до его шеи не казалось мне столь непосильной. Люцифер всегда знал, чего я хочу, будто читал мои незатейливые мысли и, не способный меня огорчить, выполнял их все без исключения. Из-за этого Хаширама часто хмурился, был не доволен, ведь по его словам я мог легко при таком воспитании стать избалованным, не знающим меры, вечным ребенком. Однако Мадара втайне от своего любимого брата и одновременно лучшего друга, обходил его запреты и вновь баловал меня всем и позволял делать всё, чего я пожелаю.

Нередко я попадал в довольно крупные неприятности, порой даже калечился из-за моего неугомонного характера, и получал заслуженные оплеухи и наказания… вместе с Люцифером. На всё эти мелкие проблемы он только махал рукой, дружелюбно смеялся и говорил, что если уж и получать, то вместе.

Наверное, именно за это я так сильно привязался к Мадаре. Быть может, он и имел то единственное, чем были обделены все остальные, но на его совести не было того, в чем его так отчаянно обвиняли в дальнейшем. Он был повинен разве только в том, что имел собственное мнение, которое, и без того, постоянно прятал в глубинах своего богатого внутреннего мира. Мой милый Люцифер не был повинен ни в чем том, что вешают непосильным грузом на его душу. Его любил не только я, но и многие другие, и все они прекрасно знали о его редчайшей доброте и великодушии.

После долгих объятий, я всё же отстранился и, улыбаясь, заглянул в добрые черные глаза. Мадара присел на мягкую траву возле меня и с интересом посмотрел в сторону надвигающихся туч. Видимо, он тоже нашел в этом пейзаже некую завораживающую красоту.

– Красиво, да? – негромко спросил я. – Жаль, что эти тучи никогда не доберутся до нас, и навсегда останутся лишь далекими темными облаками. На небесах никогда не бывает непогоды…

Мадара промолчал, в ответ лишь осторожно кивнув мне. Я закусил губу и опустился на траву рядом с ним. Ожидая от него какой-то мудрости из его уст, которых было предостаточно в его светлейшей голове, я замер на месте, а он только улыбнулся и задал нехитрый вопрос:

– Где твой брат?

Я вздохнул тяжело и указал пальцем на огромные горы вдалеке к северу от нас. Они возвышались, словно призраки, друг за другом, показывая всё своё великолепие и красоту. Вершины громоздились одна за другой, похожие на исполинские фигуры, и, казалось, им не было конца. По траве от легкого ветерка точно пробегала судорожная дрожь, и до меня изредка доносились слабые воинственные звуки и грохот…

– Они там, - заключил я. – У них с Хаширамой тренировка, а меня они не взяли из-за того, что я еще слишком мал. Хаширама сказал сидеть мне здесь и послушно дожидаться его возвращения…

– Обижаешься на них? – догадался Мадара, улыбнувшись простодушно.

Я нахмурился и поник. Мне никогда не сиделось на месте и постоянно тянуло в разные путешествия. Однако Хаширама всегда хотел видеть меня таким же послушным, как Итачи, и побуждал меня брать пример именно с моего брата. Я всегда делал всё наперекор его словам, из-за чего и попадал в неприятности. Наверное, именно тогда во мне зародилась эта потребность в стремлении быть таким же, как мой брат, и обрести такую же огромную силу всеми верными и неверными путями.

– Почему Хаширама не берет меня с собой на тренировки? Я тоже хочу стать сильным, как брат… А еще мне не разрешают далеко уходить от воспитателей, будто я маленький ребенок! И… Хаширама запретил мне общаться с моими друзьями! Он и Итачи безумно похожи друг на друга, и они оба мне постоянно твердят о каких-то правилах, созданных Господом! Почему мы все должны беспрекословно подчиняться?! Почему нам никогда не дают свободы?! И все Ангелы молчат - им всё по душе! Я же не прошу о многом, а всего лишь о свободе выбора…

– Саске, - Мадара со всей своей серьезностью, данной его доброй душе, посмотрел мне в глаза, - на Небесах нет такого понятия, как свобода выбора, и её никогда не будет. Отец Наш Всевышний дал нам то, о чем нам и мечтать не приходилось – жизнь, и мы должны быть благодарны а это. Хаширама хороший воспитатель, и он прав, что не берет тебя на тренировки. Ты еще совсем мал. А что касается твоего нового друга, то тебе не разрешают с ним общаться по той причине, что твои воспитатели – не его воспитатели. Ты и твой брат – избранные. Вы – это прекрасное будущее.

Я покачал головой и топнул ногой. Моему негодованию не было предела! Неужели Мадара, тот, кто всегда понимал меня лучше других, встал на противоположную сторону. Я хотел было возразить его словам, но он приложил указательным палец к моим губам и улыбнулся. Признаю, он всегда знал, как остудить мой пыл и заставить помолчать. Мадара продолжил:

– Свобода выбора и наличие собственного мнение – это величайший дар, которым нас с тобой наградила Судьба. Пусть мы и вынуждены подчиняться сложившимся законам, но вся прелесть в том, что у нас есть этот дар. Ему нету выхода и право голоса, но он есть, и это главное.

– Мадара, неужели ты хочет сказать, что нам всю жизнь придется затыкать себе рот только из-за того, что мы другие?!

Ангел нахмурился и покачал головой.

– Саске, мы Ангелы, и мы все Сыновья Нашего Отца. Мы не другие, и никогда ими не будем. Тебе нравятся Небеса?

Я обомлел от такого странного вопроса.

– Конечно!

– Так не вдавайся во все их недочеты и просто радуйся каждому дню. Не отказывайся от своего дома, от братьев и сестер своих, от Отца Нашего. Не отказывайся! Наш дар – наше проклятие. Наше мнение – наше оружие. Наше слово – наша смерть, - Люцифер улыбнулся мне печально. – Я верю, что ты необычное ангельское дитя. Ты тот, кто принесет что-то новое на Святые Небеса, но эти новшества нельзя будет бросить в лицо Отцу, и слово резкое и необдуманное будет для тебя ядом. Всё, что не преподнесешь ты, должно преподноситься с умом и нести в себе только пользу. И запомни, что мы с тобой не другие, и ничем не отличаемся от наших братьев и сестер.