Апофеоз

– Тебе жертвую, о Самый Толстый! – провозгласил Дрекозиус, откусывая от блина.

Ильянна с умилением смотрела на мужа. Какой же он у нее все-таки набожный, какой благочестивый!.. Образцовый божий служитель! Лучший епископ Пайнка за всю его историю!

Никакого сравнения с тем черствым стариком, что заправлял тут всем раньше. Тот только и смотрел, как бы кому еще что-нибудь запретить.

Доев четвертый блин, Дрекозиус масляно заулыбался. Должность епископа в тихом провинциальном городе оказалась верхом его мечтаний. Он совершенно точно не собирался больше отправляться в какие-то путешествия и влезать в какие-то интриги. Нет уж, довольно с него.

Тем более, что теперь он обязан беречь себя. Его персона слишком важна для этого мира. Имеет почти сакральное значение. Он – подумать только! – подлинный и достоверный потомок Колдующих Императоров, а также консультант сильных мира сего по вопросам, связанным с Криабалом. К этому еще только предстоит привыкнуть.

Подумав об этом, Дрекозиус положил на блины еще килечку.

Хотя снится ему теперь только злополучный Рваный Криабал, который уже несколько раз переходил от дракона к кобольду и обратно... боги, как же Дрекозиуса утомил этот однообразный сон...

Но о каждом из них он обязан докладывать мэтру Локателли. Тот ничего за это не платит, но для председателя ученого совета Мистерии Дрекозиус готов оказывать и не такие услуги. Денно и нощно, исключительно ради блага мироздания и всех добрых севигистов, созданных богами.

Ильянна, ушедшая за сковородкой с картофельным рёшти, вернулась без сковородки, но донельзя напуганная и сопровождаемая двумя эльфами. Чопорные, подтянутые, они нависли над столом, и один осведомился:

– Епископ Дрекозиус?

– Совершенно верно, сын мой, – утер губы салфеткой жрец. – С кем имею честь общаться?

– Это Альвантос Ниа, я Огдед Мальвариарс. Мы уполномоченные эмиссары Эльфийского Содружества.

– Мир вам обоим, - поклонился Дрекозиус. – Буду несказанно счастлив, если вы разделите со мной скромное угощение.

Эльфы переглянулись, с легким отвращением посмотрели на рыбу, но вполне благосклонно – на блины. Ильянна уже поднесла обоим по стулу, и они уселись одновременно, как по команде.

– Ваше преосвященство, - произнес один эльф, пока другой извлекал из кармана сафьяновую коробочку. – От лица Галлерии Лискардерасс, верховной владычицы эльфов, главы Эльфийского Содружества, императрицы Тирнаглиаля, королевы Альварии, Ароса, Гармальина, Джахара и Дымчатых островов, протектора Белого Альянса и почетной предводительницы Оккузана, я уполномочен вручить вам высшую награду Эльфийского Содружества для лиц иностранного подданства – орден Желтой Розы с цепью и лентами.

Вошедшая как раз в эту секунду на балкон Ильянна ахнула и выронила сковородку. Горячее рёшти упало на пол, и Дрекозиус бросил на жену сердитый взгляд.

Но это все-таки не сумело испортить счастливый момент.

Волюпия, Ститаун.

Плацента ни на миг не пожалел, что перебрался в эту страну. Волюпия, мировое средоточие борделей! Царство продажных девок! Столица извращений! Публичных домов здесь больше, чем в Астучии храмов – и толку от них тоже гораздо больше, Плацента готов был присягнуть на Криабале!

Здесь есть ночные феи на любой вкус. Всех возможных типов и народов. Люди светлые, люди темные, люди степные, люди ледяные, люди огненные и даже люди синие. Эльфы светлые, эльфы темные, эльфы высшие, эльфы лесные и даже эльфы тигровые. А еще орчанки, гоблинши, троллихи, огрихи, великанши, циклопихи, симки, фелинки, крысолюдки, ботвинницы, минотаврихи, сатирки, гарпии, кобринки, акрилианки, апиниды, тритониды, болотницы, гартазианки, териантропки, слекатеры... уф-ф, и это еще далеко не все, а только те, кого Плацента успел опробовать!..

Деньги – это все. Деньги открывают врата наслаждений. И теперь, когда денег у Плаценты стало невероятно много, он бросил благородное ремесло карманника и погрузился в чистый гедонизм. Всегда тянущийся всей душой к прекрасному, он получил бесконечное количество прекрасного в Волюпии, стране шлюх. Из всех богов здесь почитается только Лилейна, Хрустальная Блудница.

И Плацента был здесь счастлив, как цверг на прииске.

Как же так вышло, что теперь он стоит на эшафоте? Почему у него петля на шее? Что здесь делает этот мужик в красном колпаке?

Это ведь палач, Плаценте не мерещится?..

Ведь он же машинально. Он просто машинально. Ему давно уж незачем лазить по карманам. У него в своих карманах денег больше, чем у любого чечпока.

Он и не лазил. За последние две луны Плацента ни разу ничего не украл. Вообще ни единого раза. Настоящий рекорд в его долгой, плодотворной жизни.

И оказалось, что для карманника такая долгая пауза вредна. Слишком тонкий навык, слишком филигранное искусство. За две луны Плацента, конечно, не разучился – но его движения стали чуть грубее. Самую чуточку, едва заметно, почти и не различишь – но все же грубее.

Разница стала очевидна, когда его схватили за руку.

Случайность. Абсолютная случайность. Он просто вышел из очередного борделя, пьяный, расслабленный и всем довольный... и взгляд сам упал на какого-то разодетого чечпока. Он тоже был пьян, расслаблен и всем доволен... так показалось Плаценте.

И он машинально украл у чечпока кошелек. Рука просто сама потянулась. По абсолютной случайности.

Кто же мог знать, что пьяный раззява не был пьян? Кто же мог знать, что это какой-то там троюродный кузен королевы Волюпии, ярыть его граф и глава особого розыска?! Кто же мог знать, что в борделе он не шлюх трахал (хотя это тоже), а вел особое королевское расследование?!

И он схватил Плаценту за руку.

Суд был быстрым, жестким и решительным. Человека, возможно, помиловали бы на первый раз или приговорили к отсечению руки. Но к полугоблинам везде предвзятое отношение. Плаценту судили так, словно он в этой Волюпии обокрал каждого второго!

Он пытался защищаться. Оправдываться. Он объяснял судьям, что они глиномесы и он их всех в рот имел. Но это не помогло. Его приговорили к высшей мере наказания – повешению.

И теперь все эти шлюхи, блудницы и куртизанки, все эти зеваки, ротозеи и чечпоки смотрят на Плаценту и гнусно ржут! Они радуются тому, что еще один ворюга-полугоблин будет повешен, даже не подозревая, что этот ворюга-полугоблин совсем недавно спас мир!

– Есть ли у приговоренного последнее слово? – скучным голосом спросил жрец, удивительно похожий на Бешеного Святошу Суйма.

– Есть, тля, - сказал Плацента. – Поцелуй меня в анналы.

И палач дернул рычаг.

Плацента провалился в люк и закачался в петле. Жилистая шея полугоблина сопротивлялась дольше человеческой, и Плацента несколько секунд еще дергался, еще хрипел – на радость поганой толпе.

А потом свет померк.

Мир стал серым и тусклым. Похожим на Шиасс, в котором Плацента побывал аж дважды. Цвета погасли, звуки стихли, очертания утратили четкость.