Апокалипсис отменяется (сборник)

— Ты что не в духе? — удивился он.

— Да так, мелочь, — попыталась я увильнуть.

— Давай, давай. Начала «А», говори и «Б», — потребовал он.

— Да как бы сказать, — начала я и полезла за очередной порцией салата в холодильник. — Вчера после обновления организма меня возле выхода из ВИЗа ждал очередной потомок.

— Что-то хотел? — участливо спросил Глеб.

— Да все то же самое. Денег. Якобы дочка болеет, житья совсем нет.

— Ну, это он зря, — пожурил Глеб, хрустя листьями салата. — Сейчас у соцобеспечения просто колоссальные бюджеты. Сопровождают от рождения до самой смерти. Хочешь, изучай, работай, а хочешь, отдыхай. Никакого принуждения.

— Да знаю я, — сказала я зло.

— Тогда в чем дело? — недоумевающее спросил он.

— Да, понимаешь. Он начал с того, что указал мне на мой возраст. Мол, он мне праправнук и девочка — прапраправнучка.

— И?

— Что и? Его отец уже двадцать лет лежит в земле. То есть мой правнук. А я, понимаешь ли, такая гадина, все еще живу, да и выгляжу лучше его. Видел бы ты его! Толстый, с нарушением обмена веществ, с огромной проплешиной на голове.

— Но живет-то не парясь, — не понял Глеб.

— В том-то и дело, что полгода назад в СМИ озвучили доход от этой создаваемой секунды солнечной поверхности. Видимо, мозгов хватило посчитать, что, поделись я с ним, ему на триста лет вперед хватило бы на обновления и улучшения организма. Вот и приперся. Видимо, сорок лет балдеть не хватило, хочется еще, — злобно проговорила я.

— Не вскипай, не вскипай. На вот. — Глеб достал из холодильника охлажденного тоника. Разлил на две кружки.

— Ну, скажи, разве я виновата, что мне интересно работать, создавать, творить, — как астматик задыхаясь, произнесла я. — В чем я виновата?

— Да ни в чем, — сказал он, придвинулся ко мне и обнял за плечи.

— Да разве я не пыталась их спасти? Своих детей. Внуков. Ведь я же отдавала им все деньги. Обновляла их. Лечила. — Слезы у меня сами потекли, а голос задрожал. — Только их становилось все больше и больше. А я не резиновая, сколько бы ни работала.

— Ну, ну, — начал он успокаивать меня, гладя по голове, как обездоленного котенка.

— Их становилось все больше и больше. И каждый стал винить меня в смерти своих родных, матерей и отцов. Что это я им не помогла, не спасла.

— Но они сами виноваты. Первое улучшение очень дешевое, омолаживает до двадцатилетнего, сколько бы тебе ни было. А там просто надо опять подзаработать.

— А я не объясняла??!!! — оттолкнула я его. — Кричала, ругалась, доказывала! Да только что толку? — Я встала и начала ходить по кухне, размахивая руками. — Зачем что-то делать, когда есть я?

Глеб сидел молча, уставившись в тарелку, у него таких проблем пока не возникало.

— Это сейчас я знаю, что не побегу спасать этого толстяка, одного из моих потомков, — почти с вызовом прокричала я. — В нем уже моей крови, за которую они цепляются, не больше чайной ложки. А его замечательные родители, которые и должны были о нем заботиться, уже в могиле! Их это не волновало. Они жили в свое удовольствие. Так что, я теперь всем и всегда буду должна?

Глеб еще больше опустил голову, ковыряясь в тарелке с салатом, будто там где-то был закопан нужный ответ.

— Да ни хрена я им не должна, — грозно прокричала я. — Свой долг я отдала своим детям и даже внукам. Их вместе было тридцать человек, и каждый прожил до двухсот лет. На большее и сразу на всех у меня просто уже не было ни денег, ни сил. Мне самой приходилось, и не раз, начинать все с нуля. У меня сейчас тысячи учеников, что ждут моего совета, как лучше создать виртуальную модель любого явления. И каждый… Каждый лишь скажет спасибо, если хоть немного помогу. Но не ждет сам, пока приду и спасу. Они учатся у меня, а я у них. А родственники. Я что, дойная корова? Они будут плодиться и увеличиваться, а я, значит, всех тяни за собой? Да пошли они все, недотрупы.

Глеб молча встал и обнял меня сзади. Знает, что словами тут ничем не помочь. Это тяжкое решение когда-то придется принимать и ему.

Николай Трой «Творец v0.01»

Save 0.1

Сквозь зыбкий утренний сон я ощутил прикосновение Арины. Ее пальцы взлохматили мне волосы, поскребли за ухом. Полудрема растаяла, я даже с закрытыми глазами «увидел» квартиру: монотонное бубнилово теленовостей, шелест кондиционеров; вкусно пахнет горячими бутербродами, несмотря на воздушные фильтры, что веют ароматом тайги под дождем…

— Ласка и мужчине приятна? — засмеялась Арина, поглаживая мне волосы. — Вставай, Игнат, сегодня у тебя ответственный день. Ты изменишь мир!

Я всхрапнул раздраженно, — будильник еще не звонил, можно спать. Но в мозгу уже вспыхнул флешбэк о работе, которую так долго отвергали, о бесконечных письмах и визитах в Кремль на «беседы» с отказами… и вот сегодня — момент истины…

— Кому говорю? Вставай, проспишь первую лекцию! — возмутилась Арина шутливо. — А не то натравлю страшного и ужасного волкодава!.. Игна-ат, ну вставай же… и нечего возмущаться… Ах, ты так?! Ирис, — взять его!

Радостно хрюкнуло, по паркету застучали когти, с грохотом отлетел задетый стул. На кровать обрушилось рыжее, в лицо ударил мокрый холодный нос, пахнуло собачьим кормом.

Я завопил, пытаясь столкнуть радостно хрюкающую псицу и накрыться одеялом. Золотистый ретривер по-слонячьи топчется по мне, с обожанием пытается угодить языком в лицо, обслюнявить любимого хозяина. На вислоухой морде уморительная улыбка, глаза сощурены, как у китайца.

Увидев, что я сопротивляюсь, Ирис сорвала с меня одеяло, с хрюканьем ткнулась носом в ухо, чихнула в лицо.

Я взревел и, изображая Самсона, разрывающего пасть льву, навалился на псицу. Ирис тут же с восторгом упала на спину, принимая игру и подставляя брюхо для «почуханов».

— Пусти собачку, тиран! — возмутилась Арина.

— Сдаешься? — прорычал я, пеленая псицу в одеяло.

Ирис заколотила хвостом, в глазах счастье, улыбка до ушей.

— То-то же, — сказал я сурово. — А теперь — чеши отсюда, это место человеческого детеныша.

Ирис притворилась, что не поняла, ткнула носом в локоть, требуя продолжать игру. Но я уже повернулся к Арине, готовый жестоко отомстить за травлю собакой. Повернулся и… почувствовал, что желание воевать улетучивается.