Апокалипсис отменяется (сборник)

Я помолчал, продолжил громко:

— Правильная модель общества не равенство, а собственная ниша. Идея уравнивать или, наоборот, кого-то возвышать или принижать — есть идея Дьявола, в смысловом подтексте, а не в религиозном… всем же довольный человек, занимающий собственную нишу, — Творец. Вот правильная модель общества! А человек, который живет в идеальном для него мире, никогда не станет унижать себя взяточничеством. Кроме того, за счет смены деятельности и наблюдателей шанс коррупции практически нулевой. Представьте себе, я социолог, решаю вопросы… м-м… допустим заработной платы. Естественно, что социологу будет наплевать на бывшего депутата или его сынка. К тому же через два года, или месяца, или столетия на этом посту меня сменит другой человек. Кроме официальных жалоб, докатываются слухи, включаются наблюдатели и полиция… кто в здравом уме за тонкую пачку бумаги вернется из рая в обычный город, что покажется адом?

* * *

Аудитория наполнилась молчанием. Мазнув взглядом по тексту на экране ноутбука, я сказал:

— Дескриптология, как и трансгуманизм, позволит сократить расходы на… — Я замялся, с усилием выговорил: — На армию. Международный проект, в котором участвуют все развитые страны, потребует сплоченности. Что значит — американцы оснащены тем же оружием, что и французы, украинцы и русские, ведь живут вместе. А это первые шаги к общему государству… ну, ладно, это в перспективе лет через сто… но все же.

Я сделал паузу, сказал торжественно:

— И теперь подумайте о таких городах. Вы хотите там жить?.. То-то же. А это, в свою очередь, еще один стимул для лучшего образования и обучения детей. В обычных же городах появятся возможности проводить реформы, перестраивать здания. Люди будут видеть иное качество жизни, прогресс науки, желание идти вперед…

— Благодать, — усмехнулся модный паренек. — Оказывается, мы в шаге от рая и бессмертия.

— К сожалению, и при сингулярности нам придется умирать… — сказал я со вздохом, игнорируя шпильку. — Да, срок жизни неуклонно увеличивается, но пока даже не на порядок, а по сантиметру выгрызаем у природы. Исследователи предсказывают по-разному, но не менее трех поколений сменится после вас, чтобы увидеть уже по-настоящему новый мир…

— Как вы считаете, каким он будет, этот новый мир? — спросила девушка на первой парте, затаив дыхание.

— Атомной пустыней, — я пожал плечами. — Или заледеневшим куском глины, а может быть, безводной и безжизненной равниной. Никто пока не в состоянии предсказать, как изменится мир под влиянием человеческой жизнедеятельности. В любом случае космонавтам достанутся лучшие места в постапокалиптической опере. А если у них будет еще и чувство юмора, тогда и на видеокамеру заснимут… Примеры таких миров мы уже встречали во всевозможных фильмах и баймах, так?

Несмотря на тяжелую тему, я заметил на лицах слушателей улыбки. Всем приятно знать, что человек на кафедре «свой», тоже баймит.

— Так вы считаете, что мир на грани апокалипсиса?

— Нет, — негромко, но твердо ответил я. — Нет, господа! Я не считаю, что мы разрушим мир! Мне хочется верить, что, вопреки всем крикливым и эпатажным прогнозам, ваши внуки гордой поступью богов взойдут на Олимп! Помните это, чтобы никогда не отчаиваться! Помните, что даже во времена прославленного романтика Сервантеса, во времена Пушкина и Аристотеля… всегда! Всегда мы сетовали на падение нравов и предрекали конец человечеству. И все же, как это ни странно, небеса рождали героев. Сейчас я говорю не о тех, кто, подобно Конону, завоевывал королевства, это плебс. Я говорю о тех, кто сохранял чистоту помыслов и белизну совести до конца своих дней… Как говорят американцы, изменив одного ребенка, мы изменим мир… оказывается, достаточно родиться на Земле одному такому человеку на миллиард скота, и мир будет спасен…

Save 0.3

Три часа лекции промелькнули как один миг.

«Если так пойдет дальше, — пронеслось у меня в голове, — в десять лекций я не уложусь…»

Я быстро собрался, успевая прощаться с обтекающими кафедру слушателями. Порадовался задумчивым лицам, кое-кто прямо на ходу шарит в Интернете в поисках информации.

Возни, как на входе, на КПП не возникло, и я вышел на улицу. Пахнуло свежестью, ветер швырнул в лицо горсть мелких брызг, пахнущих бензином и маслом. Небо затянуто серыми тучами до самого горизонта, кое-где уже вспыхивают зарницы.

Я поспешно поднял ворот, метнулся к машине. Автомобиль заметил хозяина, радостно моргнул фарами, распахнул дверь навстречу. Был бы хвост — уже бы мощно стучал по асфальту.

Ортопедическое кресло прогнулось под телом, дверь мягко захлопнулась, и дождливая улица сразу показалась чем-то далеким.

— Домой, — сказал я автоматике.

Двигатель мягко заурчал, но автомобиль остался на месте.

Я нахмурился, уже открыл было рот для вопроса, но на экран бортового компьютера выползла надпись: «В салоне посторонний».

— Что…

В затылок ткнулось что-то холодное и твердое, смертельный холод от предмета парализовал шею, заморозил кровь. Позади кто-то шевельнулся, голос с восточным акцентом произнес:

— Молчи, и останешься жить.

Я замер в ужасе, еще никогда мне не приходилось находиться под прицелом. Возникла соблазнительная мысль рвануться из машины, тут же Кремль, куча во-оруженной охраны. Но сразу возникла и другая мысль, мол, да, тут же Кремль, полный вооруженной охраны. И как мог проникнуть в мою машину вооруженный террорист? Значит, кто-то из своих помог?

Сзади донеслось повелительное:

— Выезжай отсюда. Курс — за город.

Я послушно коснулся рычажков, машина нехотя тронулась с места. Странно, но на выезде из Кремля охрана не проверяла пропуска, что еще раз подтвердило вторую догадку.

— Не правда ли, красиво? — спросили сзади. — Свинцовые облака, свежесть воздуха. А каждая капля влаги, что рождается в небесах и разбивается об асфальт, напоминает человеческую жизнь…

Я промолчал, сосредоточившись на дороге. Мимо проносились автомобили, мокрые дома, торопящиеся в укрытие люди.

— Вы не любите дождь?

Я не сразу уловил смысл вопроса. Перепуганное сознание одеревенело, отказывалось думать. Я запоздало повертел головой.

— Жаль, — моих волос на затылке коснулся вздох незнакомца. — А вот мы умеем ценить дождь. Каждую его каплю. В наших краях дождь — настоящий праздник.

— Что… вам нужно? — от волнения хрипло спросил я.

Сзади помолчали, потом голос требовательно произнес:

— Остановите вон там, около стройки. Похоже, что там никого нет, самое место для разговора.

Я считал иначе, но послушно повел машину туда.

— Итак? — спросил я, когда автомобиль припарковался. Я понемногу оттаивал, первый испуг проходил. — Что вам нужно? Деньги?

Сзади, после паузы, донеслось:

— Игнат Афанасьевич, вы работаете над весьма интересным проектом. И нам нужно полное сотрудничество.

— Зачем? — спросил я, но оборвал сам себя. И дураку ясно зачем. Чтобы отмывать деньги да пристраивать своих людей на места. Ведь дескриптологи будут решать «кого куда», в их руках будет все самое совершенное. А это почти абсолютная власть…