Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Апостасия. Отступничество
Шрифт:

– Однако стабилизирующая роль выскочки Столыпина…

– Ах милый мой, все кончится как обычно, – поморщился Ковалевский.

– Вы имеете в виду…

– Ну конечно. Последнее покушение доказывает серьезность намерения несогласных с политикой Столыпина устранить Петра Аркадьевича. Но давайте вернемся к нашим баранам. Вы все еще не догадываетесь, в какую организацию мы хотим вас пригласить?

– Понятия не имею, – пожал плечами Тарас Петрович, уже почти зная ответ.

– Масонство, – все так же ласково улыбаясь, ответил Максим Максимович.

– Масонство?! – сделал удивленный вид киевский профессор.

– Увы, в нашей варварской стране запрещенное… но вам, просвещенному человеку, должно быть хорошо известно, масонство, как часть великой и непревзойденной

западной культуры, служит для распространения самых прогрессивных идей во всем мире и во всех слоях общества. Наша цель – объединение человечества на основе свободы, равенства и братства без различия рас, наций, религий, культур, званий и положений. Мы создадим самое справедливое царство на земле, своего рода земной эдем! И, уверяю вас, только русское масонство, поддержанное международными братскими союзами, обладающими многовековым опытом организационной работы, сможет победить стоящее на пути эдема царское самодержавие. Кроме того, масонство как феномен более высокой цивилизации сможет установить свой контроль над русской революцией, не дав ей превратиться в русский бунт, как всем известно, по определению нашего национального гения, – бессмысленный и беспощадный. Согласны ли вы, уважаемый Тарас Петрович, стать нашим конфидентом, нашим соучастником, нашим братом?

– Согласен, – не раздумывая ответил испытуемый.

Максим Максимович широко улыбнулся и пожал ему руку.

– Я рад, что не ошибся в вас. Видите ли, существует некий, как вы понимаете, ритуал, – деловито засерьезничал он. – Разумеется, не в таких архаических формах, как прежде, но все-таки вам придется пройти некоторые испытания и дать определенные клятвы – нечто вроде присяги.

– Я понимаю.

– Обязан предупредить, мой дорогой профессор, но… масонская клятва – вещь чрезвычайно… м-м… серьезная и требующая неукоснительного соблюдения. Упаси Бог кого-то запугивать, но должен сказать… в качестве примера разумеется, что во времена Великой французской революции… – Говоря это, Максим Максимович встал и, если бы в этот момент на нем была шляпа, обнажил бы голову.

Глядя на Ковалевского, встал и Тарас Петрович. Постояв несколько секунд и почтив таким образом память великого события всего рода человеческого, Максим Максимович сел и продолжил речь:

– Так вот, великому мастеру ложи «Великий Восток Франции» герцогу Орлеанскому Филиппу Эгалите отрубили голову только за то, что тот по наивности решил: раз масоны захватили власть во Франции, значит, можно не особо хранить тайны… ха-ха-ха… М-да, между прочим, доктор Гильотен, тот, что изобрел у них… – Тут Ковалевский прочертил ладонью по шее. – …Придумал очень гуманный, как говорится, способ умерщвления: р-раз! – и как легкий ветерок по шее! Это вам не наши российские виселицы с гнилыми веревками или уж совершенно варварские розги!

– Однако и в гильотине я не нахожу ничего хорошего, – заметил Тарас Петрович.

– О, разумеется! – воскликнул мэтр. – Я исключительно для примера. Только чтобы, знаете ли, подчеркнуть разницу между высокой цивилизацией и варварством даже и в смысле наказания высшей мерой. Кстати, о наказаниях. Мы ведь с вами все-таки не совсем толстовцы и подставлять щеку не собираемся, не так ли? Диктатура свободы должна жесточайшим образом бороться против любого проявления несвободы, неравенства и небратства! Вы… разделяете?

– Разделяю, – согласился Тарас Петрович.

– Да, да, да! – воскликнул Ковалевский. – Наша борьба за свободу потребует многих жертв… – Ковалевский зажмурился. – В свое время Марат насчитал двести семьдесят тысяч желательных трупов, в действительности их было… миллионы! Что же касается нас… тут даже трудно себе и вообразить. Но пусть, пусть на алтарь свободы мы принесем десятки миллионов жизней… свобода стоит таких жертв! Не правда ли? Уж на что тот же Белинский… Кстати, вы как… к Белинскому?

Тарас Петрович наклонил голову то ли в знак сочувствия и уважения, то ли просто затрудняясь найти правильные слова, и Ковалевский продолжил:

– «Я начинаю любить человечество по-маратовски, чтобы сделать счастливою малейшую

часть его, я, кажется, огнем и мечом истребил бы остальную». А?.. А вот это как вам понравится? «Люди так глупы, что их насильственно надо вести к счастью. Да и что кровь тысяч в сравнении с унижением и страданием миллионов». А? Кто это? Робеспьер? Дантон? А вот и не угадали! Это наш доморощенный Марат – Неистовый, как его называли друзья, Виссарион, увлекший своими идеалами б'oльшую часть студенчества и интеллигенции! – воскликнул Максим Максимович и вдруг с чувством задекламировал:

Как сладостно отчизну ненавидеть!..

Тарас Петрович подхватил:

И жадно ждать ее уничтоженья!

И они вместе докончили:

И в разрушении отчизны видетьВсемирного денницы пробужденья!..

– Так вы наш?! – воскликнул Максим Максимович. – Совсем, совсем наш?

– Ваш, – ответил взволнованный Тарас Петрович. – Весь ваш!

И Ковалевский бросился ему на шею.

После пылких дружеских объятий выпили на брудершафт.

– А знаешь ли ты, Тарас Петрович, нашу конечную цель? – запросто, уже называя будущего «брата» на «ты», спросил Ковалевский.

– Я догадываюсь, – важно ответил тот.

– Уничтожение всех алтарей и тронов!

Ах как сладко задрожало, заныло сердце в мучительном, непереносимом восторге, даже слезы выступили на глазах!

– Екатерине дали спокойно умереть за ее великие заслуги перед масонством, – продолжал Максим Максимович. – Как-никак, именно при ней расцвел Московский университет, созданный нашим незабвенным дорогим братом Иваном Шуваловым, где постепенно вся профессура оказалась в благодетельном братском союзе. Но уже начиная с Павла…

– Неужели с Павла?! – ахнул Тарас Петрович.

Ковалевский многозначительно кивнул.

– А как же потом – Николай… столько жил?.. – В словах Тараса Петровича прозвучали нотки неподдельной горечи и разочарования. – Тридцать лет деспотического правления!

– И Николай, и Александр были в наших сетях. Александр знал о готовящемся заговоре декабристов, но и пальцем не пошевелил, предпочтя умереть в Таганроге или, как говорят сведущие люди, уйдя в сибирский затвор. – Ковалевский иронично улыбнулся. – А Николай… Николай, разбирая дела декабристов, не посмел тронуть наших высших братьев, стоявших во главе всего дела, разумно предпочитая следствие прекратить и наказать для видимости так… мелкую сошку. Дважды Николаю присылали преогромнейшие досье на деятельность наших братьев, и он не мог не ужаснуться тому, что практически вся Россия в ее высшем властном сословии оказалась на нашей стороне. На кого бы он мог опереться? Всюду мы: в Госсовете, в Сенате, в университетах, в Духовной академии, в семинариях, в журналах, в светских гостиных. Так что все участники заговора, кроме «патриотов» – доносчиков, остались на своих местах, получили награды и повышения: и Сперанский, и Мордвинов, и все прочие. Николай поступил мудро, заключив с нами негласный конкордат, и – в результате – остался на троне. Вот уже полтора столетия мы формируем общественное мнение в России, направляем умственное движение молодежи, разъясняем народу, к какой цели он должен идти. И мы сделали так, что верят не царю, не правительству, не Церкви, а нам.

Тарас Петрович еле успевал переводить дух, а Ковалевский вдохновенно продолжал:

– Александр Второй уже был игрушкой в наших руках, он послушно осуществлял те реформы, которые диктовали ему мы. Жаль, был убит накануне нашей последней, заключительной инициативы, которая увенчала бы все здание. Вот она, наша беда, разрозненность и несогласованность действий, – огорчился Максим Максимович. – Лорис-Меликов везет царю подписывать конституцию, а Гриневицкий со товарищи бросают бомбу! В результате царь – в гробу, а неподписанная конституция – у него на столе.

Поделиться с друзьями: