Апостол Павел

Финикиец: Да позволено мне будет спросить.

Варвар: Спрашивай.

Финикиец: Собиратель камней, кто ты есть? С какого родства происходишь?

Апостол: Я — иудей.

Финикиец: Хороший иудей?

Апостол: Хороший.

Финикиец: Но ты не можешь быть хорошим иудеем, если твоя родина по ту сторону моря, а ты по эту.

Апостол: Я иудей по рождению, по вере — Апостол Иисуса Христа.

Финикиец: И это значит — что?

Апостол: Это значит то, что для христианина истинная родина не столько на земле, сколько на небесах.

Финикиец: Оставшись без родины, люди выживают?

Апостол: Без земной выживают, без небесной — нет.

Финикиец: А что есть для тебя жизнь?

Апостол: Жизнь есть счастье непрерывного общения с Богом. С моим Создателем. С моим Отцом. Когда я чувствую Его Дух, я полон сил, находчив, умен, решителен, удачлив. Другими словами, я такой, как в свои лучшие дни, и другого мне не надо. Когда же Всевышний отринет лицо от меня — печаль, пустыня, одиночество. Конец всему. Конец всего.

Финикиец: А что делать тому, кто вне родины существовать не может?

Апостол: Искать Бога.

Финикиец: Для чего?

Апостол: Чтобы иметь долю не только на земле, но и на небесах.

Финикиец: Разве это разные вещи?

Апостол: Конечно. Никогда не надо путать земное с небесным.

Финикиец: Что есть одно, что есть другое?

Апостол: Посмотри на эти росточки.

Дак: Можжевельник. Ягода кислая, но полезная.

Апостол: Кто спорит, что этому кустику жилось бы свободнее, вольготнее где-нибудь на опушке леса, среди своих. Там и хорошей землицы полно, там птицы, дожди, близкая и дальняя родня. Судьба, однако, закинула его в расщелину этой скалы.

Женщина: Не приведи Господь!!

Апостол: Теперь, если бы этот кустик отдавался тоске по родному лесу, давно усох бы. Инстинкт выживания заставляет его всем своим существом, всей своей болью тянуться к свету, ибо в этом жизнь. Свет — это и есть наша небесная родина.

Финикиец: Я, конечно, ниже всех вас, будучи рабом, но я все-таки не куст можжевельника.

Апостол: Дорогой мой брат, и ты, и этот кустик — творение рук Господних. У вас один Создатель. Одним светом питаетесь, одним солнцем прогреваетесь, и временами от дерева к человеку ближе, чем от человека к человеку.

Скиф: Мерзавец! Он владеет тайнами слов. Волнует и мучает так, что сил моих больше нет!

Дак: А мне, вот, от его слов светло и хорошо, только мне нужна женщина.

Скиф: Ты же сказал, что в год засухи у тебя ничего такого...

Дак: Я не в том смысле! Хлеба не округляются. Нужны женские руки.

Апостол: Вон же они рядом с тобой — молодые, ловкие, крепкие руки.

Женщина: Если вам нужна кухарка, сбегайте на городскую площадь, их там полно.

Апостол: Твои руки еще не касались теста?

Женщина: Может, я его когда и месила, но теперь это не мое дело.

Апостол: Твое дело есть что?

Женщина: Пасти мужские страсти.

Еллин: Это — ремесло такое?

Женщина: Наука.

Еллин: И ты владеешь этой наукой?

Женщина: В совершенстве. Я могу, возбуждая мужей, натравить их друг на друга, довести их до помутнения разума, могу вывести их в лес и погнать нагишом, как стадо баранов...

Апостол: Господи, отними у нее дар речи, ибо эта сорока сама не ведает, что несет!!

Женщина: Что он сказал? Как он меня обозвал?!

Дак: Дочка, не трать попусту время. Иди, помоги мне.

Женщина: Какая я тебе дочка? Посмотри на себя, мужлан несчастный, а потом посмотри на меня. Даже будучи одноглазым, можно заметить, что пред тобой стоит царская дочь, что в моих жилах течет голубая кровь!!

Варвар: Эта курица рехнулась.

Женщина: Как ты смеешь, свиное рыло...

Апостол (примирительно): Конечно, она царская дочь, в том смысле, что Бог есть царь Вселенной и всяк рожденный волею Отца принадлежит к царскому роду...

Женщина (Варвару): Слышал, что эти златые уста изрекли?

Апостол: Что до голубой крови, то ты как раз и есть дочь одной из тех кухарок, что стоят на площади в ожидании заработка.

Женщина: Врешь, карлик!

Апостол: Отец твой, рыбак, пропал в море. Вас осталось много детей, кормить было нечем, и когда ты в двенадцать лет расцвела на удивление, мать продала тебя в храм Любви за три меры пшеницы.

Женщина: Это сплетни наших старых шлюх, которые завидовали тому, что я была королевой храма.

Варвар: Если ты была королевой, почему тебя изгнали?

Женщина: Нарушала час молитвы.

Еллин: Чем?

Женщина: Танцами.

Еллин: Что же ты, молилась и танцевала в одно и то же время?

Женщина: Не знаю почему, но молитвы веселили меня, и потому во время молитв у меня начинались всевозможные телодвижения. Меня поругивали, на меня шикали со всех сторон. Я старалась изо всех сил усмирять себя, но даже когда я стояла неподвижно и уста произносили молитву, все догадывались, что внутри себя я продолжаю танцевать. Хранительница, ради спокойствия, попросила уйти в мир, оттанцевать свое.

Апостол: Жено, подойди ко мне.

Женщина: Для чего?

Апостол: Надо поговорить.

Женщина: Мы до сих пор что делали?

Апостол: Примеривались. Приценивались. Принюхивались. Теперь время поговорить.

Женщина (сделав несколько шагов): Ближе не могу.

Апостол: Почему?

Женщина: Ты некрасив и дурно пахнешь.