Апостолы против олигархов

Арест целовал ее шею, возлюбленная не верила.

– Кто он, твой тайный поклонник?

– Начальник.

– У вас уже было.

– Не более чем с его стороны.

– А двадцать за день?

Ты неимоверно любопытен.

– Это касается вопроса как дела.

– Не самый лучший совет дал мне ты, бросить дурить и фитнесс-спа.

Он дал ногой во французский угол. Тщеславие гордости против праздности уныния.

– Двадцать пять раз за спасибо?

– Ревность мавра кончится в придорожном мотеле на шоссе. Залить газолина и не думать о километрах.

– Удобно расслабиться в большом джипе, разомлеть от радио.

Ранее были самые тяжелые события, драка в баре, падающие на пол контровики. Атака с фланга, удары в бритые подбородки.

– Давай займемся сексом, прыгнув через ссору.

– Ты не внушаешь доверия, ликуя снежным барсом в топи подмокшего фирна в сорока метрах от домика. Животное хотело пробраться внутрь, защищали фонарик и нож. Другой бы кинул ему тушенки.

– Рисковать жизнью не значит быть героем.

– В двадцати метрах появился волк, небольшой и не агрессивный.

Не надо идти дальше, там опасный перевал с нависающими карнизами, представил тропить в лоб, вбивая кулаки в пухлый снег. Опаленная харя зомбировала.

– Ты красивый, милый человек.

– Течение было сильным, но не сбивало с ног, каждый шаг мог нести на камни. Расстегнутая лямка-спаленка страховала баланс, искусные водовороты неслись мимо, зовя в большую опасность чем есть. Не будь в рюкзаке снаряжения, отдал бы себя стихии.

– Ты обожествляешь свои закидоны. Пороки на порогах. Другие берут пример, решают задачу.

– Для меня не все одинаковы, хотя можно мечтать о глобальном потеплении.

Модная тема в сопровождении международного саммита. Идти вперед главное.

Он отодвинулся, оценив прохладу стакана.

– Когда тебя нет рядом, я всегда мечтаю. Думаю о солнце на гудроне азиатской виллы. Притягательных азиатках, забывших грехопадение. Сексе.

– Ты злишься на меня, вбивая в наши отношения клин. Разделение молодежи на субкультуры, программа ровесника. Осень весной.

– Меланхолия не пища для бога.

Она оставит его, бросит на дороге. Не доедет один. Заснет абрикосовой роще. Утро разбудит гудком дальнобойщика. Вечер умилостивит. Ночь приключений.

– Мы не самые близкие люди, чтобы ругаться.

– Я не твой, когда сам не свой, а когда свой, кто мне ответит криком.

Глава 17 Руки вверх

Полночь манила распятием. Свобода нужна после хождения в народ, люди ждут опять не веря в идеализм, но каждый мечтает отлично выступать. Не все были готовы к смене курса, но это привлекало в серьезном противоречии.

– Всем выйти из вагона! Поезд захвачен.

– Не имеет права здесь распоряжаться. Это частная собственность.

– Мы объявляем границу открытой.

Проводник залез на третью полку, дамы прятали сапоги, джентльмены чокнулись.

– Кто стоит за этим нападением?

– Мы не имеем права вести себя плохо. У нас горизонтальная организация.

– Не надо полиции, просто постоим.

Арест представил сорванный стоп-кран, толчею в тамбуре, потолок дыма. Дома ждали друзья, хотели выпить.

Ничего не было. Государства не дают людям быть вместе. Они разлучают народы. Деньги решают.

– Давайте отцепим вагон.

Глава 18 Олигархи за день

Господь был милостив не видя сущий беспорядок. Рядом враги плакали горюя. Ничто не давало ярости рассветного заката, не частый природный феномен. Такого не бывает. Хотя что еще ждать. Один выглядел серьезным, второй улыбался, они не знали что за день настал. Девушке нравилось быть рядом, понимать природу любовного влечения, кто будет ближе в будущем настоящего чувства, бьющего сквозь отражения звезд на кораллом песке. И это продал, думал олигарх оценивая изгиб и пожелания кошелька.

Тайвань снова не дал добро на эскалацию спроса. Показали комика, кладовую, щенячий шепот. Платье трепыхалось лебедем путчистов. Любимый делил с ней постель, обнимал за кофе. Ревнивый не простит измены. Они передавали ангела баюкая. Деньги нужны всем, чувства можно охладить горячим приемом. Будут приветливые улыбки.

Глава 19 Жестокий мир

Поверить в чудо или оставить в прошлом, вбитом в нервы злом и ненавистью. Не ясные люди рассчитывали найти проход под землю, где старину молились язычники. Когда напали кочевники, им было невдомек, зачем все нужно, когда в человеке все плохо, но не каждый всемерно доволен. Банкиры считали выручку, когда снаружи раздались крики о помощи. Они хотели поднять вверх руки, но мешал скат пола. Шла бомбардировка города посланиями. Нельзя пройти мимо.

– Мы победили пороки слабость и нищету. Голодных не осталось. Можно с лихвой окупить затраты на отделку офиса. Вы не имеет права скрыть, что плохо для клиента.

– Любезный.

– Затраты на параллельное измерение.

– Ясновидение и духовность.

– Некоторые люди летают, пока прочие отменно ерзают.

– Пятьдесят раз одно и то же.

– Хотя люди переживают о будущем, важно быть собой. Когда ты честен, мило сердит, грозен – тритоном меняясь под одежду и фельдботом первенства мечтая стать машиной, аскетично питая иллюзии в удивлении, бирюза лайкает вырез как строгого платья, так и альвеолы в смоле. Гербарий ждал учительницу. Риски. Не заметит.

– Денежные пачки не любят счет.

– Рот на замке. Улыбается гора.

Глава 20 На черта

Машина ехала быстро, вбивая людей. Филипп был нетрезв, ругался. Никто ему не дорог более чем он сам. Андрей не знал, зачем они творили чудеса. Только что словно в незабываемом триллере посреди соснового бора горели костры, танцевали люди. Им не было нужно абсолютно ничего, но спор про религиозные вопросы сбивал на самобичевание. Хотя нечленораздельные вопли о помощи были неслышны за искусной тонировкой, наперерез двигалась шаха. Слышен был трехэтажные, несло героином. Прижали к обочине, вбили в голову вопросы. Когда раздастся трубный зов, придет черт, нападет за грехи, только вера и крест смогут спасти от наваждения, более реального чем тридэ анимация. Его поклонники сломают все кости не желающим подчиниться павшим, заставят говорить от души, о ее спасении, страшные потусторонние силы найдут лазейку в этот пир. Их бы не было на горизонте света, но преступления, такие как беспорядочная стрельба по идиотам, игра в малютку, воровство у слабых, готовых отдать последнее, их проклятия, поминание дьявола, жалобные страхи. Не более чем двести волки дадут силы проснуться, стать собой на небольшой промежуток между обильным полдником и длинным вечером, когда огни сливаются в залпы петард, на центральных улицах валом гвалт, падение кавалеров, квакеры, босхианские пейзажи.

Филипп открыл окно и застрелил неформала. Тот не был похож на первых трех, но такой же ужасный в своем великолепии и своевольно страстный, лежал теперь, прижимая стилизованное распятие, подо что оно, пытался понять Филипп, но не было в этом ничего чудесного, словно утром когда гвоздь, вбитый в стену, сам собой выпал и не было ни дюбеля, ни эпоксидки, если на нее можно. Немного за пересечением перекрестков шла вялая пристрелка, одни уже отступали. Филипп вышел из авто, прикрыл бегущих. Это были бандиты, им неведом закон, не знакома немецкая этика. Он бросил на мостовую две пятихатки, современные деньги давят лишними нулями, опускают при расплате. Не надо было ждать и часа, чтобы раскаяться в широком жесте. Кто его друзья, их можно посчитать сумасшедшим в угаре, отвязном кровопролитии, танце сабель на игральных костях. Слаб человек, выходя из подворотни.