Апрельская сирень

Невидимая стена возросла между ними. Сирене казалось, что тому виной Димкина отстраненность и отчуждение. Но разве не она сама возвела когда-то эту стену?

– А ты, я смотрю, с подружкой, – к удивлению для самой себя, Сирена бесцеремонно кивнула на стоявшую рядом с другом девушку. Та, в свою очередь, разглядывала Сирену с ног до головы, и, судя по выражению ее лица, она не одобряла внешность Сирены.

– Да, это Аделина, – просто ответил Димка. Девушка сладко улыбнулась.

– Я уже думала, ты меня не представишь, – промурлыкала она неожиданно приятным голосом.

– Сирена, вот ты где! – к ним быстрым шагом направлялся Власов. Сирена смотрела на него, а потому не заметила, как на какое-то мгновение изменилось лицо Димы. – Я уже начал волноваться – ушла и пропала! А вы… – он запнулся, во все глаза уставившись на Артемьева. – Стойте, вы же Артемьев, тот самый Дмитрий Артемьев – голкипер Юпитера!

Сирена едва сдержала улыбку, глядя, как сконфузился Димка, явно еще не привыкший к такому вниманию. И с чего она думала, что он поймал звезду? Будь оно так – разве бы он смущался сейчас?

– Можно я пожму вашу руку? – заливался Власов. – Просто я фанат Юпитера, – поведал он Сирене и равнодушной Аделине. – Отличная команда. Считаю, что у нее большое будущее!

– Спасибо, – наконец, обрел дар речи Дима. – Очень приятно такое слышать.

– Наверно, не в первой…

–На самом деле не так часто подходят болельщики и просят пожать мою руку, – улыбнулся Дима.

– Надо же, Сирена, – обратился к ней Леша, – не знал, что у тебя такие знакомые! Ты крута! – И он засмеялся, переводя взгляд от Сирены к Артемьеву.

– Мы с Сиреной учились вместе, – сказал Димка, отчего улыбка моментально сошла с лица Сирены. Учились вместе?! Всего лишь? – Ну, мы с Аделиной пойдем, – как ни в чем ни бывало, сказал Димка, и Сирене захотелось плюнуть в него.

– Пока, – выдавила она из себя нечто похожее на улыбку, и, не удосужившись взглянуть на его спутницу, отвернулась, чтобы Артемьев не увидел слезы, навернувшиеся на ее глазах.

Надо же было встретить ее, да еще когда! Когда он уже окончательно решил вычеркнуть ее из своего сердца.

Дима не знал, радовался ли он, что Сирена видела их с Аделиной вместе, или же это огорчило его.

С одной стороны, ему хотелось, чтобы Сирена видела, что он востребован у женского пола. Хотелось, чтобы она знала, что он легко вытеснит ее из своего сердца, поселив там другую.

А с другой стороны – робкая надежда, еще теплившаяся в нем, заставила проклясть этот клуб и этот вечер. Сирена видела его с Аделиной, а это означало, что он окончательно потерял ее. Сирена решит, что он легко утешился после их ссоры, и наверняка даже говорить с ним не захочет.

Но ведь и она была с другим. Кто он, Дима не знал – подруга никогда не рассказывала, что у нее кто-то есть.

Нет, хватит. Нужно окончательно выбросить ее из головы. Нужно вычеркнуть ее из своей жизни.

Пусть живет своей жизнью. Пусть будет счастлива.

В таких размышлениях Дима дошел до подъезда и не сразу заметил сидевшего на скамье Морозова.

– Наконец-то, – буркнул тот вместо приветствия. – Уже думал, что не дождусь. Твоя мама сказала, что ты укатил с какой-то девицей. С Сиреной, что ли?

– И тебе привет. Нет, не с ней. Что ты здесь делаешь? Зачем ждешь меня?

– Поговорить надо.

– Сейчас?

– Да, это важно.

– Так важно, что не подождет до утра?

– Да. Я должен сказать тебе. Я и так мучаюсь уже неделю. Если не поговорю с тобой, но совсем изведусь.

– Да что стряслось-то? – не выдержал Дима.

– Я знаю, что директор Бахуса приходил к тебе.

– Тоже мне событие, – фыркнул Дима. – Что с того-то? Да, приходил, хотел переманить к себе, но я отказал ему.

– Почему? – неожиданно для Димы спросил Морозов.

– Что значит «почему»? Сань, ты в своем уме?

– Там хорошо платят, многие хотели бы поступить туда, да только не всех берут. А ты отказался!

– Для меня есть более приоритетные вещи, нежели деньги, – отчеканил Дима.

– Например?

– Например, дружба. Я не могу предать друзей! Вы для меня как семья. Да что с тобой такое? – спросил Дима, заметив, как его друг неожиданно побледнел.

– Я перешел в Бахус, и утром у меня самолет, – бесцветным голосом произнес Саша.

– Что? – переспросил Артемьев, надеясь, что ему послышалось – все-таки Морозов произнес это почти одними губами.

– Я перешел в Бахус! – неожиданно заорал он. – И не жалею! А ты… Ты просто дурак! Дурак, понял?

Дима молчал, отчаянно не желая верить в то, что услышал. Нет, это просто дурной сон какой-то. Сначала Сирена с каким-то чуваком, теперь его лучший друг оказывается предателем.

– Пошел к черту, – с ненавистью выплюнул он, и, развернувшись, зашагал к двери.

– Постой! Я не за этим пришел! Я хочу уговорить тебя поменять свое решение! Давай вместе уйдем в Бахус? Димка, ты же мой друг!

Повернувшись обратно, Артемьев, вне себя от злости, подбежал к Морозову и с силой толкнул. Тот едва устоял на ногах.

– Я тебе больше не друг! – прохрипел он. С секунду Морозов смотрел на него, а потом закричал:

– Ну и оставайся в этом своем Юпитере! Будь никем! А я пойду дальше. Я попаду в республиканскую сборную, а ты так и останешься на дне! Бахус сделает меня знаменитым, а вот ты… Ты так и будешь никем. Никем, слышишь?

– Встретимся в феврале, – тихо, но отчетливо сказал ему Дима, и, открыв входную дверь, скрылся во мраке подъезда.

ГЛАВА 22.

Оля проснулась уже за полночь. Прислушавшись, она убедилась, что родители уже спят, а затем тихонько встала с кровати. Желудок сводило от голода – девушка не ела с самого обеда, к тому еще страшно хотелось пить.

Некоторое время Оля размышляла, стоит ли идти на кухню, рискуя при этом разбудить родителей и выслушать еще порцию претензий и недовольства, или же обуздать прихоти своего тела, и потерпеть до утра?

Нет, терпеть она не могла. При одной только мысли о том, что до самого утра поесть ей не удастся, желудок заворчал так громко, что, казалось, его возмущенное урчание могло быть услышано в соседней комнате.