Априори Life
Шрифт:
Я прикрыла глаза ладонью и глубоко задышала.
– Ты в порядке? – все тот же голос.
Я не ответила. Я стала уставать от всего этого. Капитально. До боли в висках и тяжести в желудке. До рези в барабанных перепонках и привкуса горечи на языке.
Мне не хочется говорить. Совсем. Не произносить ни слова. Все, что нужно узнать, можно прочесть по глазам, – просто посмотреть, просто заметить, нежели переваривать замусоренный поток информации. От него случается передоз, и система фильтрации начинает давать сбои, а это непременно приводит к нервному расстройству. В наше время информационного прессинга нервные расстройства становятся хроническими. А фильтры – одноразовыми. Поэтому давай просто помолчим. Просто и красноречиво. Как жаль, что это мало кто умеет. Как прекрасно, что с ним это
– Лер?! – Стас потряс меня за руку.
– Да… да… я в порядке.
– Лер!
– Все отлично.
– Ты меня не слышишь?
Я подняла ладонь с век и повернулась в его сторону. Он напряженно смотрел.
– Заученными фразами будешь говорить кому-нибудь другому – мы уже не на собрании, – однако хороший расклад. – Я не узнаю тебя в последнее время. Что происходит?
«Неужели кто-то из нас еще сохранил способность к проницательности, или это мое лицо теперь как табло для считывания?»
– Да все в порядке, Стас. Не выдумывай… – я попыталась отмахнуться от навязчивых откровений (что с них толку?). – Устала просто…
– Слишком часто я отвозил тебя домой уставшей, чтоб так наивно поверить. За идиота меня не держи, – он даже немного разозлился на меня, слышно было по интонациям. – Не настроена говорить – так и скажи, но глупые отмазки придумывать не надо. Не со мной, по крайней мере…
Я сглотнула. Он прав. Он абсолютно прав. Вот только смысл мне его грузить? Мне с ним в фойе еще работать, недалече как завтра, а я тут нытье сейчас свое открою. Он еще, не дай бог, заморочится, а мне нужен его здравый рассудок и исключительно холодный.
– Ты к смене эксперта, что ли, никак не привыкнешь?
Цепляет. Цепляет, черт возьми. Наобум ведь бьет, а так как будто знает. Нужно срочно атаковать, иначе выдам себя с потрохами.
– Да при чем здесь эксперт?! – неподдельно возмутилась я. – Бизнес работает, а чью фамилию на уведомлениях писать, принципиального значения не имеет. Впрочем, как и то, кто им бейджики будет выдавать.
– По сути, да, – воспринял он. – На каком-то этапе становишься более автономным, что ли, была бы система, а способы найдем. Это новичкам свойственна привязанность к эксперту. Вон некоторые персонажи в соплях с собрания сбегают при смене руководителя и не появляются потом. Хотя какая, в принципе, разница, не для эксперта же зарабатывают, для себя, так что мешает зарабатывать дальше? Глупости какие-то, ей-богу.
– Ну, да… – и тоскливая улыбка предательски поползла на лицо. – Хотя, знаешь, я им завидую в какой-то степени.
– Завидуешь?! Кому? Новеньким партнерам?
– Угу. Мне еще при вступлении кто-то из «стареньких», когда поздравлял, сказал, что завидует. Я еще удивилась тогда, а сейчас понимаю…
– Объяснишь? – не унимался Стас.
– Да ты сам вспомни! При вступлении какие эмоции были, сколько впечатлений: новые люди, новые места, эксперты-полубоги, каждый день что-то новое и ослепительное понимание, что наконец-то жизнь дала тебе верный путь и что все теперь будет хорошо. Я тогда ни капельки не сомневалась, что все будет хорошо. Непременно хорошо. Скоро, совсем скоро. Знаешь, как в детстве, когда мама нежно гладит тебя по голове, успокаивая истерику по поводу разбитой коленки, приговаривает, что все будет хорошо, что все пройдет, нужно лишь чуть-чуть потерпеть. И ты искренне веришь, что в жизни будет кто-то, всегда будет кто-то, кто спасет, что бы ни происходило, этот кто-то окажется рядом и спасет. Меня тогда спасал Ромка и эксперт, конечно же, Игорь Викторович. Как наставник, что ли. Такая голова у человека, такое мышление, я поражалась! Хотя мы одногодки всего-навсего, как выяснилось. Лишь со временем вновь убеждаешься, что надежда – это просто очередной переходный период, он проходит, его нужно просто перерасти. Но тогда мы все были, словно как дети, переполнены эмоциями, нетерпением и ожиданием, что скоро… совсем скоро. Верили, что все станет лучше, обязательно станет лучше, если усердно трудиться – выполнять наставления эксперта, прилежно учиться, внимать всем рекомендациям и быстро бегать – быть в динамике. Тогда все будет хорошо, и мы непременно всего добьемся. Непременно.
– Сейчас не так…
– Ну да, раньше и мороженое вкуснее было в стаканчике
за десять копеек…Стас прыснул ироническим смехом.
– Мы с тобой как пердуны рассуждаем. Вот во времена моей молодости – это дааа! А во времена моей молодости – это даааа!!!
– Притупилось это чувство. Со временем все притупляется. Главное, что надежду пока не пережили – держимся еще пока.
Он по-доброму так усмехнулся в ответ, а я продолжила:
– Не надо поэтому доставать меня расспросами, что со мной.
– А что надо?
– Валить отсюда надо. Здешняя духота делает меня нервной, склонной к суициду истеричкой.
– Тогда поехали скорее, старая!
Чужие чувства – это очень деликатно. Никогда не знаешь, что там было до этого, какие раны, трещинки, какая радость и боль. Ты просто видишь открытую перед тобой душу и не знаешь, что с ней делать, чтоб не ранить еще раз. Поэтому всякий раз аккуратно прощупываешь каждый новый слой, каждый уровень и невольно замираешь в приближении к чему-то тонкому и щепетильному. Особенно аккуратны в этом вопросе те, кто помнит и знает, каково это, когда твою душу вскрывали без ножа.
«Влюбившись безответно, хочется попросить прощения у всех, кто безответно любил тебя». Четкая фраза! Автора, к сожалению, не помню. Только правда это. Моя правда.
И в очередной раз, осознавая вдруг, что человек влюбляется в тебя, хочется насторожиться от возникающей автоматически ответственности. Ведь любовь – очень мощное чувство, и никогда не известно наперед, каким образом оно отзовется в дальнейшем. Оно, как любое оружие, может служить во благо, а может и не совсем, смотря в чьих руках оно находится. И порой это даже опасно. Только нет ничьей вины в том, что она иногда откуда-то рождается. И какая бы она ни была, любовь просто есть, и никто ею никому не обязан. Она не призывает, она не обременяет. Но она меняется и незаметно меняет ее обладателя. Сначала любовь побуждает отдавать. Отдавать часть себя, своей души, своей теплоты тому человеку, но, не получив ничего взамен, она начинает требовать, буквально капризничать с открытым негодованием и стремлением вернуть инвестицию в лице самого человека. А еще через какое-то время проходит и это. Остается лишь тихий отголосок где-то внутри и жесткая мотивация неуклонно двигаться дальше под флагом его имени. Чтоб просто не сойти с ума, мне нужно было двигаться дальше. Кроме бизнеса, на данный момент у меня больше ничего не было…
Она тупо смотрела на заляпанную скатерть и ковыряла чайной ложкой розовую массу йогурта, к которой так и не притронулась за сорок минут. Я крутила в руках чашку, сидя напротив, и не находила, что ей сказать.
– Ты вообще ешь? – не удержалась я задать глупый вопрос. Жалость подкатывала непроизвольно.
– Не лезет, – вымолвила она, не поднимая взгляда. – Вечером иногда не помню, что я ела за день. И ела ли вообще.
– Мне это знакомо…
И пауза. Тугая молчаливая пауза. А что я еще могла сказать. Мне понятно ее состояние, только что ей с этого понимания.
С Маринкой мы познакомились в баре во время очередной традиции. Милая худенькая брюнетка с острыми скулами и в меру коротким платьицем неприкрыто проявляла интерес к нашей шумной компании «в пиджаках», когда после официальной части и громких тостов партнеры вылезали из-за стола, рассредоточиваясь по всему заведению. Я подошла к бару за дополнительной пепельницей, когда она заговорила со мной. Меня привлекли ее со вкусом подобранные и совсем не дешевые аксессуары, как и отсутствие тяжелой степени опьянения в глазах, столь не свойственное для молодой особы в такое время и в таком месте.
– У вас, должно быть, очень дружная компания, раз даже свободное от работы время вы проводите вместе, – выдала она вместо приветствия.
Я на секунду задержала на ней взгляд. Ни грамма напыщенности, ни намека на подхалимаж…
– Лера, – я протянула ей руку. Этот рефлекс уже стал автоматическим при знакомствах.
Она недолго изучала мой жест, прежде чем ответить:
– Марика.
Я не отпускала ее ладонь, надавливая чуть сильнее.
– Можно просто Марина.
Перехватив освободившейся ладонью стакан, я последовала обратно к столу.