Арабо-израильские войны

Меньше повезло другим. 290 мужчин возраста 18–45 лет были вывезены из города и затем отправлены в Амман в качестве военнопленных. В подавляющем большинстве они не имели никакого отношения ни к «Хагане», ни к каким-либо другим еврейским формированиям. За что они пострадали своим годичным заключением в иорданском концлагере — вообще непонятно. Ведь Моше Русснак был честен, предъявив Теллю всех своих комбатантов со всем их оружием. А в число этих 290 человек вошли отцы семейств и молодые люди — учащиеся церковных школ, которые не брали в руки оружие чисто в силу своих религиозных убеждений.

Они вернутся в Израиль лишь спустя год, после подписания перемирия на острове Родос. Во всяком случае, эти люди могли благодарить судьбу, что хоть остались живы.

А первые евреи вернутся в Старый город лишь 6 июня 1967 года, спустя ровно 19 лет и одну неделю. Правда, в руках у них будут не узлы с пожитками, а американские М-16 и скорострельные «Узи», но это уже будет предмет другого повествования.

Странно или нет, но абсолютно сбылось предсказание, записанное в их священных книгах: «Иудея будет разрушена в крови и пламени, но она и возродится в крови и пламени…»

Арабская сторона на тот момент одержала серьезную победу, правда, она была скорее морально-политической, чем военной. Арабы доказали окружающим и в первую очередь сами себе, что «евреев можно победить».

Но переброшенные в Западный Иерусалим 1700 гражданских лиц только усугубили тяжелейшее положение осажденных, а несколько сот легионеров и ополченцев, освободившиеся после ликвидации этого фронта, конечно были нелишними в той завязавшейся схватке в районе Большого Эль-Кодса.

Таковы были итоги этого завершившегося эпизода первой арабо-израильской войны.

* * *

Вечером 30 мая, спустя четверо суток после первой битвы Латрун-Один началось сражение Латрун-Два.

Израильские командиры постарались извлечь уроки из своего первого поражения. Во-первых, заранее были оккупированы два арабских местечка Бейт Джиз и Бейт Сусин, что позволило приблизить их линии к позициям врага. После этого многочисленные патрули и группы разведчиков постарались собрать максимально возможный объем информации о гарнизоне подполковника Хабеса Маджелли. И в-третьих, был составлен весьма профессиональный план атаки, причем удар должен был наноситься одновременно в трех местах. При этом правофланговый отряд в случае удачи должен был вообще занять «самый важный перекресток Палестины» — место, где соединялись дороги, ведущие на Тель-Авив, Иерусалим и Рамаллах.

Однако решающие события должны были произойти в центре — необходимо было занять или разрушить бывший пост английской полиции и таким образом «вскрыть замок Латруна».

Для решения этой задачи была запланирована вторая за всю историю атака бронетанковых сил армии Израиля (а первая состоялась, напомним, в ночь на 18 мая у стен Старой крепости). В бой должны были вступить 13 «хав-траков», приобретенных в Бельгии, и 22 аутомитрайезы, изготовленных в местных мастерских Жозефа Авидара.

В отличие от Латрун-Один, Латрун-Два начался вовремя, причем на этот раз евреи даже открыли артобстрел позиций Маджелли. В бой вступили несколько минометов «Давидка» и несколько действительно старых орудий, с которыми французы воевали в Мексике за 70 лет до этого и каждое из которых солдаты называли между собой «Наполеончик».

Около полуночи сквозь достаточно редкие разрывы снарядов Маджелли различил какой-то непонятный — слитный, шелестящий — и одновременно металлически-позвякивающий звук. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять — это был звук траков, принадлежащих приближающейся израильской бронетехнике; а какого-либо другого там просто быть не могло. К этому ни он, ни его солдаты не были готовы. Маджелли почувствовал неприятный холодок между лопатками. Стараясь не показать испуга, он повернулся к стоящему рядом человеку и произнес: «Молитесь, чтобы Аллах даровал нам новую победу!» Этот человек в длинном одеянии и с тюрбаном на голове был имамом (полковым священником).

Танковый командир Хаим Ласков, находясь на своем НП, испытывал в это время совсем другие чувства. Для него звук траков звучал просто воодушевляюще, тем более зная, что вслед за первым для арабов приготовлено еще два неприятных сюрприза. На передних двух БТР в состав экипажей вошла группа саперов, которым поручалось выгрузить перед бронированной дверью поста заряд тротила в 250 кг и взорвать его. А на следующих двух бронемашинах было установлено еврейское секретное оружие — два огнемета, которые вообще еще не применялись на этой древней земле. Как оценивал Ласков и другие, столб пламени, вылетавший из сопла на 25–30 метров, должен был повергнуть легионеров в такой ужас, что им оставалось только бежать без оглядки.

«Хав-трак» № 3 был обозначен кодовым позывным как «Иона». Один из членов его экипажа имел пышные белокурые волосы и изящную фигуру, которую не смог изуродовать даже мужской танкистский комбинезон. Эту привлекательную 19-летнюю блондинку звали Хадасса Лимпель. Ее одиссея началась за 9 лет до этого, когда 1 сентября 1939 года германский вермахт взломал границы суверенной Польши. Брошенная на дороге, среди десятков тысяч таких же беженцев, десятилетняя девочка оказалась в конце концов в одном из лагерей Западной Сибири, а затем в группе таких же никому не нужных польских детей она попала в Иран, потом, следуя по маршруту Карачи Бомбей — Аден — Суэц — Порт-Саид, она наконец-то вступила на «землю обетованную». Она решила, что это был конец ее странствиям. Сначала работала в киббуце, а затем зимой 48-го года среди таких же молодых «палмахников» сопровождала конвои с продовольствием в Иерусалим, отстреливаясь из автомата от наседавших партизан Абу Муссы. Когда Иерусалим был отрезан, а в Хайфу прибыли первые «хав-траки», поступившие от Ксиеля Федермана, она освоила профессию радистки. В эту ночь ее миссией было постоянно поддерживать связь с КП Хаима Ласкова.

…«Мы преодолели линии колючей проволоки!» — было ее очередное сообщение. Чем ближе приближался рокот двигателей и позвякивание гусениц, тем большая дрожь охватывала капитана Иззат Хассана и его артиллеристов из приданной батареи орудий ПТО. В кромешной темноте они не видели ни одной цели, и открывать огонь из своих мощных 65-миллиметровых орудий (которые в свое время отбивали наступление танков фельдмаршала Роммеля под Эль-Аламейном), было бессмысленным.

Наступила минута «М» часа «Ч». Саперы разместили свой фугас, и прозвучавший взрыв вдребезги разнес входную дверь участка. Спустя секунды ударный взвод «палмахников» уже был внутри поста полиции и стал вытеснять его защитников прочь.

«Огнеметы готовы», — сообщила по радио Хадасса Лимпель. «Огонь!» скомандовал Ласков.

То, что случилось секундой позже, показалось Иззат Хассану словно пришествием какой-то команды инопланетян. С громким шипением два ослепительно ярких столба пламени сошлись на фасаде полицейского участка. «Евреи режут входную дверь какой-то гигантской ацетиленовой газорезкой», сообразил Хассан. Свет был такой яркий, что на сотню метров вокруг он осветил все, вплоть до мельчайшего камешка. И этот свет так подвел атакующих! Место действия превратилось в ярко освещенную сцену, на которой в разных местах разместилось пять израильских бронемашин. Как позднее вспоминал Иззат Хассан, в переднем «хав-траке» была хорошо видна «белокурая женщина с радионаушниками на голове, которая что-то непрерывно говорила в микрофон». Едва веря в свою удачу, Хассан скомандовал «Огонь!». Британские бронебойные снаряды вновь подтвердили свое испытанное качество, и спустя секунды все пять БТРов превратились в пылающие остовы…

…«Иона, Иона!» — непрерывно вызывал Хаим Ласков. Но ответа не было. Последнее, что он услышал, было какое-то предсмертное хрипение в его наушниках — или это были звуки электростатических помех? Затем все смолкло… Одиссея Хадассы Лимпель, начавшись в Польше и пройдя по большой дуге через Сибирь — Тегеран — Бомбей — Суэц, закончилась в 50 метрах от поста английской полиции в Латруне.

Применением своих огнеметов евреи переиграли сами себя, хотя, безусловно, они не рассчитывали на такой отрицательный результат. Потерпев столь неожиданную катастрофу в технике и людях, они вновь были вынуждены отступить. Битва за Латрун в очередной раз закончилась в пользу арабской стороны.