Арабо-израильские войны
Шрифт:
Возле местечка Лод располагался единственный международный аэропорт Палестины той поры, построенный англичанами. Сейчас он является главным аэропортом и носит имя Бен-Гуриона. В июле 1948-го бежавшие арабы в спешке не успели (или не сообразили?) разрушить его, а спустя сутки израильтяне уже использовали его для приема тяжелых самолетов с припасами для своей армии.
В 30 километрах южнее, в арабском городе Миждаль (сейчас это часть Ашкелона), располагался штаб египетских сил. Миждаль контролировал весь северный Негев. Тут же находился бывший пост английской полиции, точнее, целый форт под названием Ирак Свидан. Обескураженные арабскими провалами на всех других фронтах, 12 июля египтяне атаковали киббуц Негба, находившийся от Свидана всего в четырех километрах. Последовало жестокое
Не прошло и недели, как арабы первыми запросили перемирия. Их громкие крики об ожидаемой победе 9 июля оказались лишь сотрясанием воздуха.
Когда это сообщение пришло в Нью-Йорк, Трюгве Ли, тогдашний Генеральный секретарь ООН, распорядился срочно задействовать всех своих посредников.
Новость об объявленном прекращении огня послужила холодным душем для Шалтиеля и его штабистов. Они-то рассчитывали на целый месяц боев, и на первую неделю-две не планировали чего-то существенного, намереваясь сначала «размягчить» арабскую оборону шестидюймовыми снарядами. Утром 15-го он узнал, что перемирие должно вступить в действие в субботу 17 июля, в 5 часов утра. Итак, у него в распоряжении оставалось уже менее 48 часов.
Немедленно было созвано заседание штаба, на котором Шалтиель объявил, что новое перемирие будет несомненно означать конец войне и, значит, Старый город со всеми его еврейскими святынями, включая главную — Стену Плача, останется в арабских руках на целые поколения вперед. Первоначально предполагалось окружить город со всех сторон, оставив только один выход, и затем минометным огнем заставить жителей бежать. Но времени на это уже не было, оставалось одно — прямая атака на стены. Это было рискованно и могло повлечь серьезные потери. Но альтернативы уже не было. Чтобы убедить некоторых из все еще колеблющихся соратников, Шалтиель вскрыл им своего «козырного туза» под названием «Конус». Это был заряд динамита, действительно, в виде конуса и весом в 350 фунтов. Изготовивший его физик Джоель Раках заверил Шалтиеля, что если установить «Конус» на металлической треноге ровно в шести дюймах от стены, то грянувший направленный взрыв гарантированно сделает в этой стене пролом достаточных размеров.
Грядущей атаке присвоили название операция «Кеддем» (Древность).
Все приказания были отданы, и офицеры приступили к подготовке. Тем временем Шалтиель занялся другим вопросом. Будучи полностью уверенным в успехе предстоящей операции «Кеддем», он назначил временную администрацию, которая будет заниматься всеми вопросами сразу после освобождения Старой крепости. Во главе был поставлен профессор химии Давид Амиран. Профессор отнесся к порученному делу с такой же основательностью и вниманием к мельчайшим деталям, словно готовил серию важнейших химических опытов.
Он собственноручно написал «Приказ № 1 к населению». Там было десять пунктов. Пункт первый — в городе объявлялся строжайший комендантский час. Все оружие на руках у населения должно быть немедленно сдано. Всем участникам регулярных и нерегулярных формирований предписывалось зарегистрироваться как таковым. Специальный отряд военной полиции должен был взять под охрану все мусульманские, иудейские и христианские святыни. Населению приказывалось немедленно вернуться к нормальной жизни.
Этот «Приказ» был распечатан на больших листах сразу на трех языках арабском, иврите и английском. Специально выделенный отряд «Гадна» должен был расклеить его копии на всех столбах и стенах. Срочно отпечатали временные деньги для хождения внутри города. Всем членам новой администрации и активистам раздали нарукавные повязки бело-голубого цвета с шестиконечной звездой. На крупноразмерной карте Старого города Амиран собственноручно выбрал место своей будущей резиденции. Он показал на квадратик, обозначавший здание почтамта сразу за Яффскими воротами, и сказал присутствующим, что с завтрашнего дня его искать только там.
Тот жертвенный ягненок, который стоял привязанным во внутреннем дворике в ночь на 18 мая, уже давно был съеден. Поэтому срочно нашли
еще одного и привязали его там же. Тем временем Шалтиель собственноручно написал свою завтрашнюю речь и даже вслух прорепетировал ее своим подчиненным. Первый абзац гласил: «Я имею величайшую честь сообщить, что силы города Иерусалим освободили весь город и с гордостью передают его народу Израиля!»И на этот раз атака планировалась все в тех же местах, что и в мае. Для ее реализации выделялись все свободные силы. Кстати, обозначения объектам дали весьма любопытные. Новые ворота были закодированы как «Париж», Яффские как «Москва», а ворота Сиона — «Берлин». «Париж» и «Москву» должны были освобождать группы «Иргун» и «Штерн», каждая где-то по 150 человек, но их действия предполагали быть только отвлекающего характера. Основной отряд в 500 человек направлялся к «Берлину», ему же передавался и «Конус». В штабе Шалтиеля не знали, что «штерновцы», в противоречие отданным приказам, уже запланировали уничтожение главных мусульманских святынь — мечетей «Купол на камне» и «Аль-Акса», что позволило бы им осуществить свою мечту — реконструировать иудейский Третий Храм.
В 10 часов вечера первый минометный снаряд упал в пределах Старого города. В следующие три часа там обрушились 500 снарядов, столько же, сколько падало в Западном Иерусалиме за три дня.
Телль знал, что это значит, — тот штурм, которого он ждал, уже начался. Он отдал свой приказ: «Бог с нами. Пусть каждый правоверный приготовится выстоять или умереть. Мы будем защищать Святой город до последнего человека и последнего патрона. Сегодня никто не отступит». Его слово посыльными и по телефону передали на все посты.
В той спешке, что предшествовала, евреи упустили одну важную деталь никто не подумал, как дотащить «Конус» до нужной точки. Взвод саперов, с руками, содранными в кровь, попеременно меняясь, тащили его вверх и вверх среди могил армянского кладбища. Вновь арабы стали сбрасывать скомканные зажженные газеты. В мерцающем свете капитан Махмуд Мусса увидел непонятное для него зрелище — группа атакующих толкала перед собой что-то, напоминающее тележку уличного торговца овощами. Но этот «овощ» был совсем другого рода.
В два часа ночи пришло первое обнадеживающее сообщение; в «Париже» «Иргун» сумел проделать брешь в Новых воротах. Тут же радист известил Шалтиеля, что «Конус» на месте и запал приведен в действие. Глаза его были прикованы к месту, где он ожидал кульминации дня.
…Невероятно ослепительная вспышка озарила затененный город, и оглушительный рев потряс здания. Абрам Узиели, вспомнив древнюю легенду о павших стенах Иерихона, воскликнул: «Ну все, стены рухнули перед нашими трубами». Абрам Зореа, командир батальона, услышал, как кто-то закричал с передового НП: «Она сработала!» «Вперед, вперед!» — стал он поднимать своих солдат.
В клубах серого дыма они стали карабкаться к пролому. Неожиданно им навстречу вылетел какой-то растерзанный человек. Зореа не сразу узнал его это был командир штурмовой роты. «Я не понимаю! — кричал он. — Весь этот гром — и никакого результата. Там только закопченное пятно на стене!» Он оказался прав — пролома не было, а чудесный «Конус» оказался всего лишь шумной петардой.
Когда Шалтиель узнал об этом, он как будто сразу постарел на 10 лет, свидетельствовал Ешу Шифф.
Последовала сумятица и состояние, близкое к панике. Обескураженные бойцы по склону горы посыпались вниз. Увы, все их усилия оказались напрасными. Наконец, офицеры кое-как пришли в себя и поспешили в штаб. Абрам Зореа стал настаивать на переброске своего подразделения в «Париж», чтобы воспользоваться проломом, сделанным «Иргуном».
Шалтиель посмотрел на часы: уже было начало пятого, и небо стало сереть. «Нет, поздно, я не могу нарушить приказ о прекращении огня». В это время, подгоняемые выстрелами со всех сторон, боевики «Иргуна» уже стали выбираться обратно в Новый город.
…И этот ягненок получил неожиданное прощение и возможность прожить, пока не вырастет во взрослое животное… Листовки, плакаты и нарукавные повязки Давида Амирана уже оказались ненужными…
…Спустя пару дней автор «Приказа № 1» опять приступил к написанию своих «химических» лекций…