Арабская дочь

— Во что я должна одеться? — Марыся немного растеряна, потому что они впервые направляются в свободную от работы пятницу в гости к родственникам Хамида.

— Прежде всего — в абаю.

— Мне и в доме придется в ней сидеть? — спрашивает она разочарованно.

— Я пошутил. — Муж весело улыбается. — Но, к сожалению, дядя и тетка достаточно консервативны, поэтому предлагаю черные брюки и блузку с длинным рукавом.

— Кто туда вообще придет? Только пара семидесятилетних старичков?

— Ну почему же? Вот увидишь, людей будет слишком много, особенно детей. Это типичная саудовская семейка, состоящая из многих поколений.

— Когда-то в Ливии у меня была такая, и я чувствовала себя счастливой.

— Знаю, что ты к этому подготовлена. В конце концов, ты больше арабка, чем европейка, правда?

Выйдя из дома, они, вместо того чтобы сесть в один из больших «виконов», которые стоят у подъезда, направляются к гаражу.

— Я слышал, что ты еще здесь не была, — с улыбкой говорит Хамид. — Типичная женщина, автомобили вообще тебя не интересуют.

— Я думала, что две большие машины — это и так много.

— Ну конечно, большие и неудобные. Сейчас мы поедем на моем любимом автомобиле. Их всего три в Рияде, — говорит он с умилением, гладя капот божественного автомобиля бирюзового цвета с белой обивкой внутри. — Мой «бентли».

— Как он называется? — Марыся впервые слышит такое название.

— «Бентли», неплохая тележка.

Когда они подъезжают к резиденции дяди, Марыся уже ничему не удивляется, хотя его дом — это настоящий дворец, по сравнению с которым их собственный кажется малюткой. Внутри — толпа людей. Марысю обцеловали все женщины, однако мужчины держат дистанцию, не подают ей даже руки. Юноши, если и протягивают ладонь, то пожимают только кончики пальцев.

— Забыл тебе сказать, — оправдываясь, шепчет ей на ухо Хамид, — не подавай руки парням.

— Почему?

— Они не могут до тебя дотронуться. Ты нечистая.

— Какого черта?! Я минуту тому назад принимала душ! — возмущается Марыся, а Хамид взрывается смехом и не может остановиться.

— Ты женщина, а они чертовски религиозные мусульмане. Но не такие фанатики, как господин У. Ты нечистая, потому что именно в это время у тебя могут быть месячные или ты где-то оцарапалась.

— Откуда ты такой нормальный взялся?

Марыся не ждет ответа, так как все почти бегом двинулись в столовую. Видно, только их и ждали. К счастью, супругов усадили вместе, иначе молодая женщина чувствовала бы себя не в своей тарелке. Такого общества она еще не видела. Дядя и почти все взрослые мужчины носят тобы, длинные, до пола, белые рубахи, а головы накрывают платками в бело-красную клеточку, которые скрепляют черным околышем. Они все время поправляют свешивающиеся концы, забрасывая их крест-накрест наверх и делая неустойчивую пирамидку, которая через минуту падает. Среди гостей выделяется пара непокорных подростков в джинсах и цветных рубашках с надписями, однако маленькие мальчики подражают отцам, они в такой же одежде, только у них не покрыты головы. Зрелые женщины носят абаи, часто расстегнутые, и черные небольшие платки или шали, закрывающие только волосы. У девушек блузки с длинными рукавами, хотя некоторые носят цветные хиджабы, такие же, как у Марыси были в Ливии и в Йемене. Дети бегают как сумасшедшие, хотя для них есть отдельная столовая с множеством филиппинских нянек. Еда Марысе не понравилась, она заставляет себя хоть что-нибудь проглотить. После замечательной, полной ароматных приправ ливийской и йеменской кухонь — в Сане у них был собственный магазин трав — саудовские блюда кажутся тошнотворными. Суп на вкус как отвар из кухонного полотенца, вместо замечательного кускуса тут едят твердый недоваренный рис басмати, а к нему — высушенное мясо. Баранина сгорела, и зубы в нее воткнуть невозможно, цыплята величиной с перепелок, а о говядине лучше вообще не вспоминать. У мяса такой вкус, как будто его приготовили вместе с волосатой шкурой. К мясу подали овощи в виде разваренного месива, которое все набирают из одной миски тонкими плоскими хлебцами пита, напрочь забыв об эксклюзивных столовых приборах фирмы Baum & Bosch, лежащих на столе.

— А ты, Мириам, арабка или какая-нибудь adznabija, что и двух слов по-нашему не знаешь? — исключительно мило спрашивает дядя.

Общество притихает, даже дети, поскольку говорит глава семьи.

— Мой отец был арабом, ливийцем… — отвечает Марыся, и старик, услышав это, плюет с неудовольствием через плечо, а Хамид бледнеет и угрожающе сжимает губы.

— Мама — полька, — обескураженно продолжает Марыся.

— И что с ними?

— Умерли, — врет она и не краснеет. Жизнь научила ее делать это прекрасно.

— Как вы подобрались с Хамидом, круглые сироты, — грустно говорит дядя. — Без семьи плохо и тяжело на свете. Если что, смело заходите к нам, — заканчивает он с милой улыбкой.

После двух часов все наелись по горло и встают из-за стола, а решительно не пришедшиеся ко двору новоприбывшие в Рияд родственники медленно направляются к выходу.

— Неужели им не хватает денег на хорошего повара, как думаешь, любимый? — Марыся шепотом подытоживает семейный обед. — А манеры — так это уже с молоком матери…

— Я смываюсь вместе с вами! — Молодая девушка с черной как смоль копной волос трусцой следует за ними. — Почему ты не представил мне свою красивую жену? — с укоризной обращается она к Хамиду. — О, у тебя такой цвет волос! Это, наверное, от мамы, да?

Марыся уже ее любит, ибо находит в незнакомке хотя бы крупицы естественности.

— У мамы были светлые волосы, как пшеница, мои немного темнее и вьются, как у арабских предков. Пойдем к нам на кофе, есть время?

— Дорогая, я б с удовольствием, но не сегодня. У меня еще свидание, — отвечает девушка и лукаво подмигивает Марысе. — Но завтра, после полудня, я организую маленькую чайную вечеринку для девушек. Не волнуйся, мы не будем молиться!

Она смеется как сумасшедшая, набрасывает красивую абаю, которая блестит от драгоценных камней, быстро поворачивается — и в мгновение ока исчезает.

— Кто это? — спрашивает Марыся, развеселившись.

— Моя чудесная кузина Исра, немного шальная и, наверное, самая современная из этой ветви родственников. — Хамид немного расслабился после напряженного приема. — К сожалению, мы не можем уйти по-английски. Мы должны попрощаться, по крайней мере с главой семьи. У меня с дядей общие интересы, за ним последнее и решающее слово в фирме, в конце концов, он szabani и hadzdz в придачу.

Хамид осторожно обнимает дядю за плечи и, прощаясь, целует ему руку.

— Заглядывай к нам, когда хочешь. Всегда найдешь толпу женщин и детей в доме. — Старик, очень довольный, подходит к Марысе и похлопывает ее кончиками пальцев по спине.

Дома, выпив горький чай для улучшения пищеварения, молодые устраиваются в большой спальне. Хамид включает музыку для настроения, приглушает свет и впервые с момента приезда в Саудовскую Аравию они предаются любви, радуясь, что уцелели и как-то нашлись в этом удивительном и неприютном мире. Потом они лежат нагие и расслабленные, наслаждаясь нежными прикосновениями.

— Почему три спальни закрыты на ключ? — спрашивает Марыся, вспомнив, что уже давно хотела выяснить это. — Нона говорит, что туда нельзя входить. Кто тут жил? Ты мало мне рассказываешь о своей жизни в Саудовской Аравии, знаю только, что твой отец умер давно, а потом — мама и сестра. Не знаю никаких подробностей и не собираюсь давить на тебя, ты сам должен рассказать мне. Сегодня неожиданно для себя я узнаю, что у тебя куча родственников, хотя все время думала, что ты круглый сирота, как и я.