Арабская литература

1. Египет и Сирия до 1517 г.

Только один поэт мамлюкской эпохи достиг непреходящей славы. Биография ал-Бусири (1212 — ок. 1296 гг.), человека берберского происхождения, нам неизвестна; имя его сохранилось в истории единственно благодаря панегирику в честь пророка, названного им в память о своем чудесном исцелении от паралича после видения того, как пророк набросил на него свою мантию (бyрду), "Одой бyрды, или мантии". Ода сразу же была принята с восхищением, которое переросло в благоговейное почитание благодаря приписываемой ей чудодейственной силе, сохраняемое до сих пор, хотя она сама по себе едва ли заслуживает такой славы. Написанная в форме касиды, она начинается с традиционного насиба, а затем, после краткой дидактической части, развивается главная тема. Помимо того, что ода изящна и в общем свободна от суфийских идей, благодаря чему она приобретает приятную простоту, для нас она главным образом интересна тем, что в ней сжато излагается средневековая легенда о пророке. {100}

Переходя к обширной географической литературе этой эпохи, мы оставляем в стороне кабинетных географов, писавших по различным письменным и устным источникам громоздкие труды, а также родственных им космографов вроде ад-Димишки (ум. в 1327 г.), жадных до чудес и довольно равнодушных к трезвым фактам, и убогие сводки научных географических данных, подобные знаменитой географии Абу-л-Фиды. Совершенно особое место занимают руководства по искусству навигации для лоцманов и мореходов Индийского океана, которые для удобства запоминания нередко составлялись в ямбических стихах. Сборник таких стихотворений и прозаическое сочинение, посвященное тому же предмету, были написаны в 1489 г. сыном знаменитого лоцмана Ибн Маджидом из Наджда, который и сам был довольно выдающимся мореходом (полагают, что именно он вел корабли Васко да Гамы от Африки до берегов Индии). Его сочинения стали известны только теперь наряду с некоторым числом подобных же несколько более поздних трактатов, посвященных узкоспециальной теме — определению широты. Весьма интересны также подробнейшие топографические описания Египта, основанные на кадастровом обзоре и "Земельной описи", составленной в 1315 г. Для удобства пользования их часто сокращали, как это сделано в обширном руководстве для секретарей ал-Калкашанди (ум. в 1418 г.). После длинного литературного введения и рассуждений о приемах письма и подробностях, касающихся пера и чернил, формул, расстояния между строками и полей и т. п., идут главы, посвященные географии Египта, Сирии и других стран, как мусульманских, так и немусульманских, политическому и административному строю Египта, ямским путям и станциям голубиной почты, календарям, употребляемым разными народами, образцам политической и административной переписки с чужеземными правителями и другим эпистолярным и канцелярским стилям, изяществу и краткости письма и многому другому; этому сочинению мы обязаны также ценными сведениями о мусульманском мире четырнадцатого века.

Эпоха упадка арабской литературы, как и большинство других ее периодов, представлена многочисленными историками во всех крупных центрах. Из большого {101} числа историографов отметим двух, заслуживающих особого упоминания. Как автор исторических сочинений видное место занимает ал-Макризи (1364–1442). Он ненамного оригинальнее или критичнее других компиляторов и подобно им пользуется более ранними сочинениями без ссылок на источники, но, отличаясь от них широтой интересов и большим трудолюбием, собрал и систематизировал огромный фактический материал. Видимо, он задался целью составить полный свод справочных трудов по Египту и посвятил этому последние двадцать лет своей жизни. До нас дошло принадлежащее ему подробнейшее топографическое описание Египта (известное под названием Хитат), где особое внимание уделено древностям; часть истории фатимидской династии (И'тибар), конец которой, к сожалению, утрачен; еще один труд по истории айюбидской и мамлюкской династий (Сулук), доведенный до 1440 г.; несколько томов первоначальной рукописи неоконченного биографического словаря знаменитых египтян, задуманного столь широко, что приходится удивляться, как один человек мог взяться собирать для него материалы; различные монографии на исторические темы.

Второй историк, о котором мы здесь упомянем, долгое время пользовался известностью в Европе благодаря личности, биографию которой он написал. Ибн 'Арабтах (1392–1450) родился в Дамаске и ребенком был увезен Тимуром (Тамерланом) в Самарканд. Позже он стал секретарем оттоманского султана в Адрианополе и, наконец, занялся литературной деятельностью в Дамаске и Каире. Его биография Тимура, озаглавленная "Чудеса судьбы", написана рифмованной прозой при чрезвычайно витиеватом стиле, украшенном стихотворными цитатами и всеми перлами риторики, столь излюбленными персидскими писателями того времени. Однако в отличие от льстивых персидских биографий Тимура она дышит ожесточенной враждой к нему. Ни одно другое произведение Ибн 'Арабшаха не завоевало такой славы; наиболее известное из них — "Развлечение халифов", переработка древнего североиранского сборника сказок в столь же изысканном стиле.

В литературе последних пятидесяти лет перед турецким завоеванием выделяется фигура Джалал ад-Дина ас-Суйути (т. е. из Асйута, 1445–1505). Как мы {102} видели, в арабской литературе нет недостатка в писателях, чьих сочинений хватило бы на троих, однако при всем том список произведений ас-Суйути кажется просто невероятным. Нам известно 561 название трудов, вышедших из-под его пера, из которых не менее 316, несомненно, существовало в действительности. Многие, конечно, представляли собой просто короткие очерки, но немало среди них и объемистых томов. Они охватывают всю область литературных и научных занятий того времени; одни из них не что иное, как собрания цитат, как, например, его монографии по мелким богословским вопросам, а другие — оригинальные сочинения, в которых доступный автору материал переработан, часто с пользой для дела. Самые важные среди этих сочинений: 1) ценный трактат о науках, связанных с Кораном (Иткан, из которого взята цитата на стр. 85); 2) филологический комментарий к Корану и 3) "История халифов". Благодаря удобству пользования, широте охвата материала и легкости стиля трактаты ас-Суйути вскоре завоевали популярность во всем мусульманском мире и в течение почти четырех столетий считались авторитетным истолкованием и эпитомацией классической мусульманской традиции.

Упадок классической литературы, как это часто случается, благоприятно отразился на языке и литературе народа. Как на Востоке, так и на Западе народной поэзии и народным романам стали уделять больше внимания; стихотворения, написанные на народном языке, проникли даже в круги, которым они до тех пор были чужды. Но тиски традиции и сосредоточение учености в руках немногих положили этому конец быстро и весьма успешно, и можно почти с полной уверенностью утверждать, что ни один разговорный диалект арабского языка никогда не вошел в литературу. С другой стороны, народная литература не хотела сходить со сцены; ее произведения были поверхностно подведены под литературные нормы, и, таким образом, в арабскую литературу вошли те циклы рассказов и романов, один из которых под названием "Тысяча и одна ночь" завоевал себе прочное место в мировой литературе. Пожалуй, это единственное произведение из всей необъятной мусульманской литературы, знакомое большинству европейцев. Ранняя история компиляции, называемой {103} "Тысяча и одна ночь", еще не выяснена. Сказка-обрамление о Шахразад и Динарзад, которая была в конечном счете прослежена до Индии, по-видимому, служила обычной основой для подобных сборников (например, для "Ста и одной ночи"), и совершенно ясно, что, хотя "Арабские сказки тысячи и одной ночи" восходят к переводу более древнего персидского сборника, новые сказки постепенно заменяли более ранние. В самом деле, до недавнего времени не существовало четко определенного состава сказок "Тысячи и одной ночи". Различные сказители сочиняли сказки ночей, пользуясь разнообразным материалом, включая фольклорные мотивы самых различных стран, и даже язык рукописей не всегда соответствует литературной норме. Первый в Европе перевод Галана был сделан с более ранней редакции, чем современный, теперь общепринятый текст, в котором опущены две самые известные сказки — про 'Али Баба и 'Ала' ад-Дина (Аладина). Однако все сказки, из какого бы источника они ни происходили, столь же сильно пропитались мусульманскими представлениями, как и местные каирские сказки; произведение в целом является как бы полотном, на которое арабский дух правдиво и четко, хотя и бессознательно, перенес свой собственный образ.

В арабских странах "Тысяча и одна ночь" нередко уступала в популярности напыщенным романам, написанным иногда целиком прозой, чаще прозой и стихами и посвященным различным историческим и легендарным личностям и событиям. Среди них наиболее знаменит роман об 'Антаре — рожденном рабом поэте-герое пустыни, который пользовался почти такой же любовью народа, как и роман о борьбе против крестоносцев, где центральной фигурой является мамлюкский султан Байбарс. В глазах европейского читателя (или слушателя, поскольку такие романы с головокружительной быстротой декламируются перед посетителями кофейни) постоянное повторение сходных эпизодов придает им довольно однообразный характер, но их привлекательность для арабов бесспорна.

В тринадцатом веке была предпринята слабая попытка установить связь между литературой и еще одним видом народного развлечения — теневым театром. Если бы не недостаток места, было бы интересно рассмотреть представлявшуюся таким образом возможность разви-{104}тия драматической литературы на арабском языке. Но благоприятный случай был упущен; теневой театр остался в зачаточном состоянии, и арабская драма была мертворожденной.

2. Испания и Северо-Западная Африка

Свержение Алмохадской династии в самом начале тринадцатого века и вторичное завоевание христианами всей Андалусии, за исключением узкой полоски, протянувшейся от Гибралтара до Гранады, имели огромные последствия для испано-арабской литературы. Мавританская цивилизация просуществовала на маленьком пространстве, остававшемся от ее испанских территорий, еще почти три столетия с пышностью, примером которой служит великолепный двор царствующей династии в Гранаде. Правда, мы располагаем лишь немногими памятниками ее литературы, отчасти вследствие фанатического уничтожения всех мусульманских сочинений во время реконкисты Фердинанда и Изабеллы, однако можно назвать по крайней мере одного писателя, выделяющегося среди своих современников великолепным литературным мастерством. Ибн ал-Хатиб (1313–1374), несмотря на свою бурную политическую карьеру, находил время для необычайно разнообразной литературной деятельности. Из его сочинений до нас дошли в рукописях многочисленные сборники стихотворений, писем и документов, а также фрагменты его многочисленных исторических сочинений, монографий и очерков, из которых для нас наибольший интерес представляют те, где речь идет о Гранаде. Почти все его произведения написаны цветистой прозой, которая под его пером приобретает естественность и изящество — качества, присущие лишь немногим из ее представителей. По-видимому, Ибн ал-Хатиба следует считать последним значительным андалусским поэтом и сочинителем мувашшахов — представители этого жанра вымерли в Испании к концу четырнадцатого века.

Совершенно иной характер носит произведение под заглавием "Украшение всадников и знамя любезных", написанное по повелению султана Ибн Хузайлом из Гранады в 1361 г. с целью вдохновить народ той страны {105} на участие в священной войне против христиан. В арабской литературе конь, вполне естественно, служил источником вдохновения для многих писателей, и в сочинении Ибн Хузайла, основанном на ныне утраченных ранних трактатах, подробно рассматриваются все стати коня, его качества, норов и резвость, верховая езда и умение владеть оружием верхом на коне.

Однако под давлением неверных происходила непрерывная эмиграция испанских семей на другой берег моря, и именно там следует искать продолжение испано-мусульманской культуры. Несмотря на политические неурядицы и всеобщий беспорядок во внутренних областях страны, в Фесе, Тлемсене и прибрежных городах у лучших знатных родов Андалусии сохранялись прежние обычаи и прежняя любовь к литературе. Тунис в тринадцатом, а затем Фес в четырнадцатом веке превратились в центры мусульманской культуры, едва ли уступавшие великим восточным городам.

Мы вынуждены оставить в стороне поэтов, популярных богословов, законоведов и грамматиков, чтобы уделить должное внимание двум выдающимся фигурам арабской литературы четырнадцатого столетия. В 1325 г. Мухаммад ибн Баттута (1304–1377) покинул свой родной город Танжер, чтобы совершить паломничество в Мекку. У молодого человека, уже тогда отличавшегося благочестием и ученостью, чья любознательность была возбуждена приключениями, встречавшимися на его пути, постепенно созрело решение посетить каждую мусульманскую страну и все другие, какие только будет возможно. Он записывал и собирал свои беседы с коронованными особами, как позднее люди коллекционировали их автографы, и с течением времени, став влиятельным лицом, путешествовал с большой свитой от двора к двору. Он непрерывно накапливал в памяти сведения о различных странах и их народах, обычаях, ремеслах и т. п., а когда после путешествий, в которых он доходил до Восточной Африки, Константинополя и русских степей, Индии, Цейлона и Китая, он вернулся в 1349 г, домой, то посвятил отдыху лишь несколько месяцев, прежде чем закончить свои путешествия посещением Гранады и земли негров-мусульман на Нигере. Как мы знаем от Ибн Халдуна, его рассказы были восприняты с некоторым недоверием в Фесе, где по повелению сул-{106}тана он диктовал описание своих путешествий писцу, Ибн Джузаййу; труд его, по-видимому, был совершенно неизвестен восточным писателям. Сильно сокращенный вариант этого труда в начале девятнадцатого века возбудил интерес в Европе, но оригинал его был найден только после французской оккупации Алжира.