Аракчеев: Свидетельства современников
Шрифт:
Заняв назначенное мне помещение, состоящее из двух комнат, небольших, но чрезвычайно удобных, я нашел в нем до самой малости все, что для меня нужно, — даже трубку и табак. Необыкновенная предупредительность!
Зная чрезвычайную аккуратность хозяина, я встал поутру очень рано и поспешил одеться, чтоб явиться в кабинет к Его Величеству. Это было шесть с половиною часов утра. Только что я успел окончить совсем свой туалет — вдруг вижу вошедшего ко мне графа Алексея Андреевича, который очень благосклонно спросил меня, как я провел ночь и доволен ли моим скромным помещением? Я вежливо отблагодарил заботливого хозяина. Вслед за графом принес мне буфетчик прибор с чаем и кофе.
— Вот вам и наш деревенский завтрак, — сказал граф, — милости просим кушать нашего хлеба и соли, чем Бог послал в моем уединенном приюте.
Граф присел, пока я пил чай.
— А разве трубку вы не будете курить? — спросил он.
Я отказался, сказав, что я должен спешить в кабинет к Государю, где меня скоро спросят.
— Нет, вы должны явиться туда ровно в восемь часов, — граф заметил благосклонно, — а теперь
Я за ним последовал.
Граф начал с своей церкви, которая составляла великолепный храм, выстроенный на лучшем возвышенном местоположении. В церкви, которая заранее была отперта и отворена, он показал мне всю богатую церковную утварь и ризницу и, наконец, близ правого клироса памятник всем офицерам графа Аракчеева полка, павшим на поле сражения; а подле левого клироса приготовленную им для себя могилу, закрытую мраморною плитою, на коей уже иссечена и самая надпись, кроме дня кончины. Над могилою устроен парящим бронзовый, густо вызолоченный ангел, держащий икону Божией Матери в золотой ризе; на задней стороне этой иконы по золотой доске вырезано подробное описание всех походов, в коих участвовал лично граф Аракчеев. Пред этою иконою денно-ночно теплится лампада.
По выходе из церкви граф показал мне древний крест, водруженный подле алтаря церкви, и чугунную колоннаду с портиком, великолепно отделанные по повелению Императора; в средине колоннады, на пьедестале, стоит статуя апостола Андрея Первозванного со крестом — произведение высокого художества.
Указав мне на здание сельской больницы, граф просил меня осмотреть оную особенно, с его медиком, коему им дано уже о том приказание.
Потом граф повел меня в свои оранжереи, в коих у него устроен маленький кабинет для занятия государственными делами. Показывая его, он мне указал на огромную кипу пакетов большого размера, присовокупив, что все эти пакеты надписаны собственною рукою императора; в них он получал все важные дела и хранит их свято как памятник монаршего доверия. Наконец, граф показал мне скотный и птичий свои дворы и, проведши в сад, показал грот князя Меншикова, где поставлен бюст этого знаменитого вельможи Петра Великого, на пьедестале коего лежит книга — жизнеописание этого сановника. Обширный сад в Грузине содержится в таком же порядке и чистоте, как сад Царского Села, и это все поддерживается одними дворовыми людьми, для коих весь сад разделен на участки, и каждый из дворовых людей отвечает за свой участок.
Вынув часы, на коих было 7 часов и 50 минут, граф мне сказал:
— Теперь извольте идти к Императору, в восемь часов ровно Его Величество вас потребует. <…>
— Каково ночевал ты и обозрел ли хозяйство здешнего хозяина? — спросил меня Государь.
Ответив утвердительно, я прибавил, что порядок в доме и устройство хозяйства поставляют здешнего помещика на степень самого опытного и благоразумного хозяина.
— Да оно так и есть! — сказал Государь. — У него надобно многому учиться.
Пробыв в Грузине двое суток, Император с графом Аракчеевым отправился для обозрения военных поселений и прибыл вечером в штаб полка графа Аракчеева.
Штаб полка расположен на берегу Волхова, на прекрасном месте, состоит из многих каменных корпусов и представляет целый великолепный город. Нельзя не удивляться могуществу воли человеческой при виде воздвигнутых подобных городов во всех поселенных полках, в особенности на таких местах, где были за три года пред тем совершенно дикие и почти необитаемые места! Каждая рота полка составляет превосходную колонию; все дома выстроены на величественном берегу Волхова в одну линию по одному, очень красивому фасаду. Перед домами устроены бульвары — дома и эти бульвары содержатся в отличном порядке. В каждом доме помещаются две семьи хозяев, обращенных в поселенцы из мужиков, и каждый хозяин обязан содержать по нескольку постояльцев, фронтовых солдат, которые помещаются отдельно — в мезонинах домов — и обязаны работать вместе с хозяевами.
Все это прекрасно видеть по наружности, которая военною дисциплиною поддерживается в математическом порядке, но крайне неестественно, что производит скрытный ропот в новообращенных поселенцах.
Государь повелел мне осмотреть подробно полковой госпиталь в штабе графа Аракчеева полка, который я нашел в отличном положении, как по хозяйственной, так и по медицинской части. Устройство и снабжение госпиталя показывают, что тут все употреблено с роскошью. При больных отличная мебель и посуда, тонкое белье и прекрасно устроенные ватерклозеты. При личном донесении о сем Государю, Его Величество отозвался, что «здесь иначе и быть не может».
Здесь я встретил нескольких своих товарищей-врачей, которые мне жаловались на суровость и трудность службы и уверяли меня, что положение и быт военных поселян ужасно стеснительны и едва выносимы.
На берегах Волхова Государь осмотрел полки: графа Аракчеева, короля прусского, императора австрийского и наследного принца прусского. Устройство, порядок и дисциплина везде одинаковы. Потом через Новгород Государь отправился для осмотра Старорусских военных поселений, где расположены для поселения карабинерные полки. Здесь позже началось введение военных поселений и встретило в коренных жителях некоторое сопротивление, требовавшее усиленных мер, потому особенно, что между коренными жителями много старообрядцев, для коих новый порядок и особливо бритое бород представлялись пришествием антихриста. <…>
9 ноября [1825] приехавший [в Таганрог] из Петербурга курьер привез Известие, что в имении графа Аракчеева, Грузине, случилось важное происшествие [517] . Дворовые люди
графа зарезали заведовавшую его хозяйством и пользовавшуюся особенной его доверенностию женщину, Настасью, столь известную в свое время. Убийство это так поразило графа Аракчеева, что он заболел и отказывался прибыть, по повелению Государя, в Таганрог, куда Его Величество вызывал его для занятия с ним делами особенной важности, Это обстоятельство опечалило Государя, как по случившемуся у графа такому происшествию, так и потому, что присутствие графа в Таганроге было необходимо нужно для Императора, так что, несмотря на уклонение графа, Его Величество приказал баронету Виллие написать к нему, чтобы он поспешил приездом в Таганрог. Письмо это писал я, которое по своему содержанию очень замечательно. В нем изложено было участие, принимаемое Государем в грустном положении графа, и что в Таганроге, где для него был приготовлен наилучший дом, со всем комфортом, он найдет благосклонный и дружеский прием, и глубокая грусть его может здесь рассеяться. Несмотря на это, граф Аракчеев не приезжал в Таганрог. Такой поступок графа, имевший вид ослушания, унизил его в общем и самого Государя Императора мнении. <…>517
Речь идет о получении Александром I письма А. от 26 октября 1825 г. с подробным изложением обстоятельств смерти Минкиной («Описанием происшествия по смертоубийству…»); впервые император узнал о случившемся 22 сентября из письма А. с кратким известием о событии.
Грузино никогда не видывало незваных или нежданных гостей. Приглашение в Грузино почиталось особенною милостью или вниманием хозяина его, графа А. А. Аракчеева, и весьма многие дорожили этим приглашением. Мне также было весьма приятно это внимание вельможи; но меня влекло туда любопытство, а не иная какая цель. Я ничего не искал! Отправился я туда с Н. И. Кусовым [519] , бывшим тогда с.-петербургским градским главою, который также был приглашен и, при этом случае, вез вклад в церковь Грузина. Это было в конце августа.
518
Булгарин Фаддей Бенедиктович (1789–1859) — писатель, журналист; в 1798–1806 гг. воспитывался в Сухопутном шляхтетном кадетском корпусе, выпущен корнетом в Уланский полк, участник кампании 1806–1807 гг. и Русско-шведской войны 1808–1809 гг.; с 1811 г. в отставке (подпоручик). Перебрался в Варшаву, затем в Париж, где вступил в армию Наполеона, воевал сначала в Испании, а потом в России, попал в плен в 1814 г. С 1819 г. жил в Петербурге. Издатель газеты «Северная пчела» (с 1825; совместно с Н. И. Гречем), журналов «Северный архив» (1822–1829, в 1829 г. слит с «Сыном отечества»), «Литературные листки» (1823–1824). В Грузине Булгарин был в августе 1824 г., по-видимому, в связи с хлопотами о разрешении издавать газету «Северная пчела». По слухам, ходившим среди петербургских литераторов, А. «не так-то милостиво принял Фадея. Он сделал ему неожиданный вопрос: для чего в 1812 или 1813 году служил он против России? — «Малешенек после батюшки остался», — отвечал Фадей с лицемерною харею. «Вот как худо оставаться без родителей, — сказал граф, обратясь к какому-то мальчику, — попадешь в дурное сообщество и забудешь самые священные обязанности!» (письмо А. Е. Измайлова к П. Л. Яковлеву от 5 ноября 1824 // Пушкин: Исследования и материалы. Л., 1978. Т. 8. С. 161–162; автор письма пересказывал слышанное им от П. П. Свиньина). Ср.: «С приезда Воейкова из Дерпта и с появления Булгарина литература наша совсем погибла. Подлец на подлеце подлеца погоняет. Ездят в Грузино, перебивают друг у друга случай сделать мерзость, алтынничают» (письмо А. А. Дельвига к А. С. Пушкину от 28 сентября 1824 г. // Дельвиг А. А. Соч. Л., 1986. С. 286). Мемуарный очерк Булгарина печатается по: Новоселье. СПб., 1846. Ч. 3. С. 211–220.
519
Кусов Николай Иванович (1780–1856) — в 1824–1833 гг. петербургский городской голова; один из директоров Российско-Американской компании (с 1824), действительный статский советник, коммерции советник.
На станции Чудове нам не давали лошадей до тех пор, пока не последовало на то соизволение графа. На крыше станционного дома устроен был телеграф, который немедленно приведен был в движение, и чрез несколько минут получен приказ, также посредством телеграфа: дать лошадей. По прекраснейшей дороге прибыли мы к берегу реки Волхова; проскакав девять верст и переправившись чрез реку на пароме, мы уже были в Грузине. Господский дом, небольшое каменное четвероугольное здание в три этажа, с бельведером, возвышался на холме конической фигуры. На платформе холма были флигели и церковь, а по косогору и вокруг холма разлетался обширный английский сад. Несколько строений находилось у подножия холма, на берегу, поблизости перевоза, и между прочими гостиница и инвалидный дом. На берегу реки встретил нас полицеймейстер Грузина, отставной гвардии унтер-офицер, и стал расспрашивать: кто мы, откуда приехали и куда едем. Вследствие ответа нашего, что мы приехали в гости к графу, полицеймейстер повел нас в гостиницу и отвел комнаты для нашего помещения. Гостиница эта не трактир, но просто дом для помещения гостей. Комнаты в ней чистые, светлые и удобные; меблировка простая.