Аравия. Прошлое и настоящее

Корабли Военно-морского флота Российской империи открывают «закрытые шейхства» Аравии. Большой вклад в «политику дела» России в зоне Персидского залива, в укрепление ее престижа внесли походы в этот район русских боевых кораблей: канонерской лодки «Гиляк» [38] (1900г.), легендарного крейсера «Варяг» (1901 г.), крейсера 1-й категории «Аскольд» (1902 г.) и крейсера 2-й категории «Боярин» (1903 г.) (47).

Канонерская лодка «Гиляк», говорится в одном из документов МИД России того времени, «отправляется в Персидский залив лишь с целью показать побережному населению наш флаг и поколебать глубоко укоренившееся в этих местах убеждение, что залив этот доступен для одних только английских судов» (48). С данной задачей политико-дипломатического характера командование «Гиляка» справилось блестяще. «Население Персидского и Арабского побережий, — сообщал в донесениях в Париж французский консул в Маскате г-н Оттави, — приветствовало заход в Залив русского военного корабля». Посещение им портов Прибрежной Аравии «повлекло за собой заметное усиление антианглийских настроений среди арабского населения» (49). В информации по данному вопросу другого французского дипломата, г-на Руве, консула в Багдаде, говорится об удачном, по его мнению, «дипломатическом ходе России», а именно: о «совмещении по времени первого появления в водах Залива флага российского с предоставлением Тегерану кредита в размере 22,5 млн руб. взамен права на беспошлинный экспорт российских товаров через персидские порты» (51).

38

Канонерские лодки, строительством которых в России занимался Путилов, — это боевые корабли со скоростью 10-20 узлов (18-37 км/час.), оснащенные 2-5 орудиями, предназначенные для ведения боевых действий в морских прибрежных районах, а также на озерах и реках.

Вопрос о «демонстрации русского военного флага» в Персидском заливе впервые был поставлен министром иностранных дел России графом Михаилом Николаевичем Муравьевым (1845-1900 гг.) [39] перед управляющим Морским министерством России генерал-адъютантом Павлом Петровичем Тыртовым (1836- 1903 гг.) [40] в 1899 году. В ответном письме М. Н.Муравьеву от 17 мая 1899 г. адмирал П. П. Тыртов отмечал, что российские корабли, отправляющиеся на Дальний Восток, «никогда прежде не показывали русского военного флага в Персидском заливе». И только потому, чтобы «необычным появлением своим в той местности» случайно «не возбудить» ни у кого каких-либо подозрений или неудовольствий (52).

39

Муравьев Михаил Николаевич - граф, министр иностранных дел России в 1897-1900 гг.

40

Тыртов Павел Петрович — адмирал, генерал-адъютант, управляющий Морским министерством Россиив 1896-1903 гг.

Судя по всему, инициатива министра иностранных дел была воспринята Морским ведомством позитивно. В обращении к М. Н. Муравьеву от 2 сентября 1899 г. П. П. Тыртов спрашивает, будет ли, по мнению МИД России, своевременным посещение Персидского залива в текущем году канонерской лодкой «Гиляк», отправляющейся в Тихий океан в сентябре месяце (1899 г.), и какие порты, если поход корабля состоится, «надлежало бы посетить» (53).

В ответе на этот запрос управляющего Министерством иностранных дел России Владимира Николаевича Ламздорфа (1844- 1907 гг.) [41] говорится, что, по мнению МИД России, «представлялось бы желательным посещение названным судном Кувейта, Басры, Мохаммеры, Бендер-Бушира, Линге и Бендер-Аббаса» (54).

41

Ламздорф Владимир Николаевич — граф, министр иностранных дел России в 1900-1906 гг.

Суть похода канонерской лодки «Гиляк» в Персидский залив, отмечается в письме В. Н. Ламздорфа на имя П. П. Тыртова (23 октября 1899 г.) — одна. И состоит она в том, «чтобы появлением русского флага в Персидском заливе указать англичанам, а равно и местным властям, что мы считаем воды этого залива вполне доступными плаванию всех наций». Мы делаем это «в противность стремления великобританского правительства обратить их в закрытое море, входящего в сферу его исключительных интересов». Наша цель, подчеркивает В. Н. Ламздорф, — «произвести на местное население известное нравственное впечатление», и только. Мы не имеем ни «агрессивных замыслов», ни «стремления к территориальным приобретениям» (55).

Суть соображений В. Н. Ламздорфа, отраженных документально, подтверждает отсутствие у Российской империи военных намерений по утверждению своих позиций в Персидском заливе.

В. Н. Ламздорф рекомендует П. П. Тыртову обратить особое внимание командира «Гиляка» на необходимость соблюдать во время плавания «особую осторожность и осмотрительность». «Образ действий» судна и экипажа, подчеркивает В. Н. Ламздорф, должен быть таким, чтобы «ни в чем решительно не мог подать повода заключить, что необычное появление русского военного флага в этих портах скрывает за собой какие-либо тайные намерения...» (56). Во время стоянок в портах Персидского залива и в «сношениях с прибрежными властями и иностранными агентами командир нашего судна должен придерживаться общепринятых норм международной вежливости».

Из донесения командира канонерской лодки «Гиляк» капитана 2 ранга Ивана Бернардовича Индрениуса главе Военно-морского ведомства России генерал-адмиралу великому князю Алексею Александровичу видно, какой переполох вызвало у англичан посещение Персидского залива первым российским военным кораблем. «Когда стало известно, — сообщает И. Б. Индрениус, — что «Гиляк» идет в Персидский залив, а в Бендер-Аббас придет пароход с углем, то началась усиленная деятельность английского генерального консульства в Бушире с целью затруднить наше плавание».

В этих целях в Бендер-Бушир англичанами был незамедлительно направлен крейсер «Помона». Командир этого корабля, согласно донесению И. Б. Индрениуса, «не переставал убеждать губернатора, как последний сам потом признавался, что выгрузка на берег угля для русского военного судна есть только начало занятия Бендер-Аббаса русскими» (57).

Вслед за этим, слухи о стремлении России к установлению контроля над персидским портом Бендер-Аббас, отмечали российские дипломаты, стали, «как по мановению волшебной палочки», активно муссироваться в английской и индийской прессе. Их тут же подхватили турецкие и проанглийские персидские газеты. Сообщения на этот счет появились даже в нескольких русских периодических изданиях. «Дипломатические представители Турции и Персии в России не замедлили обратиться, — как отмечал В. Н. Ламздорф в упомянутом уже выше письме от 23 октября 1899 г. к П. П. Тыртову, — за соответствующими разъяснениями в Министерство иностранных дел России».

Воспользовавшись представившимся случаем, англичане попытались, было, «вызвать подозрительность и настороженность» у шейхов Бахрейна и Кувейта в отношении действий в Заливе «пришлых русских». Во время пребывания нашего в Кувейте, сообщал в донесении командир «Гиляка», шейх Мубарак, специально «приехавший накануне из своей резиденции в пустыне, чтобы нас встретить», рассказывал, что «командир парохода «Сфинкс» и секретарь английского консула долго убеждали его ничего не устраивать по случаю нашего прихода, и самому оставаться в пустыне» (58). Советуя шейху от «приема русских уклоняться и заявлениям их ни в коем случае не верить», англичане, по словам шейха Мубарака, утверждали, что истинной целью русских является «желание захватить в Кувейте часть земли», как это они уже, дескать, сделали в Персии.

Шейх Мубарак к советам англичан не прислушался, а поступил по-своему. Командир корабля и находившиеся на нем российские дипломаты А. Круглов и Г. Овсеенко были приглашены к нему «откушать по арабскому обычаю». Прием в резиденции шейха проходил в лучших традициях гостеприимства арабов Аравии. Среди блюд с рисом и различными восточными сладостями на столе в специальных огромных подносах «красовались два целиком зажаренных ягненка».

«Судя по тому радушию и любезности, — отмечал в донесении главе Морского ведомства России командир «Гиляка», — с которыми принимали нас власти, и по добродушию и внимательности к нам местного населения,... появление русского военного судна в портах Персидского залива не вызвало ни в ком, кроме англичан, подозрения в каких-либо агрессивных замыслах России». Демонстрация флага Военно-морского флота России в водах Персидского залива, делает вывод И. Б. Индрениус, является «желательной и в будущем» (59).

Аналогичные рассуждения содержались и в специальном отчете о миссии «Гиляка», подготовленном российским консулом в Багдаде А. Ф. Кругловым. Он разделял мнение И. Б. Индрениуса насчет «продолжения политики направления в Персидский залив русских военных кораблей». В то же время проводил идею о целесообразности «постоянного их там пребывания в течение всего зимнего сезона», чтобы корабли имели возможность посетить «все пункты обоих берегов» и «всюду показать наш флаг», ни в коем случае «не минуя таких мест», как «Пиратский берег», Ормуз, ЭльКатар и Бахрейн.

Заход первого российского военного корабля в Персидский залив и «впечатление, произведенное им на арабов Прибрежной Аравии», могло пошатнуть, как выражались английские дипломаты, престиж Великобритании в этом районе мира. Справедливости ради следует отметить, что ответ англичан на демонстрацию Россией Андреевского флага в водах Персидского залива не заставил себя долго ждать. И был таким же неожиданным, а главное, не менее болезненным (для интересов России в Персии), чем акция военно-морской дипломатии России в Персидском заливе. Англия спровоцировала антишахские выступления клерикальных кругов Неджефа и Кербелы, Святых мест мусульман-шиитов. Они стали во всеуслышание обвинять шаха, ни много ни мало, — в «продаже Персии России» (60).