Аравия. Прошлое и настоящее

По самому характеру своей деятельности они находятся в постоянном общении с иностранным торговым миром и поставлены, таким образом, в самые благоприятные условия в отношении ознакомления с торговлей» (27).

Нелишне было бы, считали российские дипломаты, «обратить внимание Русского общества пароходства и торговли на имеющуюся у него возможность монополизировать перевозку грузов от Константинополя и сирийских портов до Басры и обратно». Такая возможность, как они полагали, основывалась на том, что практиковавшаяся русскими судами «доставка товаров без разгрузки в Порт-Саиде» давала русскому пароходству «громадные преимущества» перед всеми остальными судоходными компаниями (28).

Анализируя соображения российских дипломатов, справедливости ради следует отметить, что добиться преимущественного положения именно в том, что касалось перевозки грузов в зону Персидского залива, не говоря уже об установлении монополии на нее, было делом довольно сложным. Такая монополия, английская, там уже имелась. И «оберегалась» она, как сообщали агенты службы разведки Российской империи, тщательно. И в первую очередь самими «английскими пароходными обществами, получавшими на эти цели субсидии от правительства» (29). Так, из 284 судов, посетивших, например, Маскат в 1902-1903 гг., 276 были английскими и только 8 — русскими (30).

Серьезное внимание изучению «путей и методов прорыва российских товаров» на рынки бассейна Персидского залива уделяли французские дипломаты. Подтверждением тому — донесения, хранящиеся в Архиве МИД Франции. Русские, прибывшие сюда на судне «Корнилов» (1901 г.), отмечается в депеше в Париж консула в Маскате г-на Оттави, «были приняты для краткой аудиенции султаном, который положительно в целом отреагировал на их торговые начинания в этом крае» (31). Учитывая, что в роли переводчика на встрече российских коммерсантов с правителем Маската выступал французский консул, свидетельства эти приобретают особое звучание. Ведь информация о миссии «Корнилова», распространявшаяся англичанами, была и по тональности, и по содержанию совершенно иной. «Сообщения англичан из Бомбея о фиаско «Корнилова», — писал в другом своем донесении Оттави, — подхваченные французской прессой, являются полностью лживыми и противоречащими действительности» (32). Согласно свидетельствам Оттави, «русские коммерсанты посетили в Маскате основных местных купцов-оптовиков и провели с ними довольно удачные переговоры». «Появление на рейде Маската российского флага произвело в городе, — по его словам, — сенсацию... Пристани были заполнены народом, интерес к русскому судну... и товарам был повсеместным и неподдельным» (33).

В специальных обзорах-донесениях, посвященных «деятельности русских», Оттави обращал внимание МИД Франции на «частоту заходов «Корнилова» в порты Арабского и Персидского побережий Залива» (март, апрель, октябрь 1901 г.), высказывал предположение относительно их «разведывательной окраски». Отмечал «высокопрофессиональную подготовку командного и матросского состава гражданского судна, одетого, однако, в униформу Военно-морского флота России, а главное — негражданский, порой, характер вопросов, ставившихся русскими перед султаном».

Дипломатический представитель Франции в Маскате считал, что «координация в этом крае некоторых действий Парижа с Санкт-Петербургом была бы в интересах Франции» (34).

Архивные документы свидетельствуют, что Париж видел в Санкт-Петербурге «сторонника своих мыслей и действий» по недопущению превращения Англией «Персидского залива и его окрестностей» в сферу исключительных интересов Британской империи. Так же рассматривала Францию и Россия. Не располагавшая тогда «достаточной сетью» торговых и дипломатических представительств в зоне Персидского залива, особенно в Прибрежной Аравии, Россия была заинтересована во Франции, в накопленном ею арсенале сил и средств. Следует отметить, что русские купцы, разворачивавшие деятельность в Аравии, наделяли работавших там французских коммерсантов полномочиями представлять их торговые интересы на местных рынках. И, надо сказать, что «на первых порах» французы неплохо, как считали российские дипломаты, «выражали там интересы русской торговли», в частности в Маскате.

Намерения обеих сторон действовать в бассейне Персидского залива «антианглийским тандемом в строго очерченном формате» на практике реализованы не были. Не успев, как следует, окрепнуть и набрать силу, тандем попал под колеса исторических событий. Благодаря обстановке, складывавшейся тогда в мире, Англия смогла не допустить проведения скоординированных русско-французских акций в зоне Персидского залива, «распилить тандем» и избежать возможных негативных для Британской империи последствий от планировавшихся совместных русско-французских действий. Вначале Англии удалось вывести из игры Париж (1904 г.) и, таким образом, сузить возможности для политико-дипломатического маневрирования Санкт-Петербурга. Затем, подписав в 1907 г. соглашение с Россией о разделе сфер влияния в Азии, стреножить и деятельность в бассейне Персидского залива самой России.

Возвращаясь к рассказу о торгово-дипломатических миссиях в Персидский залив судна «Корнилов», следует отметить, что они имели большое значение для укрепления в Аравии имиджа России как крупной торговой и миролюбивой державы. Экспедиции «Корнилова», предпринятые Россией в рамках «мирного проникновения в Аравию», квалифицировались иностранными дипломатами, судя по донесениям в Париж поверенного в делах Франции в Тегеране г-на Куже, как хорошо просчитанные с точки зрения политико-экономических интересов России. В коммерческом отношении они были, по его мнению, «первыми заметными акциями русских в Персидском заливе» (35). В политическом — «яркой демонстрацией усиления в регионе влияния и авторитета России», отражением результативной деятельности ее дипломатии.

О степени повышенного внимания Санкт-Петербурга экспедициям «Корнилова» можно судить по тому, что во время первого рейса (март 1901 г.) на борту «Корнилова» находились два высокопоставленных российских дипломата — генеральный консул в Бендер-Бушире П. Покитонов и консул в Басре А. Адамов. Судно пришло в Персидский залив «с крупной партией сахара из Одессы». Русские, сообщал г-н Куже, «намеревались продавать свой сахар по ценам, ниже установленных на местном рынке англичанами», чем основательно их встревожили.

Во время первой торговой экспедиции в Персидский залив пароход «Корнилов» посетил Джидду, Маскат, Бендер-Аббас, Линге и Басру (судно вышло из Одессы 21 марта 1901 г.; путь в один конец занял более трех недель). В Маскат «Корнилов» доставил «золотой галун, сахарный песок, хлопчатобумажные ткани и керосин». В Бендер-Аббас — большую «партию ящиков керосина», в Линге — «три тюка мануфактурных изделий и сто ящиков стеклянной посуды». В портах Персидского залива на судно было погружено 4,6 тысяч упаковок табака (для Бейрута), 60 ящиков камеди (для Одессы и Лондона), 2 ящика опиума (для Александрии) и 17 тюков хлопка(для Одессы).

В отличие от сообщений французских дипломатов, в информации о миссиях «Корнилова» их российских коллег превалировали политические аспекты анализа — с акцентом на «двух весьма прискорбных, — по выражению А. Адамов, — для престижа российского на Персидском заливе инцидентах» (36). Хотя и были они «сугубо протокольного характера», однако вполне могли, как полагал А. Адамов, повлечь за собой серьезные негативные последствия политического порядка — «создать зазор» в отношениях, налаживаемых Россией с шейхствами Аравии. При открытии новой линии «Одесса — порты Персидского залива», писал А. Адамов, во главу угла ставились, конечно, торговые цели. Но «на Востоке торговля и политика идут рука об руку», и Русскому обществу пароходства и торговли при направлении своих судов в Персидский залив «придется считаться с этим обстоятельством». В противном случае, резюмировал А. Адамов, «может повториться то, что имело место при первом заходе «Корнилова» в порты Аравии». Речь идет о Маскате, где «на обратном пути из Залива «Корнилов», согласно инструкции, салютовал флагу местного шейха; однако с нарушением протокола — 9 выстрелами вместо положенных 21». Инцидент этот, по словам А. Адамова, получил широкий резонанс еще и потому, что во время первого захода «Корнилова» в Маскат (по пути следования в Персидский залив) правитель Маската «специально разъяснил капитану российского торгового судна, нарушившему протокол, церемониал салюта». Капитан знал, что салют надлежит производить 21 выстрелом из орудий палубной артиллерии. Именно такое количество выстрелов означало на языке протокола «демонстрацию уважения иностранным судном флагу независимого правителя», гостем гавани которого оно становилось. Если производилось меньшее количество выстрелов, то это рассматривалось как «акт пренебрежительного отношения капитана иностранного судна к статусу султана как независимого правителя», со всеми вытекающими из этого негативными последствиями в отношении самого государства, судно которого «пренебрегло нормами протокола». Заметим, подчеркивал А. Адамов, что речь в данном конкретном случае шла о самом чувствительном для арабов Прибрежной Аравии вопросе — об их суверенитете. Понятно, что «на наш салют ответа не последовало» (37). Инцидент, к счастью, удалось уладить. Помог французский вице-консул, пользовавшийся расположением султана. Российское судно повторило заход в гавань, и салютовало, как положено, — 21 выстрелом. Так французский дипломат, г-н Лоране вписал свое имя в анналы истории отношений России с Маскатом. «Нечего и говорить о том, — отмечал А. Адамов, — какое впечатление должен был произвести на местное население этот эпизод, и с какими прикрасами и преувеличениями известие о нем было незамедлительно распространено англичанами по всему Персидскому заливу» (38).

После «Корнилова» порты Персидского залива посетило еще одно российское судно — «Азов» (август 1901 г.). Торгово-дипломатическая миссия «Азова», отмечали российские дипломаты, закрепила сложившуюся уже к тому времени неплохую в целом коммерческую репутацию в регионе новой пароходной линии «Одесса — порты Персидского залива». Ее успешному в целом функционированию содействовало, прежде всего, то, как считали французские дипломаты, что она «находилось под патронажем правительства России» (39).