Арбат

Потом слово взял Уткинсон. Зал притих.

— Вы думаете, я пишу для народа, для разоблачения язв современного общества? — сказал мэтр. — Нет. Я пишу для себя! Я воюю с раздвоением собственной личности. Я изменил манеру письма, я поменял принципы, я пишу не ради гонораров. Я понял — художнику нужен свободный полет. Презрение к толпе, к ее восторгам и поруганиям… Я чхал на всех главных редакторов, чхал на рыночный спрос. Но я не могу одного — я не могу оставаться равнодушным к тому» что происходит в стране… Мы все оказались в тупике по прихоти больного полупьяного старика. Народ еще не понял, что из этого рыночного лабиринта нет выхода… Вернее, не народ… толпа. Вы заметили, что даже Александр Сергеевич Пушкин почти никогда не употреблял слова «народ»…

— Какая разница — «толпа», «народ», «население», «массы», — включился в диспут Киндерман. — Россия и ее жители превратились сегодня в некую среду обитания для монстров, нечто сродни планктону, беззащитному планктону, поедаемому хладнокровными земноводными. Планктон не имеет ни воли, ни механизмов ее выражения. Жители России сегодня тоже не имеют механизмов волеизъявления. Выборы — это комедия, вернее, трагикомедия, где режиссеры и постановщики ангажированы. Только писатель имеет сегодня возможность свободно выразить свое мнение в книге. Но как ее напечатать? Как донести до народа? Мы должны выйти к массам, мы должны сами стать у книжных лотков и общаться с читателями, выслушивать их беспристрастные мнения. Мне на днях предложили возглавить «Союз лоточников»… Я мог бы стать в позу и сказать: «Я писатель! Я творец! Мое дело — моралитет, напевный стих, литературный монтаж… Не пугайте моих муз своими лотками…» Но я согласился. Как писатель и политик. Как уличный боец, уличный стратег. И улица должна стать полотном, холстом для наших новых романов… Честно признаюсь, меня уже воротит от всех этих Черномырдиных, Чубайсов и Потаниных… У всех у них дурная аура. Стоит мне набрать на компьютере слово «Чубайс» — и у меня начинается мигрень. Гайдар — это национальный аллерген. От одного его имени у меня начинается понос… Давайте расширять горизонты… Может быть, сделаем перекур в описании мерзавцев? Не одни же они смешны! Смешна вся страна. Миллионы маленьких Живило, Волошиных, Березовских… Их клонирует в бешеных количествах сама действительность, рыночная среда… Они кишат в ней, как черви… Труп страны заполняется их личинками с бешеной скоростью… Процесс распада идет ударными темпами, как в былые времена на стройках коммунизма. Эти черви выработали свой социум, свой имидж, свою моду, свои Песни, свой жаргон. Но у них нет своей идеологии… как ее нет у всех головоногих и членистых…

— Маленьких Березовских не бывает, он не относится к отряду головоногих особей, — вскочил со своего места и заговорил, азартно поблескивая очками, мэтр Марк Пингвинов. — Березовский — это индивид! Это виртуальный монстр космического масштаба, и не надо его путать с членистоногими рыночниками-вульгарикусами. Он достоин отдельного полотна. Я преклоняюсь перед такими романами, как «Баб» молодого автора Константина Збигнева. Это глубокая психологическая вещь… Лично вы, Яков Самуилович, можете переориентироваться на рыночных моллюсков и ракообразных, у вас широкие творческие возможности, вы титан, а вот лично меня заряжает только образ, его аура, его биополе. Мне позарез нужен яркий прототип. Я своего рода писатель-вампир… Мне нужно подпитываться живой кровью прототипа… Когда я писал своего «Магната», Гусинский неожиданно для родственников и близких тяжело заболел. Хотите верьте, хотите нет, но я перекачивал в свой роман его биополе…

— И много перекачали? — живо осведомился критик Гриболюбов. — Наверное, без таможенных пошлин, прямиком из Испании…

— Не волнуйтесь, с таможней я расплачусь, — усмехнулся Марк Пингвинов.

— Господа, господа, не будем пикироваться по мелочам давайте не забывать, что мы меченосцы, носители меча Немезиды, — вмешался оргсекретарь Дрыгунов и постучал курительной трубкой по графину. — Мы носители карающего, но и очищающего меча, мы не ведаем страха ни перед некрофобией, ни перед некромантией, ни перед командой президента, а тем более пред БАБом. Хотите — пишите про него… Но не все сразу. Давайте соблюдать регламент… Я хочу, что бы ваши творческие планы не заслонили главную нашу цель… Если мы не поможем России выйти из тупика, эпоха декадентства начала века и эпоха брежневского деграданса соцреализма покажутся нам завтра земным раем. Нас ждет диктатура воров и казнокрадов. Диктатура произвола. Законы в России не работают. Превыше всего должен быть Закон, а не президент. Президент — лишь наемное лицо. Кухарка на кухне… И кухарка не может самостийно править государством, не оглядываясь на интеллигенцию…

— Вы хотите сказать, на планктон? — вскочил с кресла Гриболюбов.

— А разве вы не интеллигент? — зажегся Дрыгунов, достал платок и сердито высморкался. — Разве вы не цвет нации? Разве Путин не должен считаться с мнением писателей? Мы — глаза и уши страны.

— Лично я предпочитаю быть ее желудком, — парировал Гриболюбов.

— Так вот, — подытожил Дрыгунов, — нам предстоит нелегкая борьба. Нам надо чаще собираться. Это прекрасная идея — стать писателям у книжных лотков. Я первым завтра же отправлюсь на Новый Арбат и прихвачу пачку своих книг.

— Я иду вместе с вами! — воскликнул Пингвинов. — Деньги от продажи я могу оставить себе или будем сдавать в общак?

— Можете оставить, — засмеялся Дрыгунов. — Наша первейшая задача, господа, вернуть наш писательский дом на Поварской. Надо срочно выжить все армянские рестораны и пароходство «Оверкиль-плюс». Этот подлец Тимур Пулатов успел на прощание подписать с ними договора о субаренде на сорок девять лет. Вот где наш главный враг! Надо нацелить перья на армянскую и азербайджанскую группировки… Есть смельчаки?

Зал загудел, как улей. Писатели готовы были ринуться в атаку хоть завтра.

— Зачем писать! Надо перекрыть Поварскую и поставить ультиматум властям — пусть очистят наш дом! — выскочил на подиум Марк Пингвинов и едва не повалил стеллажи с канцтоварами.

— Этим мы ничего не добьемся! — отрешенно воскликнул поэт Ябстердумский. — Есть только один способ: Купцов должен срочно написать сногсшибательную поэму о Путине, поэму о человеке-загадке. Только Купцов сможет соблюсти чувство меры и в то же время иронично уколоть, пощекотать ему селезенку за то, что оставил нас на произвол и забрал «Дом Ростовых»…

14

Поразительное дело, как политика влияет на торговлю, на жизнь городской улицы, если эта улица — президентская трасса. Приезд в августе 2001 года Ким Чен Ира в Москву и шествие его по Новому Арбату вызвало в торговом мире невиданный переполох. Этот день вошел в летопись арбатских торгашей, в историю их неторопливого обогащения и непрерывных мытарств как день Большой чистки. Вот жили спокойно столько лет и ничего не ведали о таком милом человеке, как президент Северной Кореи, он не мешал нам, а мы ему и подавно. И вдруг этот маленький плотный здоровячок с пергаментным лицом и перламутром в глазах ворвался в нашу жизнь, в наш жалкий быт, как ураган Торнадо.

В тот день, когда намечался его проезд в Кремль, Старый и Новый Арбат буквально выпотрошили три проверчки, начавшиеся в десять утра и следовавшие с интервалом в час. Проверяли не только лотки, но и тонары с продуктами, с алкогольными напитками, протухшие куры безжалостно: швырялись в мусорные баки, хотя не было никакой надежды на то, что Ким Чен Ир остановится на трассе, причалит к бровке тротуара, уставленного иномарками, чтобы малость перекусить и пообщаться с пестрым московским людом.

Секьюрити из Службы бдительности Ким Чен Ира пожелали самолично убедиться в том, что на Новом Арбате, особенно на том отрезке, где перед Арбатской площадью кортеж обычно сбавляет скорость, обстановка безопасна. Как-никак, а Россия — страна сюрпризов. Здесь всего можно ожидать, полагали они. Каждому из «бдительных» дали в сопровождение по два мента и одному фээсбэшнику для проформы, и они пошли шерстить всю уличную торговлю» Такого фантастического поворота сюжета никто не мог предполагать. Автор, как вы уже сами догадались, старается держаться подальше от большой политики. И малой тоже И будь воля автора, он не дал бы визы ни одному дипломатическому лицу для проникновения на территорию своего суверенного повествования. А если бы и решился дать, то выбрал бы не Ким Чен Ира, хотя очень уважает Северную Корею и готов всеми силами ей помочь. Он выбрал бы английскую королеву. Ну на худой конец Джорджа Буша… Но Ким Чен Ира выбрала сама судьба. И по ее прихоти беды обрушились на азербайджанскую бригаду.

— Что это есть тут? — недоуменно спросил секьюрити в огромных аквариумных очках, по имени господин Чан Лу, ткнув пальцем в цветочный домик на углу Нового Арбата, дом два, и Никитского бульвара. Жиденькие волосы, точно наклеенные, аккуратно и дружно облегали его грушевидную голову. Взгляд был кинжальным. Но в меру.

— Это не отвечает пятому правилу безопасности даже по тайваньским нормам торговли, — с пристрастием напирал он. — Это не отвечает даже правилам торговли в Бангладеш. Я уже не говорю о Нью-Йорке и Париже, Амстердаме и Глазго, где всех чиновников, причастных к подобному безобразию, уволили бы тотчас со службы.