Арбат

— Это писали и ссорились наши прежние вожди, — поправил Купцов. — А теперь мы все объединились и вошли в движение «Великий литературный крестовый поход»!

— Поход на кого? — наморщил брови Путин.

— На мерзавцев! На грабителей России. На жулье! На лжеприватизаторов. Народ нынче жаждет реприватизации!

— Реприватизации не будет! — сухо ответил Путин. — А вот насчет «Дома Ростовых» я должен подумать еще раз. Надо этот вопрос обсудить с товарищами. Возможно, мы изыщем путь передать его писателям. Ваша писательская организация кажется называется «Ассоциация московских писателей»?

— Именно так, — кивнул Купцов.

— А вы в свою очередь подумайте над тем, как изменить стратегию вашего крестового похода, проработайте концептуально такие направления в литературе, которые не звучали бы скандалезно. России очень нужны сейчас патриотические исторические романы. Напишите поэму о генерале Скобелеве, герое Кавказской войны… Напишите поэму о войне в Чечне! Насколько я знаю из учебников истории, крестоносцы несли на Восток доброе имя и образ Христа. Напишите роман о жизни современной русской церкви… Роман о патриархе, о современной жизни русских монастырей… Таких романов Россия не видела давно. Мы сейчас вводим в армии чин полкового священника… Солдатам нужна мораль…

— Да, это верно, — кивнул Купцов. — Без морали убивать врага трудно… Мораль нужна всей стране. Нужна идея — куда мы идем? Какова наша цель? Вряд ли она состоит в том, чтобы расплодить побольше приватизаторов, увеличить налоги. Или выполнение плана по сбору налогов. Поймите меня правильно, Владимир Владимирович, хороший роман нельзя написать под заказ. Как можно концептуально проработать новые направления в литературе? Душе любить не прикажешь. Не прикажешь и ненавидеть. Мы хотели бы любить власть. Да, любить! Мы хотели бы иметь власть, достойную любви. Мы хотели бы любить не мученически выстраданный образ России, не ее истерзанную плоть, не общипанного куробразного орла… Мы хотели бы любить необворовывающую нас державу. Державу, отмытую от лжи и блевотины… Без пьяниц президентов, без воров премьеров… Без заградительных заслонов пресслужб вокруг окопавшихся бюрократов. Откройте все двери высоких кабинетов перед писателями… Дайте нам описать нынешнюю Россию;.. А то ведь вся наша отечественная литература скатилась до примитивизма триллеров… Пиф-паф. Там сгорело, здесь взорвалось… Народу искусственно привили Марининых… Корецких… А вот не желаете ли почитать социальный романчик про наш русский дом… про наши прихожие, сауны с японскими биде, джакузи, про миллион бездомных детей на улицах Москвы и Петербурга… Москва стала столицей бомжей всего бывшего СССР… Куда их девать? Вот над чем размышляю я в своей новой поэме «Король бомжей — Арнольд Культя»… Заметьте — это подлинный герой, я даже фамилию не стал менять…

Путин внимательно слушал, почесывал кончик носа тыльной стороной ладони и что-то черкал в своем блокноте с нарядным кожаным корешком. Он вскинул глаза на Купцова и покачал головой:

— Да вы, оказывается, трибун… Поэма про короля бомжей — это забавно… Куда интереснее, чем про Черномырдина… Об открытии дверей перед писателями я обязательно подумаю… Надо продумать, какие двери открыть в первую очередь… Может быть, мэрии?

— Да вы поймите, — кипятился Купцов, — сегодня в русской литературе, находящейся на полуиздыхании, занижены барьеры… Они скатились до триллеров. Надо барьеры поднять. Это как на скачках… Надо открыть двери всех кабинетов в стране для писателей… А не на выбор. Помните цикл потрясающих стихов Бориса Пастернака «Поверх барьеров»?..

— К великому стыду, не припомню, — заморгал белесыми ресницами президент, морща лоб.

— Он ведь еще тогда, в страшные сталинские годы, писал об этом… О барьерах запрета, о барьерах души, которой нужен высокий полет… А у нас ведь сейчас все душонки приватизаторов калиброваны… в любую щель пролезут. Вот вы говорите — роман про попов, про монашек. А они ведь тоже занижают барьеры, пленят души и душонки в свои тенета… Все эти духовные пастыри — пастыри рабов. А душе пастырь не нужен… Поэту важен разговор с толпой… Вы уж меня извините, что я о земном, но мне запрещают сотрудники ФСБ дискутировать с читателями у лотков на Новом Арбате. Книги мои продавать лоточникам не рекомендовано… А вы говорите о новых концептуальных направлениях в литературе…

На другой день в «Конгрессе русской интеллигенции» на проспекте Мира царила паника, Сергей Филатов срочно проводил закрытое совещание. Звонили из Кремля и сообщили, что «Дом Ростовых» на Поварской, скорей всего, отберут у фирмы «Эфес» и вернут писателям.

— Этого не может быть, потому что это невероятно… это нелепо… это глупо, — кипятился Филатов. — Надо срочно ехать к Борису Николаевичу. Надо подключить Татьяну Дьяченко…

…И забегали, засуетились людишки в Кремле, замельтешили великовозрастные дети номенклатуры на правительственных дачах, задергались мелкие и крупные хищники третьей волны перестройки, переливки, переплавки. Пробудили невнятного со сна, стеклянноглазого и покряхтывающего экс-царя Бориса, заставили звонить Путину, просить встречи, а зачем, дескать, потом объясним, по ходу спектакля, чтоб не давать пищи для чужих, то бишь своих же кремлевских ушей. И Борис Николаевич покорно звонил. Долго, значительно, молча дышал в трубку и наконец, с натугой выворачивая губы, изрек: «Разговор есть».

Этим было сказано все. Путин понял — опять будет мучить происками, теневыми играми Татьяна Дьяченко, продвигать очередной интерес ненавистного Абрамовича, этого вездесущего черта, святого черта, «Гришки Распутина», царского наставника и духовника, на которого все никак не сыщется князь Юсупов — избавитель, чтобы утопить не в Неве, а в Москве-реке. Но этой мысли он ни за что не высказал бы вслух. Он прошел прекрасную школу разведки и актерства. Его неспроста называли «Штази».

И конечно же, при встрече разговор повела она, Татьяна Дьяченко. Сдался ей этот «Дом Ростовых»! Два замка пылятся в Швейцарии рядом с каньоном, где куплен курорт Абрамовичем. Выхватили под самым носом у Бориса Березовского. Тот с горя и вляпался на снегокате в сосну.

И не то чтобы она не любила писателей, не то чтобы ей не нравилось, как они пишут, высмеивают ее и батюшку вседержавного, а просто они были для нее как бы сказочные персонажи, жители параллельного, заплесневелого мирка дурацких сказок, не соприкасающегося с ее хрустальным, сверкающим миром. Людишками, щебечущими на другом дереве, на папуасском языке. И пишущие всякую чушь на этом птичьем языке аборигенов. А она была человеком новой формации: европейским по духу. И мыслила иными категориями. Оперировала иными файлами. Вращалась во вселенной на других скоростях, буравя, разметывая вдрызг звездную пыль… И ее время, ее мысли обгоняли писательские мысли во сто крат. Ее орбиты они не могли достигнуть даже в самых смелых фантасмагориях. И даже отцу родному она бы ни за что не сказала, зачем ей был нужен этот чудесный дом. Плевать, что он принадлежал князьям Ростовым, а прежде — князьям Долгоруким… Она и не ведала, что этот дом был при царе Александре Первом местом сборища масонов, что место это было нечистое, а потому и облюбованное писателями, готовыми продать душу дьяволу ради мирской славы… Самой дьявольской энергией, соками Люцифера, огнем ада можно было подписаться в этих стенах, где удачи сменяли катастрофы, любовь всегда была расчетлива, а покой — лишь недолгим тягостным сном. Не ведала она и того, почему этот дом так любил масон Михаил Булгаков, именно здесь озаренный идеей написать роман о нечистой силе, о Воланде, прототипе самого Баал Зебуба, председателя секты слуг Люциферовых. Что в этом доме часто и охотно бывал и батюшка знаменитого писателя, написавшего в 1903 году труд «Современное франкмасонство», опубликованный в «Трудах КДА»… И может быть, потому Татьяна так возжаждала этот дом, что ее пленила тоже дьявольская сила этих древних стен, впитывающих от одних адептов энергию и отдающих другим, избранным. Может быть, потому здесь так славно и бойко процветало ресторанное дело, вино лилось рекой, обделывались темные Делишки, накачивался деньгами Ашот, накачивались братья Каро, еще не зная о том, что их ждет плачевная участь и все накопленное богатство разом исчезнет, канет в ад… Слава удачливых, дерзких богатеев рассыплется в прах… И виной тому станет обычный русский субъект, певец соцреализма, казачий писатель, бретер Заболотов-Затуманов, который уже формировал казачий отряд, готовя его к походу на Москву для шествия по Красной площади на славный праздник годовщины Великой Октябрьской социалистической революции, а проще — 7 ноября.

Но не будем забегать вперед, не будем ворошить время, пелену времен, шорох опавших дней…

Дискуссия была недолгой, решающее слово сказал Абрамович:

— Нелепо отдавать просто так «Дом Ростовых» писателям. Усадьба, по самым скромным подсчетам, тянет на двенадцать миллионов долларов… В кризисной ситуации ее можно продать любому государству под посольство.

— Но зачем? — удивился Путин.

— Вы хотите, Владимир Владимирович, повторить ошибку Лужкова, сделанную в погоне за популизмом? Вы знаете, что Москва недобирает сейчас городской бюджет и половину… Что бюджет столицы трещит по швам потому, что разворован и загублен механизм выкачивания арендной платы: две трети города в свое время было продано за копейки или отдано в хозпользование своим людишкам на сорок девять лет… Отдано на полвека в льготную аренду. В июле Юрий Михайлович поднял вдвое арендную плату на недвижимость в Москве. Но что толку? Арендаторов мало. Мало объектов. Большая часть города уплыла в частные руки По блату, по конъюнктурным соображениям. «Дом Ростовых» уплыл бы тоже. Но он, к счастью, федеральная собственность. И пусть останется ей. Рассматривайте его как угодно — как пластырь на случай, если «Титаник» Касьянова наскочит на финансовые рифы или столкнется с американским айсбергом… Разве американцы ожидали катастрофы одиннадцатого сентября? Ожидали крушения доллара? Пусть дом висит пока на фирме «Эфес»…

— Абраша провидец, — молвил, зевнув, Борис Николаевич. — Он спас меня. Спасет в случае беды и тебя, Володя. А на фига нам эти писуны, эти мелкие пакостники и пачкуны бумаги? Хоть бы один среди них объявился Лев Толстой… Сто лет уже Русь не рождает таких писателей… Отощала земля, отощали мужичьи яйца… Не тот генотип… Совок! Хорошо хоть водятся у нас Абрамовичи… И хорошо, что бывшие советские Абрамовичи не пишут.

— Пишут, пишут! — заметил с едкой ухмылочкой вездесущий Волошин. — Недавно вылупился тут один с романчиком о Мишке Касьянове… Изобразил его человеком с тройным дном. Заодно прописал и Геращенко как тайного агента Америки. Дескать, была прекрасная возможность уронить доллар после катастрофы с небоскребами в Нью-Йорке, ан не использовали, не подсуетились, побоялись обидеть дядюшку Сэма и бросить тень легкого подозрения — уж не русских ли все это затея, хотя русским до таких масштабов, до такой организации дела далеко: дисциплина и выучка не та… И фантазии маловато.

…Путин, подумав, отступил. Он понял, что погорячился и слишком много на себя взял. Татьяна Дьяченко тоже сказала свое веское слово:

— Володя, тебе нельзя расходиться во мнениях с нами, особенно в таких мелочах…

Так старый президент поставил на место молодого президента. Подобное случается не только в романах. Такова русская жизнь. И надо уметь отступать, надо уметь лавировать… Искусство лавировать в России — наиважнейшее искусство из всех искусств, как говаривал дедушка Ленин. А он знал толк в таких вещах и многому научился у масонов. Масонскую школу выучки прошли все отцы большевизма и построения коммунизма. Ресторан в Дубовом зале и маленький уютный конференц-зальчик над ним на втором этаже так любил Владимир Ильич для проведения закрытых совещаний. Потому и подарил стоящий рядом на Поварской дом «Совписа» большевику Красину… Присутственное место государевой масонской ложи, где на лестнице Александр Первый сломал нечаянно ногу, очень любил президент Горби. Эти стены так грели его. Грели они и председателя Моссолита Берлиоза, председателя Ложи писателей, мастера стула. И голова Берлиоза неспроста ожила в романе Булгакова на балу у сатаны, символизируя смерть старого, ложного «мастера», место которого занимает подлинный «мастер», извлеченный из больницы Кащенко, владеющий тайнами истории Иешуа и Пилата… Да, дух Михаила Афанасьевича Булгакова тоже обитал в этих стенах и с нескрываемым любопытством наблюдал за всем, что происходило в наши дни. Сюжет был прописан давно. Берлиоз, переступивший грань, нарушивший заповеди масонства, был наказан, как наказаны нынешние перессорившиеся из-за имущества, из-за линялых венков славы писатели, ибо они предали главную цель масонства — достижение нравственного христианского идеала… Но не будем отрываться от ткани повествования, не будем оставлять в эту трудную минуту унижения и натаски, а вернее, постановки на свое место молодого президента.