Арбин

Влад всегда был терпеливым человеком.

– Выпуск новостей был первого февраля. Далее по легенде была кома, реабилитация и лечение. На правде же была работа с психологом, где из Артема делали другого человека. Влада, - Цесарский привлекает мое внимание, - я был с тобой все эти годы, но не был предателем своего друга. Пусть он полчаса назад махал на меня руками, но он еще одумается и все поймет. Еще до твоего побега все это было спланировано – в две тысячи пятом году. Я дал тебе время побыть одной, родить малыша в спокойствии, и дал время ему, - Влад смотрит на молчаливого Артема, - понять жизнь. Мне насрать, как он меня назовет – мать Терезой или предателем, но я надеюсь на одно: что вы найдете общий язык, потому что нет больше Арбина. Много лет прошло, и много месяцев реабилитации себя, как личности.

Я молчу, не желая смотреть в янтарные глаза.

– Хочешь ты того слушать или нет, Арбинский, но знай: одно ее слово и она уйдет. Называй меня предателем, но я не считаю, что сделал вам плохо, потому что без всех этих событий вы бы оба сгорели от собственной ненависти друг к другу еще пять лет назад.

Поднимаю взгляд, ненадолго. Арбинский сложил руки домиком и положил на них голову. Слушает Влада, Марат тоже молчит.

– Возможно, я лезу не в свое дело, но ведь истина приятна тем, что только став другим человеком, самостоятельно без какой-либо потери памяти, ты смог добиться расположения Влады, - Влад переводит взгляд и на меня, - я вижу это по твоим глазам, лиса. И приятнее получать отдачу в виде нежности, а не ненависти, сквозившей в ее взгляде много лет назад. Добровольность желания быть рядом, а не сбегать, добровольность во всем, а не насилие.

Арбинский грубо обрывает Цесарского:

– Я понял. Я все это понял еще в первые месяцы, тут твоя святая натура не раскроет мне глаза, - цедит Арбинский, не расцепляя своих рук, и эта его показная злость вызывает во мне улыбку.

– Мы еще поговорим с вами. Вы оба раскрыли то, что я работал на два фронта, но я оправдал себя, не так ли? Теперь я здесь лишний, теперь все зависит только от вас обоих. Окей, лиса?

– Вы с Маратом уходите? – вскидываю голову и не замечаю взгляд янтарных глаз на себе.

Внимательный взгляд.

Артем молчит, лишь смотрит. Понимает, что мне страшно оставаться с ним наедине.

– Если вы готовы остаться и поговорить наедине, то нам с Маратом лучше уехать, - произносит Влад, - если нет, то я останусь.

Раздумываю недолго, затем тихо произношу:

– Я провожу вас, - и встаю из-за стола.

***

Глубоко вздыхаю, поворачиваю ключ на один оборот за мужчинами и прислоняюсь головой к косяку двери.

Страшно? Вроде бы нет. Страх возник только из-за раскрытия тайны – лишь сама неожиданность вызвала страх. Страха к Арбинскому нет. Если бы мужчина остался прежним, то еще в первую ночь он бы мог сделать со мной все, что захотел. Но не сделал.

Нам нужно поговорить. Я ведь не для этого вернулась в столицу – чтобы взять и уехать, чтобы снова сбегать.

Я не для этого познакомила сына с его отцом.

Посмотрела на часы, прошел час и скоро нужно будет забирать малыша из гостей, хотя дети Раевских вновь зайдутся в упрашиваниях оставить им Артема еще ненадолго – так сильно подружилась эта троица: Диана и Миша Раевские и Артем Арбинский…

Дверь из кухни приоткрывается, я чувствую это кожей. За спиной в коридоре стоит мужчина, который имеет надо мной исключительную власть – власть силы и… власть мужа. Но ни одну из этих преимуществ более не применяет.

– Я думал, что ты ушла, - слышу я хриплый баритон позади.

Мужчина не делает попыток приблизиться.

Я медленно поворачиваюсь к нему и облизываю пересохшие губы:

– Нет, у нас есть еще немного времени, Артема через полчаса нужно будет забрать…

Я медленно направляюсь в сторону кухни и без сил опускаюсь на стул.

– Значит, что только Влад и Марат знали правду. Ах да, еще и Аня… Как ловко они нас обыграли, - с усмешкой произношу я.

Артем не теряет времени и опускается передо мной на корточки, хватая за руки и заставляя смотреть на него. Прикосновения мужчины обжигают кожу, но пытаюсь выслушать его:

– Влада, это был единственный шанс вернуть тебя после всего, что я сделал. Прости за всю эту ложь длительностью в год, но ведь у нас получилось. Получилось, видишь? Как иначе я бы доказал тебе, что я могу быть другим?

Все-таки не выдерживаю, вырываюсь из душных объятий: подхожу к окну, наблюдаю красивый вид с высокого этажа и молчу.

Недолго:

– Понимаю. Но… Но, когда я не знала, что передо мной один и тот же человек – из прошлого, мне было легче, - шепчу я, ведь Арбинский стоит за спиной и слышит каждый мой тяжелый вдох.

Его руки уже на плечах. Настойчивости ему не отбавлять, что-то ведь осталось от мужчины по прозвищу Арбин – стержень остался, вот только без всей жести он.

– Это ничего не меняет, - уверенно произносит мужчина, - от правды я не превращусь в того отморозка, которым я был с тобой пять лет назад! Разве за эти месяцы я проявил себя жестоким хоть раз, лиса? Я сменил деятельность, я поменял образ жизни, я поменялся весь ради тебя: в моих руках сосредоточен стабильный бизнес, нашей семье ничего не угрожает – ты и наш сын за каменной стеной.

– Я боюсь… - не могу признаться.

– Чего ты боишься, лиса?

– Вы обманули меня. Вы – все. Сколько бы еще я жила в неведении? А вдруг я бы так и не узнала правду? Ведь ты не собирался говорить мне ее.

– Меня тоже, как оказалось, держали в дураках. Влад провернул все ради нас с тобой, хоть и сложно в это поверить. Ты видела, как я был зол на него.

– Нет, – произнесла я и резко повернулась к мужчине.

– Влада… – тихо произносит Арбинский, напрягаясь всем телом и встречая мой взгляд.

– Тебя не держали за дурака, Артем. Весь план был спланирован вами, я же была в нем только пешкой. Боже мой! – судорожно вздыхаю и дергаюсь подальше от окна, подальше от мужчины.

Только не позволяет мужчина. Глаза его - добрые, тепло идет от него, а вцепился в мои плечи и не отпускает.

– Отпусти, - прошу я, нацеленная оказаться как можно дальше от Арбинского.

– Влада, мы не договорили, - тихо, но твердо произносит Артем, держа меня за плечи.

– Отпусти, - повторяю я, уже уверенная в своих действиях.

– Лиса, остынь… - уже не приказывает, больше просьбы добавляет в голос, а взгляд смягчает, - теперь нет никакой лжи, боли и преград между нами. Мы муж и жена, я – другой человек.

Если Арбин изначально старался казаться добрым, то после моего непослушания он применял физическую силу, показывал истинного себя, а глаза его становились с недобрым прищуром. И тогда исход для меня был плачевен.

То теперь Артем… Артем сначала пытается казаться твердым, приказывает и не просит. Вот только затем, когда он видит мою настроенность уйти и бросить все к чертям, мужчина смягчается, физическая сила его сходит на нет, тон и глаза становятся теплее.