Арбитражный десант

– Спасибо, Иван Васильевич Я рада.

Рублев набрался смелости. - А что если приглашу вас поужинать?

– Это приказ триумфатора?
– хмыкнула Осипян. Почувствовала растерянность на другом конце провода. - Принимается, принимается. Вы министерство финансов на колени поставили. Так может ли противостоять слабая женщина? Только не поздновато ли будет?

– А что нам время, молодым-красивым?
– разудало возразил Рублев.

Дверь кабинета открылась, и в нее вошла Инна.

– Я подъеду, - вполголоса произнес Рублев и спешно повесил трубку, отчего-то чувствуя себя нашалившим школьником. Дочь с удивлением заметила смущение на лице отца.

– О! Папахен! Какие-то тайные переговоры?

– Да что ты? Это я так, с друзьями. Поздравляют... А ты чего не с остальными?

– Там Андрюшка замутил ехать в "Метелицу".

– Это?..

– Казино знаменитое на Арбате. Олигарху стыдно не знать.

– Да какой я олигарх? Все деньги в этот банк зарыл. - Все?!
– недоверчиво переспросила Инна. - Все!
– подтвердил Иван Васильевич.
– Ничего, лишний стимул стоять до конца. Как говорится, отступать некуда, позади - Москва. Встревоженный вид беременной дочери заставил Рублева пожалеть об откровенности:

– Ты только не волнуйся. Без наследства тебя не оставлю. Прорвемся. Сама-то чего в "Метелицу"-разметелицу эту не едешь?

– Не хочется, папуль.

– Тогда бери Игоря и - домой. Тебе сейчас одной лучше не оставаться. Он потянулся к телефону. Но Инна удержала руку: - Не стоит. Пусть развлечется с остальными. Их дело молодое. Она встретила недоумевающий взгляд отца и в обычной манере предупредила вопрос:

– У тебя нет оснований волноваться.

Рублев понял, что основания как раз есть. Но задавать вопросы дочери, когда та не желает отвечать, так же рискованно, как прыгать с высоты в воду. Мягкая, ласковая вода. Но неловкий прыжок и - обобьешься.

– Что ж. Я скажу водителю, чтоб тебя отвезли. У меня у самого еще кой-какие планы, - Рублев против воли зарделся.
– По работе. Но в случае чего сразу звони - подъеду.

17.

Иван Васильевич через пустынную приемную зашел в кабинет директора фабрики и остановился в растерянности. Хрупкая женщина в белом платьице, стоя к нему спиной, нагнулась над пустым директорским столом с внешней стороны и пыталась дотянуться до ящика. Длинные волосы свисли вперед, на лицо, приоткрыв шейку. Напрягшаяся ножка на весу подрагивала.

Рублев не сразу сообразил, кто это. А сообразив, зарделся и неловко кашлянул.

Осипян вздрогнула и, кошкой изогнувшись, соскочила со стола.

– Как вы тихо вошли, - пробормотала она, теряясь под его взглядом. Виновато провела вдоль лица, то ли помолодевшего под воздействием косметики, то ли освещенного изнутри сиянием черных глазищ.

– Вы ж сами сказали, что куда-то пойдем. Я подумала...Но если Вы полагаете...

Потрясенный Рублев, не найдя, что ответить, лишь поднял вверх большой палец.

– А не слишком это чересчур?
– Манана, увидев произведенное впечатление, кокетливо провела вдоль обтянутой платьицем фигурки.
– Я его лет десять не надевала. Узковато. Да и, наверное, уже не по-возрасту. Ну, что Вы все меня разглядываете? Неприлично, да?

Она опустилась на стул. Рублев с перехваченным горлом подсел к ней. - Знаете, говорят, с возрастом люди мудреют. Я, например, думал, что разбираюсь в женщинах, - с озадаченным восхищением он помотал головой.
– Так вот, оказывается, - ни в чем не разбираюсь.

С удивившим самого нахальством накрыл рукой ее ладошку.

Осипян сделала движение высвободиться, но ладонь оказалась плотно зажата. А выдергивать ее не хотелось.

– И что ж мы теперь с этим будем делать?
– с не слишком удавшейся иронией дрогнувшим голосом произнесла она.

– Если б я знал.

Она покачала головой:

– Вы, кажется, хотели меня куда-то пригласить. Может, съездим в "Метелицу"? Там сегодня поет Понаровская. Мне, по правде, нравится.

– Да, конечно, - согласился Рублев. И тут же виновато сморщился.
– Нельзя. В "Метелицу" нельзя. Туда сегодня мои поехали. Отмечать. Да и - в ресторан неоригинально. Что если, как в молодости, в киношку сгонять?! Сейчас такие широкоформатные есть. С поп-корном. Молодежь рвется.

– Рвется, - подтвердила Манана.
– Потому и нельзя. Можем на моего сынулю нарваться.

– Дожили!
– буркнул Рублев.
– Остается только песочница. Они переглянулись и - расхохотались.

18.

Шестисотый "Мерседес" пересек Арбат через сплошную линию и требовательно загудел перед шлагбаумом автостоянки, принадлежащей казино "Метелица". Над крышей ярким пятном выделялось подсвеченное полотнище - "Сегодня для гостей казино поет Ирина Понаровская". Шлагбаум поднялся, машина подъехала к бордюру, и из нее вывалились три весельчака: Игорь Кичуй, Андрей Дерясин и Денис Лобанов. Всем было весело, чертовски весело! Особенно Дерясину. Всю дорогу от банка он безостановочно хохмил, чаще - не слишком удачно, и сам же хохотал, заставляя смеяться остальных. Ликование по поводу спасения банка было всеобщим. То, что прозревали они в мутном неверном тумане, внезапно обрело ясные, надежные контуры. Они не ошиблись. Они выстояли. Они достигли. Они не зря прожили эти тревожные месяцы. И потому любая, не больно-то удачная шутка Дерясина вызывала неумеренно-восторженную реакцию Кичуя. И даже обычно сдержанно-насмешливый Лобанов хохотал от души, - будто шлюзы открыл.

– Но Иван Васильевич-то каков оказался!
– восклицал Дерясин.
– Непокобелимый наш.

– Да!
– важно соглашался Кичуй.
– Красавец тестюха. А кто-то утверждал, что он на всю голову отмороженный.

– Был не прав, - охотно каялся Дерясин, подталкивая приятеля в бок.
– А Холина! Холина какова! Вот кто крутеж завертел!

– Сильна!
– соглашался Кичуй.

– И ты силен!
– теперь Дерясину захотелось сказать приятное другу.
– Встал насмерть, когда даже Керзон дристанул! И ведь получилось. Выходит, всё просчитал! Вот где голова, два уха! Что скажешь, Дэни?

– Удачно получилось, - соглашался Лобанов.

– Удачно!
– разочарованный куцей реакцией, передразнил Дерясин.
– Удача откликается тому, кто ее ищет. А мы искали. Да охватить хоть тебя!..

Охватить Лобанова он не успел. Машина остановилась, Андрей выскочил, опрометью кинулся к задней дверце, раскрыл и склонился в низком поклоне перед вылезающим Кичуем:

– Ваше высокоумие, дозвольте...

Кичуй величественно пошевелил пальцами, оперся на подставленную руку.

Он выбрался из машины, а Дерясин уже вновь заворковал, выпуская следом Лобанова:

– Ваша непробиваемость, - он вновь протянул ладонь.

– Ступай, ступай. Банкротам не подаю, - отмахнулся Денис.

Дерясин и Кичуй меж тем обнялись и, пританцовывая, двинулись к дверям казино. Дерясин вышагивал, словно циркуль. Ноги его взмывали строго по прямой высоко вверх, будто он задался целью хлобыстнуть носком ботинка по собственному лбу. Порой, поскользнувшись на весенней жиже, он терял равновесие, но не падал, поддерживаемый Кичуем. Шарнирные ноги самого Кичуя болтались в разные стороны.