Арбитражный десант

– Нет! Может, и похоже, ан - не так!
– заорал Жукович. Тут же, спохватившись, убавил голос.- Пока со мной по-честному, и я за банк мазу держал. А коли меня один раз сдали, так не обессудьте: я себя тоже на черный день прикрыть хочу. Ждать пока опять подставят да нищим за дверь выкинут - не желаем-с!

– Ишь каков, - подивился Подлесный.
– Под любую пакость базу подвести норовишь. Чтоб в свою, значит, пользу обосновать. Так что? Будем разговаривать?

– Чего ты хочешь, гнида? Двадцать процентов хватит?

На этот раз Подлесный удивился всерьез. Из груди его исторгнулось нечто похожее на смешок.

– Ну, тридцать. Тридцать пять даже!

– Захотел бы, и семьдесят отобрал. Мне другое надо. На какую компанию оформлены акции кондитерского холдинга?

– А то сам не знаешь? На "Магнезит".

– И управляешь компанией ты?

– Не тебя же, сучка продажного, было назначать!

– Так вот ты мне сейчас передашь учредительные документы "Магнезита", - палец Подлесного повелительно уткнулся в сейф.

– Чего-о?
– Жукович отшатнулся, пораженный.
– Эва, тебя куда занесло. Я думал, подхарчиться чуток решил. Не подавишься ли?

– Пережуем.

– В глотке застрянет. Это тебе не пансионатик. Здесь тема куда круче. Миллиончиков на триста-четыреста баксов потянет. За такие-то деньги из-под земли достанут, - Жукович, проливая, наполнил стакан, в два жадных глотка выпил.
– Да по мне, если б тебя, сволоту, урыли, я б только порадовался. Свечку бы поставил, что одним гэбэшником на свете меньше. Так ты ведь тогда меня сдашь! Да?

Подлесный смолчал.

– Сдашь, конечно. Слушай!
– Жукович воодушевился новой мыслью.
– Не разевай рот на большой каравай. Хочешь, я тебе подберу чего-нибудь из загашника? Есть блокирующий пакет акций одной московской гостиницы на ВДНХ, совершенно незасвеченный. Получаешь втихую и - соси "бабки" до конца жизни. И разбежались на веки вечные. Чтоб рожу твою поганую не видеть!

– Нет, - отказался Подлесный.
– Мне нужен кондитерский холдинг.

– Я не самоубийца. Завтра в банке сядет Онлиевский. И первым делом меня же на дыбу за этот холдинг потянут.

– Не потянут. Потому что я здесь как раз, считай, по его поручению. Так что еще и отблагодарит. - О как! Переметнулся!
– прозрел Жукович, почти счастливый. - И тебе пора. Он добра не забывает. Можешь считать, что пансионатик зажуленный будет зачтен как цена за услугу. Ну!

Подлесный требовательно указал на сейф.

– Да ты чего?
– Жукович, к недоумению Подлесного, скривился.
– Всерьез решил, что мне доверят хранить документы на такую сумму? Он злорадно расхохотался:

– Такую "учредиловку" держит у себя лично президент банка. Это ж золотой фонд. Так что извиняйте!

Не отвечая, Подлесный отобрал у него связку ключей, вывалил из сейфа сваленные папки, перекидал их. Мрачно уставился на веселящегося Жуковича.

– Неделя тебе сроку, - прошипел он.
– Через неделю документы и всё, что к ним ещё по юридической части положено, отдашь мне.

– А хуху не хохо?
– отреагировал Жукович.
– Я не медвежатник. Чужие сейфы вскрывать не умею.

– Твоя проблема. Придумай предлог, чтоб забрать у Кичуя на время. Раз компания на тебе, значит, ты и бумаги должен подписывать. Неделя! Или можешь распрощаться со своим загашником!

Жукович, затравленный, с растрепавшимися волосами, подрагивал от бешенства.

– Ну, - холодно поторопил Подлесный.

– Что ж, вижу, деваться некуда, - процедил Олег, и лицо Подлесного чуть расслабилось: он все-таки опасался взбрыка.

– Загнал в угол, сволота, - Жукович потряс патлами. Внезапно разудало подмигнул мучителю.
– Убедил! Пансионатом больше, пансионатом меньше. Завтра же ставлю его на учет и - все дела... С наслаждением вгляделся в потемневшие глаза - А ты чего ждал, паскуда?! Загремел он.
– По себе мерил?! Может, я и могу чего зажухать. Как говорится, не без недостатков. Но чтоб предать - это выкуси. Это по твоей части. Так и хозяевам своим донеси - Жукович не предатель!

– А кто ж ты?
– процедил Подлесный.

– Про "книжное" дело вспомнил? Так и я тебе напомню. Когда тебя тогда подперли, ты тут же, чтоб самому не сесть, дружка своего сдал. Как его, школьника этого звали? Жека, да?

– Не было этого!

– Ой ли? А кто при допросе показал на него как на инициатора самиздата? Кто нам выдал, что ксерокс на его даче?

– Нет в деле такого допроса!

– Правильно, нет, - подтвердил Подлесный.
– Потому что я сам его оттуда вытащил. Следователь, что тебя "колонул", мне показал. А я вытащил. Только перед этим мы его как раз Жеке твоему и предъявили. Кто ж думал, что дурачок этот семнадцатилетний после этого возьмет да и сиганет с седьмого этажа. Не перенес, видишь ли, предательства старшего друга. Нежная была душа. Так что и протокольчик не понадобился. Но и не уничтожил! И если упрешься, так предъяву сделать можно. Как думаешь, дружки твои бывшие, да и нынешние отреагируют, узнав, кто ты на самом деле?

Он заглянул в безвольные глаза:

– А то туда же, каждая гниль в порядочные метит...Неделю!

И вышел, не обращая больше внимания на раздавленного Жуковича.

7.

Вторую неделю "Возрождение" работало в экстремальном режиме. Все силы были брошены на подготовку к предстоящему заседанию арбитражного суда, дабы не позволить ввергнуть банк в процедуру банкротства.

Для этого наметили основные направления и распределили ответственных.

Самое трудное - подписание мировых соглашений с крупнейшими кредиторами - взял на себя Рублев. Кроме того, Гуревич приватно пообещал Ивану Васильевичу обеспечить лояльную позицию в суде центробанка.

За завершение процедуры составления реестра вкладчиков и, главное, за составление графика выплат отвечал Дерясин.

Чрезвычайно важно было доказать в суде, что банковского имущества хватит, чтоб рассчитаться по долгам, - без внешнего вмешательства.

Здесь особенно увесистым выглядел банковский холдинг, рыночная стоимость которого, несмотря на бесчисленные распродажи, все еще приближалась к миллиарду долларов. Оставалось форсировать составление реестра дочерних компаний. Но тут внезапно с сердечным приступом свалился Жукович - жена позвонила с дачи. Туда были отправлены несколько сотрудников управления. Правда, к самому Жуковичу жена их не допустила, - передав, что ему очень плохо и врач категорически запретил любые волнения. Зато передала ключ от сейфа и краткие разъяснения, где и что находится.

Ключ этот вместе с поручением закончить работу Жуковича Кичуй передал Денису Лобанову.

Каждый из ключевых менеджеров выкладывался до предела. Понятие "трудовое законодательство" попросту выкинули из лексикона за ненадобностью. Рабочий день плавно перетекал в рабочую ночь, а она в свою очередь - в рабочее утро. По банку ходили, чуть пошатываясь от хронического недосыпания, но с лихорадочным блеском в глазах, взбадриваясь сигаретами и бальзаковскими дозами кофе. Лишь когда веки, будто у вия, становились неподъемными, заваливались на кабинетные диваны и забывались на несколько часов. Но один человек, кажется, не спал вовсе, - Иван Васильевич Рублев. Он успевал повсюду. С утренней банковской планерки, которую проводили отныне в восемь утра, спешил в Думу или правительство, с тем, чтоб прямо оттуда успеть к трапу самолета, улетающего в Сибирь или на Урал, - к очередному кредитору или должнику. И ухитрялся вернуться к следующей планерке, - внешне такой же свежий, энергично-набычившийся, как всегда, в преддверии схватки. При виде не ведающего, казалось, усталости председателя Совета, встряхивался утомленный молодняк. Впрочем, своя тайная, подпитывающая энергией аккумуляторная батарейка была и у Ивана Васильевича.