Ардагаст и его враги

– - Отворитесь, врата Халди, владыки неба, построенные царем Ишпуини! Откройся, Скала Ворона! Услышь меня, Мгер!

Задняя стена ниши отодвинулась вовнутрь, открывая пещеру с высоким сводом, под которым медленно вращалось светящееся колесо. Привалившись спиной к стене пещеры, под колесом сидел воин могучего сложения, в островерхом ассирийском шлеме и бронзовом панцире. На коленях его лежал меч со знаками Молнии на клинке. Рядом стоял, опустив голову. громадный, но стройный, под стать хозяину, красный конь. Спал воин или был погребен в пещере многие века назад? Но вот глаза его медленно открылись, зашевелилась широкая борода, и раздался глуховатый голос:

– - Здравствуй, Мгер-оружейник, единственный из моих родичей, с кем я рад поговорить. Как только они не покончили с тобой, князем, не имеющим рабов. Ты все еще один такой?

– - Я - первый такой. А тронуть меня им не дает народ. Он меня уважает как раз за то, что я - оружейник и сын крестьянки.

– - Народ - это те, кто охотно терпит свое рабство, а еще охотнее - чужое. Кто пресмыкается перед всяким ублюдком, дорвавшимся до трона, плачется на судьбу и все ждет бога или хоть божьего избранника, который принесет им свободу. Да и того они легко предадут при первой неудаче или опозорят после смерти.

В голосе воина не было презрения - лишь горечь. Глаза его блеснули гневом, рука сжала меч, но не сдвинулась.

– - Я испепелил бы всех господ, всех трусливых и подлых рабов, но много ли тогда останется людей в этом мире?

– - Вот поэтому боги и заточили тебя сюда. Когда ты мстил за смерть отца, то обезлюдил целый город. Не пожалел и последней старухи.

– - Да, ведьмы, похвалявшейся тем, что она уцелела... Ты скажешь, я еще должен благодарить богов: не сковали, не прокляли, не запретили славить меня. Просто сделали так, что земля перестала носить моего коня. И мне осталась одна дорога - сюда. Меня даже выпускают дважды в году - весной и на Вардавар [68] , поездить по свету. Ночью, не днем. Тогда я не так силен.

68

Вардавар - летний праздник армян (позднее слился с Преображением).

– - Не только поездить. Ты ведь сражался в ночь падения Ниневии.

– - Вай, что за ночь была! Ночь святой мести, ночь огня и крови!
– Глаза древнего Мгера загорелись, но лишь на миг.
– А стоило ли трудов? Появились новые великие царства: Вавилон, Мидия, Персия, теперь вот Рим... Как пузыри на болоте. А вы все мечтаете о Царстве Солнца?

– - Мы приближаем его.

– - Конечно. Поменять одного царя на другого, создать какое-нибудь рабское царствишко - надолго ли? Или принять в своем имении беглых рабов... Измельчали люди! Даже ты, родич, нынешний Мгер.

– - Народ не готов умирать за Царство Солнца. Даже бежать ко мне решается не всякий. И магия здесь не поможет. Ею можно поработить волю человека, и то на время, но не убедить его. Но сражаться, чтобы не стать подданными Лысого Нерона, народ готов. Так что Сасунские храбрецы себя еще покажут!

– - Мало, как же этого мало!
– почти простонал древний Мгер.
– Боги правы: мне нет дела на этом свете. Когда же рабы возьмутся за мечи, чтобы истребить все зло в мире, чтобы не было ни рабов, ни царей, никаких пожирателей чужого? Но это будет. Будет! И тогда я выйду. И если только мировой пожар очистит землю от зла, - зажжет его мой меч.

Могучий воин поднялся, разминая затекшие члены, несколько раз взмахнул мечом - быстро, уверенно. Молнии на клинке ожили, и вот уже весь он запылал ослепительным пламенем. Встрепенулся и заржал громадный конь. Громом гремел, бился заточенным зверем о каменные стены его голос:

– - Я верю в это! Верю! А если бы не верил, - давно разбил бы голову об эти камни, испепелил себя этим мечом!

– - И я верю! Иначе не пытался бы изменить мир. Пусть я не Мгер Старший, Львораздиратель, и даже не Мгер Младший, пусть люди слабы и мелки. Я подниму их на то, к чему они уже готовы, не дам им стать еще мельче и подлее.

В голосах обоих Мгеров была глубокая печаль, но не отчаяние. Успокоившись, Мгер-герой спросил Мгера-князя:

– - А что твои сыновья? Похожи хоть на сасунцев?

– - Трусами их еще никто не называл. Но этого мало, ох, как мало... Из Вардана выйдет добрый князь. Держать рабов, переобременять крестьян он не станет. И только. Ашот - гуляка, но зла в его сердце нет. Только младшего, Вагана, я смог посвятить в Братство Солнца. А оружейное мастерство передаю зятю Паруйру. Вот шуму-то было, когда князь Арцруни отдал дочь за ремесленника!

– - А я вот остался бездетным, - вздохнул герой.
– И бессмертным. Сбылось проклятие отца. Я с ним не ладил. Это потом придумали, будто мы схватились в бою, не узнав друг друга. Впрочем, я не ладил и с самим Армаздом. Даже с Михром и его небесными воинами.

– - Слушай, родич, - заговорщически подмигнул князь.
– Чтобы ты совсем не заскучал, я нашел тебе врага по силе. Скованный на Эльбрусе. Валент с Аграмом Вишапом затеяли его освободить.

– - Аграм Вишап! Видишь, зря ты тогда не извел весь этот гадючий род.

– - Не стоит сражаться с вишапами, если сам станешь таким, как они... Думаю, на Эльбрусе все решится в ночь Вардавара. Поверни туда своего коня, хорошо?

– - Непременно поверну, родич! Пусть знают разницу между Мгером Сасунским и всякими Скованными!

Облик заточенного в скале исчез, и пламя почти погасло. Обнажив рунный меч, князь-чародей вприпляску двинулся вокруг алтаря, напевая древнее заклятие арьев. Вскоре набожные жители Гарни увидели, как на крышу храма опускается с небес озаренный золотым сиянием грифон. Благоговейно опустив глаза, немногие из них успели увидеть, как на спину дивному зверю Михра взобрался человек в простой дорожной одежде, с мечом в бронзовых ножнах.

Грифон легко взмыл в голубое небо и понесся на северо-запад. В долине Ингури он опустился и полетел уже с двумя седоками дальше - над закованными в лед вершинами, бурными реками, лесами. Там, где буйный Алонт, выйдя из ущелий на степной простор, поворачивает на восток, крылатый зверь сел неподалеку от стана сарматской рати.

* * *

Над берегом Алонта по недавно убранному полю шла веселая толпа. Росы и роксоланы, равнинные и горные аланы, вайнахи из неприступных ущелий - все отплясывали и распевали песни. Гремели бубны, звенели гусли. Что собрало вместе воинов стольких племен, не раз встречавшихся и в бою, и на пиру? Только ли совместный поход за Кавказ?

Над толпой плыла, стоя во весь рост на подставленных руках мужчин, прекрасная, стройная женщина в белом платье. Ее распущенные золотые волосы сдерживал лишь роскошный венок из пшеничных колосьев. В воздетых руках она держала золотую чашу, полную вина, и пышную кисть винограда. В поклонении ей здесь были едины все. Для всех она была Матерью Мира, Ладой, Апи - всеобщей кормилицей. Ее славили за щедрый урожай, за полные закрома и глиняные бочки с вином, пивом и медом, за сегодняшнее веселье, за то, что в поход идут не от голода и нужды.