Аргентинец поневоле 2

Некоторые индейцы, вместо палиц, вооружались конскими челюстями, насаженными на толстые и крепкие палки и прикрепленными бечевкой; это оружие, особенно в сильной руке патагонцев, оказывало им страшные услуги, так как ломало каждую саблю.

Аргентинцы в целом вооружены примерно так же. Мушкет для конника неудобен, так как на ходу его не зарядишь. Не говоря уже о винтовке. Пистолеты дорогие и мало кто их имеет. Большой популярностью пользуется обрез ( то есть лупара). Сделанный из мушкета, которому обрезали ствол и приклад. Такой обрез и короткий, то есть можно его зарядить на лошади, и весит немного, коня сильно не обременяет. Заряжается, как правило, такая штука крупной дробью, чтобы не мудрить с прицеливанием.

Сабель и палашей тоже на всех не хватает. Так что в основном аргентинцы используют кнут, в кончик которого вплетают свинцовую пулю, чтобы получилась убойная штука. Кавалерийскую пику. Аркан и кинжал.

Свой отряд я, конечно, вооружил на сто процентов. У каждого моего бойца клеенная легкая полотняная кираса. Лупара и пистолет. Чтобы дробью обезвредить врага, а потом подъехать поближе с левой стороны и пулей добить. Плюс сабля или палаш. Легкая пика, кнут и аркан.

За Рио-Колорадо начинались дикие, первозданные места. Полные потенциальных опасностей. Ежеминутно из-под копыт наших лошадей срывались стаи желтых куропаток. Я несколько раз видел вдали страусов нанду, как бы стоявших на страже. Иной раз из высоких трав выскакивал пампасский волк и убегал по своим делам. А вот пролетел в карьер табун диких мустангов, с развевающимися по ветру густыми гривами и хвостами. Полная пастораль.

Засады индейцев мы пока не очень боялись, так как в этом месте тянулась низкая степь, которая просматривалась на огромное расстояние. Равнины, равнины, равнины — повсюду сплошные равнины и ничего больше.

Ровные как тарелка. Не имеющие конца и края. Новых горизонтов здесь — хоть сомбреро ешь!

Однако, выйдешь в поле, сядешь срать — далеко тебя видать!

Правда, бывает и так: ступаешь вроде твердо по земле, а вдруг — провалится она, а под нее яма. Хоть и неведомая степь кругом, а чувство, словно попал на змеиное болото…

Отважные аргентинцы шли не в бирюльки играть, а раз и навсегда решить индейский вопрос. Лозунг «Хороший индеец — мертвый индеец» и в Аргентине пользовался огромной популярностью.

Уже полдень. Мы отмахали километров двадцать от берега реки. А в далекой степи по-прежнему не видно ни одного человеческого существа.

Через день пути по вражеской территории, к вечеру мы достигли индейского поселения двоедушного Нокучиека. Так звали вождя могучего приграничного племенного союза, считавшего себя истинными хозяевами этих равнин и доставлявшего аргентинцам столько хлопот.

Но индейцы почему-то нас ждать не захотели. Их и след простыл. Исчезли все, и стар, и млад. Уходя из деревни, индейцы захватили с собой и всю домашнюю утварь. Очевидно, они не бежали, спасаясь от нашего воинства, а спокойно ушли кочевать, взяв все необходимое. Да, народец!

Пришлось становиться на бивуак, огородив нашу ночную стоянку кольцом из телег. Осторожность — сестра мудрости. Но такое положение дел мне очень не нравилось. На сердце скребли кошки.

Так как индейцы оставались хозяевами положения. Где нам искать их было решительно непонятно, зато воины Нокучиека в любой момент могли напасть на нас. Интуиция подсказывала мне, что в подобных условиях мы окажемся беззащитны перед всякой неожиданностью.

И если мы как-то были защищены за оградой из возов, то наши лошади и гурт скота, который мы взяли в качестве провианта, съедая одну корову за два присеста, могли быть ночью угнаны индейцами. И тогда наша война разом закончится и придется возвращаться не солоно хлебавши. Расклад, прямо скажу, не очень приятный.

Каждый необдуманный шаг грозил стать последним, как для меня, так и для воинов из моего отряда. Смерть в этом походе шла рука об руку с каждым человеком, ни для кого не делая исключений.

Как бы с меня, еще живого, патагонцы не начали бы кожу обдирать…

Вальдес, бывший у нас в отряде следопытом, сумел вычленить среди множества индейских следов в степи, оставленные отрядом воинов. Эти постоянно ездят по пампе колонной по двое. Следы вели дальше на юг, но нам это не о чем не говорило, так как индейцы любят петлять как зайцы, появляясь неожиданно, там где их совсем не ждут.

А судя по всему, у Нокучиека, хитрого как змея и терпеливого как паук, оставалось еще около полусотни диких бойцов. И кроме того, к ним может присоединится отряд старого Нарагуана, а там краснокожих горячих голов будет еще более восьми десятков. Хотелось бы не затягивать поиски, а разбить врага поодиночке.

Чтобы не плутать в бесплодных поисках, придется нам выманить индейцев на живца. Что же, нужда — превосходная учительница…

Авось, доведется мне еще не раз расквитаться с этим зверьем!

На следующий день, по полной опасности пампе на юг поехала одинокая телега. Ее сопровождали два гаучо: Кинтано и Франсиско, которого все называли просто Пако. Пако рулил лошадьми, а Кинтано метался вокруг на лошади и обшаривал взором горизонт в поисках краснокожих. Они уже удалились от лагеря километров на девять а врагов все не было видно.

Скоро телега уперлась в препятствие. Препятствием этим была большая колония вискачей.

В степях по берегам Ла-Платы и Параны нельзя проехать и 35 км, чтобы не наткнуться на норы этого кролика южных стран.

Вискача несколько крупнее кролика и по очертанию головы похожа на большую крысу. Длинный хвост и короткие передние лапки придают вискаче еще большее сходство с крысой. Три пальца на задних лапах этого зверька побудили ученых дать ему видовое название «трехпалый». Такие же пальцы у агути и так называемой гвинейской свинки.

Вискача роет такие же норки, как североамериканский сурок, называемый луговой или степной собакой. Как это ни странно, в норах тех и других ютятся иногда птицы из породы сов. Ученые долго не знали, пользуется ли эта птица гостеприимством четвероногих или забирается в и норки как враг. Последнее предположение оказалось вернее, так как в желудке убитых птиц находят остатки вискачей, служащих им пищей.

В норках вискачей и степных собак гнездятся и змеи, чаще других гремучие. Совы пожирают также и их.

Вискача имеет обыкновение собирать все, что ей попадается: камни, корни, комья сухой глины, кости, и таскать их к своей норке, перед отверстием которой образуется таким образом целая кучка всякого добра. Рассказывают, что один путешественник, потерявший в степи часы, нашел их потом перед норкой вискачи.

Агути любят селиться в бесплодных равнинах юга Патагонии, вискачи же роют свои норки преимущественно в жирной глинистой, богатой растительностью почве пампасов. Их пищу составляют корни чертополоха и дикого артишока. Вискачи совсем не водятся по другую сторону реки Уругвай, хотя там почвенные условия вполне подходят для них. Можно было бы подумать, что преградой к движению животных на восток была река; на самом деле не так. Парана гораздо шире Уругвая, а между тем вискачи переплыли ее и поселились на ее восточном берегу.