Архангелы и шакалы

Что касается мероитской эпохи, то она также представлена преимущественно архитектурными памятниками. Как можно заключить на основании фрагментов архитектурных украшений, главным образом карнизов, использованных в качестве строительного материала при сооружении собора и арабской крепости, в Фарасе в I-II вв. н. э. имелись небольшие святилища. Некоторые орнаменты явно указывают на влияние античного искусства. И это вполне объяснимо; первые века нашей эры совпадают с расцветом Северной Нубии, по которой проходил один из важнейших торговых путей, соединявший Египет, находившийся тогда под властью римлян, с Мероэ, откуда вывозились в Рим всевозможные экзотические товары: благовония, слоновая кость, шкуры диких животных и, конечно, черные рабы.

Другие архитектурные детали – обломки резных оконных решеток, наличники дверей и тому подобное – украшали, вероятно, дома местной знати. Несколько домов экспедиция расчистила еще во время первого сезона раскопок. Обычно дома имеют по четыре комнаты и отделены друг от друга узкими проходами или улочками. Фрагменты керамики позволили датировать их с достаточной степенью точности. Характерно, что при постройке этих жилищ не были использованы камни и плиты храма Тутмоса III. Возможно, его еще не разрушили. В дальнейшем удалось выявить следы более монументальных сооружений позднемероитского времени, т. е. III-IV вв. н. э., а также обнаружить две мероитские надписи, правда сильно поврежденные.

Хотя раскопки памятников эпохи Нового царства и мероитского времени еще весьма далеки от завершения, все же допустим вывод, что уже тогда в Фарасе существовало более или менее значительное поселение. Место для него выбрано, очевидно, не случайно. Скалы, тесно окаймляющие русло Нила, здесь несколько отступают от его берегов, оставляя больше земли, пригодной под пашни, сады и огороды. В эпоху Нового царства Фарас избрали своим местопребыванием наместники фараонов, носившие титул «царских сыновей Куша». Быть может, поэтому Фарас впоследствии стал столицей Нобатии и резиденцией епископов.

Будущие исследования Фараса, возможно, принесут новые открытия – ведь здесь, судя по всему, таятся еще многие свидетельства прошлого, которые помогут восстановить насыщенную бурными событиями историю Северной Нубии. Но надо торопиться. Расположенный лишь немного выше нынешнего уровня Нила Фарас при заполнении водохранилища Асуанской плотины одним из первых навеки скроется под водой, и с ним навсегда исчезнут бесценные памятники минувших тысячелетий.

И. С. Кацнельсон

От автора

Нил затопит Нубию –

И нам надо забыть о прошлом.

Река дает жизнь –

И она же несет смерть.

(Песнь нубийцев 1964 года)

«Мы многим обязаны польским экспертам...»

(«Таймс», 1963)

О чем эта книга?

Это репортаж о людях и фресках, рассказ о событиях новейших, а также древнейших времен. В ней говорится о людях, которые, работая в пустыне в исключительно тяжелых условиях, изнывая от удушливой жары и песчаных бурь, сделали необыкновенные открытия, прославившие их самих и их родину, Польшу. В книге идет речь и об очень древней стране, одной из старейших обитаемых стран мира, история которой исчисляется не то что столетиями, а целыми тысячелетиями. Но к тому времени, когда наша книга попадет в руки читателя, история этой страны придет к концу. Ибо через три года от нее не останется и следа. Наступит потоп.

Книга рассказывает также о людях из более чем двадцати других стран. В песчаной пустыне они вместе с поляками составили подлинный интернационал ученых. Со времени Эйнштейна известно, что наш мир существует в четырех измерениях. Но можно также сказать, что и жизнь в мире протекает в четырех измерениях. Три из них – экономика, политика, идеология – были известны издавна. В нашу эпоху возникло и четвертое – наука. Только учитывая все эти измерения, можно составить себе полную картину современного мира.

В стране, о которой идет речь в нашей книге, – в Египетской и Суданской Нубии – все это сплелось в один узел. С эпохи фараонов и вплоть до времен Насера политическое развитие в долине Нила предопределялось экономикой. Фараоны посылали на юг экспедиции за золотом, древесиной, рабами. На дорогах, ведущих за нильские пороги, они строили крепости и храмы. Нищета и перенаселенность в современном Египте побудили правительство Насера приступить в первую очередь к строительству высотной плотины в окрестностях Асуана. Однако жизнь в нашем мире протекает под знаком острого идеологического конфликта. Его влияние сказывается на каждом важнейшем предприятии. Дошло поэтому и здесь до конфликта и драматических событий, связанных с национализацией Суэцкого канала и суэцкой войной. Впоследствии Советский Союз предложил свою помощь в строительстве плотины. Нубия очутилась под угрозой потопа, но не библейского, а вызванного человеком. И тогда началась всеобщая мобилизация ученых.

Экономика, политика и идеология, древнейшая история человечества и его сегодняшний день – таков общий фон, на котором разыгрываются события, описанные в нашей книге.

Когда эта книга выйдет в свет, толпы посетителей Национального музея в Варшаве будут с любопытством разглядывать уникальные произведения живописи: чужие, с тонкими чертами смуглые лица, словно опаленные жарким, непривычным для здешних мест солнцем. Люди будут останавливаться перед стенной росписью, аннотированной: «Фрески из Фараса». Фрески эти проделали длинный путь. Найденные в песках Судана, они плыли на парусных лодках по Нилу, переправлялись по железной дороге до Порт-Судана, небольшого города на побережье Красного моря; укутанные покрывалами, плыли на кораблях через многие моря. Но знаменательно не это. Их история куда более замысловата. Взять, например, вот этого архангела с мечом, у которого столь почтенный, но в то же время добродушный вид. Сколько трагедий, сколько драматических событий должно было разыграться, прежде чем он оказался здесь! Какая масса конфликтов, – а впоследствии какой яркий пример международной солидарности! В его судьбе отражены история развития цивилизации и соперничество между великими державами, столкновение двух самых динамичных религий в мире – христианства и ислама, наконец, столкновение двух социальных систем. Какой необычайно сложный узел!

В этом сплетении трудных проблем, волнующих событий, примечательных находок, великолепных произведений древней живописи и чудесных людей и оказался журналист. Он стал свидетелем того, как было открыто «чудо в Фарасе».

И вот что он может об этом рассказать.

Глава первая. В спешке

27 марта 1963 года, вечером, без пяти минут семь, по опустевшему длинному залу огромного аэровокзала в Каире бежал запыхавшийся человек. Вид у него был потешный, хотя ему самому было вовсе не до смеха. Он бежал все медленнее, напрягая силы, было заметно, что он выдыхается. Нагрузился бедняга неимоверно: в одной руке тащил чемодан с одеждой, обувью и книгами, в другой – еще один тяжеленный чемодан, битком набитый металлическими коробками с кинопленкой; на ремне, перекинутом через плечо, висел киноаппарат в объемистом футляре. С другого плеча свисала сумка с фотографическими принадлежностями. Но это не все: в той же руке, в которой он нес чемодан с личными вещами, человек тащил также вместительную, мягкую юфтевую сумку, какие продаются в Каире. Сумка также была заполнена до отказа. Но и это еще не все: под мышкой он нес большой, тяжелый штатив. Не удивительно, что бежал он все медленнее. Пот струился по его лицу ручьями. Казалось, что длинному залу не будет конца. Он совершенно опустел, все разошлись, не было ни одного носильщика, которых здесь всегда достаточно. Бегущий понимал, что эта пустота могла означать только одно: его самолет уже улетел или сделает это через мгновение. Все пассажиры заняли свои места. Кассы и окошки, где оформляют отправление пассажиров, закрылись. Исчезли носильщики. Он опоздал. И тем не менее человек бежал. Или, вернее, теперь уже не бежал, а с трудом двигался сам и тащил свой багаж. Он понимал, что не смеет опоздать. Если он не улетит сегодня, все пойдет прахом: двухлетние хлопоты, длительная подготовка и журналистские планы. Словно, переплыв море, он утонул бы у самого берега, притом в момент, когда все складывалось, казалось, как нельзя более удачно.

Одним словом, это было бы верхом невезения.

Но вот уже кончился зал. Стеклянная дверь. Последним усилием обремененный поклажей человек протискивается через дверь и выбегает – нет, просто выходит, еле держась на ногах, – на бетонную площадку. В ста метрах от него стоит четырехмоторный самолет. Его двигатели заведены, винты разрезают воздух. Главный трап – для пассажиров – уже отодвинут. Через мгновение самолет тронется с места, сделает поворот и покатится на взлетную полосу. Но злосчастного пассажира уже заметили. Кто-то окликает его. Двое людей хватают его багаж. Человек пробегает последние сто метров. Его вталкивают через вход для членов экипажа. Перед тем как захлопнуть дверь, швыряют его чемоданы. Никто уже не проверяет билета и не выдает багажной квитанции. Наш пассажир пробирается между рядами кресел на свое место. Он совершенно мокр от пота. И бормочет себе под нос:

– Журналист не должен быть ослом... Не должен... ослом... Не должен... ослом...

Тут каждый, кто мало-мальски знаком с журналистикой, несомненно, скажет: пустые шутки! Журналисту не подобает писать ни о том, что кто-то думал про себя, ни о том, что тот бормотал себе под нос. Это чистый вымысел, проверить который никак нельзя.

Все это верно, но в одном случае журналист вправе писать так: когда он пишет о себе и рассказывает о собственных приключениях, когда вспоминает о том, что он бормотал себе под нос...