Архип

– Помочь, Архип? А то ты как-то неважно выглядишь...
– прозвучал со спины девичий голос. В тоне, под слоем ехидцы он почувствовал плохо скрываемое беспокойство. Айрат ему нравилась. Не как женщина, хотя, конечно, красота ее могла заставить любого мужика потерять голову, и, тем более, не как дочь, отношения их были далеки от семейных. Архип восхищался ее рассудительностью, не свойственной для такого юного возраста, неутолимой жажде знаний и недюжинному таланту к чародейским искусствам, возможно, чего уж греха таить, даже превосходящему его собственный. Такой бы алмаз да под хорошую огранку.

– Ну раз уж ты все равно поперлась за мной, приблуда, - поддержал он предложенный девушкой тон.

– То давай, не ленись, покопайся в травке. Надо вот в ней кой-чего отыскать.

– Что ищем-то?
– охотно согласилась та, приседая. Шутки шутками, а немилости учителя она опасалась и любые задания выполняла легко и без возражений.

– Голову.

– Сахарную что ли?

– Нет, человеческую.

– К-к-как, человеческую?
– девичьи руки замерла на полпути к травяному ковру, обычно миндалевидные глаза округлились, а губы дрогнули.

– Самую настоящую, - невозмутимо стоял, сверкая дырявой улыбкой Архип.
– Круглую, лысую, слегка сморщенную. При этом учти, она может злобно пялиться и даже клацать челюстями.

– Она живая что ли?
– кровь отхлынула от миловидного смуглого личика.

– Ага. Трусишь, егоза татарская?
– подначил испуганную девочку колдун. А вот нечего было над немощью учителя насмехаться.
– Позвать, может, кого из мужиков?

– Вот еще, - гордо вздернула курносую мордашку Айрат и, зажмурившись, словно в ледяную воду, сунула руки в траву.

Немного порывшись, она было взвизгнула, но, прикусив губу, все-таки пересилила себя и вытащила из зарослей крупный травяной ком, разъяренно сверкающий черными глазищами.

– Это оно?
– справившись с первым страхом, что тоже удивительно, видать, от свалившихся на плечи ее за последний год переживаний, характер татарки, даром, что соплюха совсем, закалился настолько, что иному бывалому рубаке и Крым, и Рым прошедшему сто очков вперед могла дать, теперь разглядывала свою находку с любопытством, и даже начала крутить ее, вызвав злобное шипение.
– А чегой это с ним?

– Оно-оно, - подмигнул Архип голове.
– А это, Айрат, результат недооценки могучим волшебником обычных шаманских фокусов, - съехидничал он, вспомнив про то, как презрительно чернокнижник отмахнулся от его чар. Судя по сверкнувшим в траве глазам, насмешка достигла цели.
– Познакомься, душа моя, это Альберт Карлович фон Бреннон. В прошлом дворянин, хозяин этих мест, не буду скрывать, возможно, величайший из прежде виденных мною волшебников, а по совместительству еще и кровожадный тиран, детоубийца и просто безжалостный ублюдок. Ну и да, именно он - причина всех твоих недавних невзгод и страданий.

Лицо девушки напряглось, а во взгляде проступила сталь. Она уже совершенно иначе, без толики страха посмотрела на предмет, что держала в руках и задумчиво спросила:

– Скажи, Архип, а чегой это мы с ним делать будем?

– Ежели ты ему глаз выколоть хоть хочешь, то даже не пытайся, это бесполезно, - огорчил свою воспитанницу колдун.
– Да и не стоит оно того. Боли он не чувствует, только ногти пообломаешь. И бессмертен, выродок почти. Хоть режь, хоть жги его, все равно дергаться будет.

– Так и чего ж тогда с Кощеем этим Бессмертным делать?

– А то, красота моя, - речь давалась нелегко, но пропускать такую прекрасную возможность для обучения Архип не собирался.
– Что способ есть, - он развернулся и похромал в сторону мужиков, уже громоздивших гроб на особо крупный кусок гранитной чаши.

– Чтобы умереть, нужно жить, и именно поэтому чернокнижники, превращаясь в личеров, вынимают собственную душу из тела, зависая как бы посередине. Нам нужно сделать простое - лишь объединить тело колдуна и его душу. Благо, душа у нас вот тут, а тело... тело вы притащили, - и он постарался продемонстрировать топор. К вящей его радости, рукой удалось даже слегка качнуть, не Бог весть что, конечно, но все ж лучше, чем совсем плетью висит.

Тем временем, из мешка вытащили и разложили на камне обезглавленное мужкое тело, тощее и высохшее, но на удивление хорошо сохранившееся, учитывая почти два столетия в земле, за которые и гроб, и одежда на нем сгнили под корень. По сигналу учителя Айрат приставила комок травы к шее тела и отступила назад.

– Ну что ж, Альберт Карлович, - обратился Архип к злобно буравящему его мрачным взглядом Бреннону.
– Загостился ты на этом свете, пора бы уже и честь знать, - он перехватил топор левой, работающей рукой. Естественно топорище скользнуло без какого бы то ни было сопротивления.
– Да и Павла Тихоновича отпустить надобно со службы, он-то совсем исстрадался, бедолага.
– Взвесив оружие в руке, Архип аккуратно положил его мертвецу на грудь, личер попытался что-то сказать, но из-зо рта, намертво забитого травой донеслось только малосвязное мычание и сипение.
– Ну уж нет, дорогой мой, освобождать я тебя не собираюсь, не в той кондиции я, чтоб с тобой сейчас скубаться. Посиди, как есть, так спокойнее.

По сигналу Архипа его ученица порылась в наплечной сумке и вытащила оттуда несколько предметов. Связку восковых свечей, слегка кривоватых, видно, что отлитых кустарным способом, клубок красных ниток, небольшой бурдюк с водой и грубую деревянная чаша.

– Обмотай вокруг шеи семью кругами и завяжи на ней семь узлов. Да только нить не рви ни в коем случае, - указал он татарке.
– Семен, Григорий, берите по свече и вставайте один по левую руку, второй по правую, - сам он вылил талую воду, специально набранную по зиме еще, в чашу, взял свечу и прошел в ноги.

Закончившая с ниткой девушка, со спичками обошла мужиков и подожгла три свечи. Сама же, без напоминаний встала в голове с четвертой. Архип одорительно кивнул. Один раз лишь рассказал что делать, а девка запомнила. Толковая с нее колдунья выйдет. В очередной раз сплюнув кровь, он прикрыл глаза, настраиваясь на нужный лад и медленно запел.

Душа-птаха, вольная, ясная,

Не кружи над чужими краями,

Не пленяйся тропами туманными,

Не теряйся в ветрах за горами.

Лежащий на груди мертвеца топор, словно бы начал стариться. На глазах, словно бы проходили не мгновения, а годы или даже десятилетия, метал начал покрываться ржавчиной, дерево топорище иссыхать и уменьшаться, пока совсем не рассыпались в ржавую рыжую пыль и прах. Одновременно с этим вокруг четверых человек стоящих крестом над телом завился холодный ветер, пронизывающий насквозь любую одежду, но при этом даже не колыхавший зажатых в руках людей свечей.

Мать-земля тебя вяжет силою,