Архипелаг ГУЛаг(в одном томе)
Шрифт:
И обманулись, конечно, в который раз…
«Правда восторжествовала, но поздно!» – писали они.
И даже ещё поздней, потому что нисколько не восторжествовала…
Ну да были и трезвые, кто не подписывался в конце писем («берегу здоровье в оставшиеся дни моей жизни») или сразу, в самый накал газетного хвалебствия, спрашивал: «Удивляюсь, как Волковой дал тебе напечатать эту повесть? Ответь, я волнуюсь, не в БУРе ли ты?..» или: «Как это ещё вас обоих с Твардовским не упрятали?»
А вот так, заел у них капкан, не срабатывал. И что ж пришлось Волковым? – тоже браться за перо! тоже письма писать. Или в газеты опровержения. Да они, оказывается, и очень грамотные есть.
Из этого второго потока писем мы узнаём и как их зовут-то, как они сами себя называют. Мы всё слово искали, лагерные хозяева да лагерщики, нет – практические работники, вот как! вот словцо золотое! «Чекисты» вроде не точно, ну они – практические
Пишут:
«Иван Денисович – подхалим».
«К Шухову не испытываешь ни сострадания, ни уважения».
«Шухов осуждён правильно… А что зэ ка зэ ка делать на воле?»
«Этих людишек с подленькой душёнкой судили слишком мягко. Тёмных личностей Отечественной войны… мне не жаль».
Шухов – «квалифицированный, изворотливый и безжалостный шакал. Законченный эгоист, живущий только ради брюха».
«Вместо того чтобы нарисовать картину гибели преданнейших людей в 1937 году, автор избрал 1941 год, когда в лагерь в основном попадали шкурники [116] . В 37-м не было Шуховых [117] , а шли на смерть угрюмо и молча с думою о том, кому это нужно?» [118]
О лагерных порядках:
«А зачем давать много питания тому, кто не работает? Сила у него остаётся неизрасходованной… С преступным миром ещё слишком мягко обращаются».
116
Ну да, простые безпартийные, военнопленные.
117
Ещё сколько!.. Побольше ваших!
118
Какая интеллектуальная глубина думы! Кстати, не так уж молча: с непрерывными раскаяниями и просьбами помиловать.
«А насчёт норм питания не следует забывать, что они не на курорте. Должны искупить вину только честным трудом. Эта повесть оскорб ляет солдат, сержантов и офицеров МВД. Народ – творец истории, но как показан этот народ..? – в виде “попок”, “остолопов”, “дураков”».
«В лагерях меньше злоупотреблений, чем в каком-либо другом советском учреждении (!!). Утверждаю, что сейчас в лагерях стало строже.
Охрана не знала, кто за что сидит» [119] .
119
Мы? – «только выполняли приказ», «мы не знали».
«Мы, исполнители, – тоже люди, мы тоже шли на геройство: не всегда подстреливали падающих и, таким образом, рисковали своей службой».
«Весь день в повести насыщен отрицательным поведением заключённых без показа роли администрации… Но содержание заключённых в лагере не является причиной периода культа личности, а связано с исполнением приговора».
120
Железняк и меня самого «помнит»: «прибыл в кандальном этапе, выделялся склочным характером; потом был отправлен в
Джезказган и там вместе с Кузнецовым был во главе восстания»…«Солженицын так описывает всю работу лагеря, как будто там и партийного руководства не было. А ведь и ранее, как и сейчас, существовали партийные организации и направляли всю работу согласно совести».
[Практические работники] «только выполняли, что с них требовали положения, инструкции, приказы. Ведь эти же люди, что работали тогда, работают и сейчас [121] , может быть, добавилось процентов десять, и за хорошую работу поощрялись не раз, являются на хорошем счету как работники».
«Горячее негодующее возмущение у всех сотрудников МВД… Просто удивляешься, сколько жёлчи в этом произведении… Он специально настраивает народ на МВД!.. И почему наши Органы разрешают издеваться над работниками МВД?.. Это нечестно!»
121
Очень важное свидетельство!
Слушайте, слушайте! Это нечестно! – вот крик души. 45 лет терзали туземцев – и это было честно. А повесть напечатали – это нечестно!
«Такой дряни ещё не приходилось переваривать… И это не только моё мнение, много нас таких,
имя нам легион [122] ».
Да короче:
«Повесть Солженицына должна быть немедленно изъята изо всех библиотек и читален».
122
Верно, что легион – верно. Только впопыхах не проверили по Евангелию цитату. Легион-то – бесов…
Так и сделано постепенно [123] .
«Эту книгу надо было не печатать, а передать материал в органы КГБ».
Да так почти и произошло, угадал ровесничек.
И ещё другой Аноним, уже поэт:
Ты слышишь, Россия,На совести нашейЕдиного пятнышка нет!Опять это «инкогнито проклятое»! Узнать бы – сам ли расстреливал, или только посылал на смерть, или обыкновенный ортодокс, – и вот тебе аноним! Аноним без пятнышка…
123
А окончательно – секретным приказом Главного Управления по охране Государственных тайн в печати № 10 ДСП от 14.2.1974 – изъять и истребить «Ивана Денисовича», «Матрёнин двор» и другие опубликованные рассказы (подпись Романов).
124
На всякий случай тоже прячется: чёрт его знает, куда ещё рванёт ветер!..
И наконец – широкий философский взгляд:
«История никогда не нуждалась в прошлом (?), и тем более не нуждается в нём история социалистической культуры».
История не нуждается в прошлом! – вот до чего договорились Благомыслы. А в чём же она нуждается? – в будущем, что ли?.. И вот они-то пишут историю…
И что можно сейчас возразить всем им, всем им против их слитного невежества? И как им сейчас можно объяснить?
Ведь истина всегда как бы застенчива, она замолкает от слишком наглого напора лжи.
Долгое отсутствие свободного обмена информацией внутри страны приводит к пропасти непонимания между целыми группами населения, между миллионами – и миллионами.
Мы просто перестаём быть единым народом, ибо говорим действительно на разных языках.
А всё – таки прорыв совершился! Уж как была крепка, как надёжна казалась навек отстроенная стена лжи – а зазияла брешь. Ещё вчера у нас никаких лагерей не было, никакого Архипелага – а сегодня всему народу и всему миру увиделось: лагеря! да ещё фашистские!