Архонт росский

— Свидетельствую, что наш друг Сергий всемерно заботился о том, чтобы граждане империи в Самкерце не пострадали.

— Так и есть, — подтвердил Сергей. — Признаюсь, это было непросто. Особенно уберечь город от штурма и падения, ведь именно после этого приходит время беззакония. Но я обещал это моему другу, — Сергей повернулся к патрикию и слегка поклонился. — И выполнил обещанное, как сумел. Жизни граждан Византии не пострадали.

— Только их кубышки, — проворчал логофет.

— Ты осведомлен, господин, — Сергей поклонился, пряча улыбку. — И понимаешь: иногда небольшое кровопускание помогает улучшить здоровье. И кошелей это тоже касается.

— Чего ты хочешь? — совсем другим тоном, жестко, спросил логофет.

— О том, чего хочу я, господин, мы поговорим позже. Важно, чего хочет катархонт русов Олег.

Пиперат кашлянул предупреждающе. Ему показалось, что Сергей перегибает палку. И он был бы прав… если бы Сергей говорил от своего имени. Но сейчас он из занятного юноши превратился в полномочного посла Руси.

— И чего же хочет архонт Олег?

— Мира.

Пауза. Логофет поглаживал бороду, изучал перстни на руках, хмурился…

Сергей же разглядывал приемный зал.

Во вкусе его оформителям не откажешь: богато и стильно. При этом — функционально. В том смысле, что вошедший сюда должен четко понимать, кто главный. Потому ни скамей, ни стульев. Кресло на возвышении и пустое пространство перед ним. Выше, на сводчатом потолке, — фреска. Святой Михаил, судя по атрибутам. Глядит сурово: «Зря ты сюда пришел, червь. Тебе здесь не рады».

Слева — высокие окна. Портьеры сдвинуты — министр любит, когда светло?

Справа — парчовый занавес. Надо полагать, запасной выход. Перед ним — раскрашенные статуи каких-то святых. И застывшие статуями гвардейцы. Суровые северные головорезы… Как-то многовато у логофета охраны. Всерьез полагает, что Пиперат с Сергеем захотят его прикончить?

— Мира, значит, хочет твой архонт? Интересный способ проявить миролюбие: разграбить и сжечь предместья Константинополя, перекрыть дороги. Вытравить поля, жечь сады и виноградники…

— Тот, кто желает мира, должен готовиться к войне, — пожал плечами Сергей и повторил по латыни: — Si vis pacem, para bellum. Мы готовы и показали это наглядно.

— Ты читал Вегеция? — спросил логофет.

— Читал, — подтвердил Сергей. — Мудрость прошлого не должна быть утрачена, даже если новые времена ее отвергают.

— А что скажешь по поводу того, что война — естественное состояние варваров?

— Скажу, что так и есть, — Сергей улыбнулся. — И варваров, и людей цивилизованных. История мира — это история войн. История грозных воителей и славных деяний.

— И великих бедствий, — возразил логофет.

— И это тоже. Но кого волнуют страдания проигравших? — Сергей вновь пожал плечами. — Историю пишут победители.

Занавес справа слегка качнулся. Ветер?

— Верные слова, — кивнул византийский премьер-министр. — Но твой архонт не победит. — И, с пафосом: — Никому не победить град Константинов!

— Что не мешает империи иметь множество врагов! — подхватил Сергей. — Которых приходится побеждать! Мой архонт показал, что умеет воевать — и только. Но он может стать другом империи и готов защищать интересы ее, но… — Сергей замолчал.

— … Но не бесплатно! — подхватил логофет. — Насколько дорого обойдется ваша дружба?

— Дом логофет, ты умеешь видеть главное! — фальшиво восхитился Сергей. — Верные друзья дорогого стоят, а настоящая дружба и вовсе бесценна!

— Твой архонт и без дружбы обходится недешево, — проворчал логофет. — Десятки литр[1] золота, если не сотни.

— И это весьма прискорбно, — вздохнул Сергей. — Ты прав, господин. Большая часть наших воинов — варвары. Варвары же расточительны. Чтобы добыть фоллис[2], разрушат на солид. Но клятвам своим они верны, а рачительный хозяин не станет экономить на зерне для боевого коня, ведь от того, насколько тот предан и быстр, зависит его жизнь.

— Ты намекаешь, что твои варвары, если им заплатить, готовы не только перестать грабить, но и также сражаться за нас… за василевса, — поправился он, бросив взгляд на этериотов у портьеры, — сражаться как наемники?

— Почему бы и нет? — пожал плечами Сергей. — Мы, россы, любим битвы. И любим золото. И византийские товары мы тоже любим. Вино, например.

— Твои друзья-казары покупают его у нас тысячами медимнов[3].

— А мы покупаем у них, — сказал Сергей. — А они у нас — меха и воск.

— Меха? — заинтересовался Имерий. — Насколько хорошие?

— Очень хорошие. Я подарю тебе дюжину шкурок, чтобы ты сам убедился, господин. — И решив, что пора переходить к делу, спросил: — Скажи, мой катархонт уже может прислать послов к богоравному василевсу или благоприятное время еще не наступило? Нет, нет! — Сергей поднял руки, обратив их ладонями к ромейскому министру. — Я не смею тебя торопить! Ведь теперь, когда нет нужды беспокоиться о пропитании, мои соотечественники больше не разоряют благословенную землю Рима, нет причин для спешки! Мы можем ждать хоть до весны!

По лицу логофета скользнула тень. Вряд ли идея кормить многотысячное войско варваров до весны его радовала.

Однако ответа на вопрос Сергея сразу он не дал. Или не захотел, или, скорее всего, был не уполномочен. Но внес встречное предложение:

— Ты упомянул многое, потенциально интересное для нас. Но я бы хотел услышать те же слова от самого катархонта россов.

— Мой голос — его голос, — Сергей изобразил легкое недоумение: как можно сомневаться в его словах? — Но ты, господин, можешь в любое время прибыть в лагерь россов и говорить с катархонтом Олегом, сколько захочешь и о чем тебе будет угодно. Клянусь Господом и спасением души: тебе никто не причинит вреда! — Сергей прикоснулся к груди: — Я сам буду с тобой и переведу катархонту россов все, что ты скажешь, а тебе — все, что скажет он. Только пожелай — и мы отправимся!

Сергей знал наверняка: не пойдет логофет к Олегу. Он не проэдр Евагрий. Ему невместно. Но ведь и Олегу невместно идти на поклон к логофету. Нет уж, пусть все будет по византийским правилам. Сначала — послы. И по тому, какой им окажут прием, станет ясно, насколько ромеи желают договориться.

— Ты узнаешь ответ позже, — сказал логофет. — Не забудь о мехах.

— Разумеется, господин!

Сергей совершил церемониальный поклон: чуть менее глубокий, чем предписывал этикет. Обозначил, что не вполне доволен аудиенцией. Он — посол, пусть и не официальный. Имеет право.

[1] Литра золота — 72 солида (номисмы), то есть примерно триста граммов золота.

[2] Медная монета.

[3] Медимн — единица измерения объема. От 50 до 70 литров.

Глава 28

Глава двадцать восьмая. Посольство катархонта россов к василевсу римскому

Он этого добился. Послам — быть. Причем уже на следующий день. Возможно, тому помогла кипа соболей, которую Сергей презентовал логофету. Все же соболя — не какая-нибудь белка или лиса. Выше здесь только горностай котировался, хотя, на взгляд Сергея, соболь куда лучше. И теплее, и хватает надолго. В отличие от горностая. Который у него тоже имелся в немалом количестве. Но Сергей берег на подарок высшего уровня — супруге императора Зое Угольноокой.