Архонт росский

И это было правильно. Друзья не торгуют и не считаются — они дарят. Только тогда их дружба не имеет цены.

Глава 4

Глава четвертая. Рог битвы

В Белозере ожидал сюрприз. Гость нежданный и незваный. Великий князь Олег собственной персоной. С малой дружиной и спутниками: князьями-варягами Вардигом плесковским и Рулавом изборским, торжественно представившимся Рулавом Труворовичем.

Годами сей князь был, пожалуй, помоложе Трувора Стемидовича и при более близком общении пыжиться перестал, повел себя как и подобает родичу — попросту и без лишних понтов. Сергей простил ему чванство: как-никак князем Рулав был совсем свеженьким, полгода назад стол унаследовал.

Еще одним важным спутником Олега был ростовский князь[1], мерянин Яктев. Этот, хоть и мерянин по подначальной территории, похож был скорее на словенина из южных, а жена, которую он привез с собой, ликом и вовсе была чудинка: светловолосая, светлоглазая, с тонкими губами и курносая. Оказалась она, впрочем, не чудинкой, а очередной родней белозерских. Не близкой, колене в четвертом и по линии Стемидовой бабушки… Но понятно, почему Яктев прихватил ее с собой. Чтоб не забывали: не совсем чужой он.

Как позже пояснил Рёрех, отношения с мерянами у Белозера всегда были сложными. А прошлой зимой еще больше усложнились. Это когда Сергей пленных пригнал. Нет, к нему никаких претензий: сами напали, сами огребли. Опять-таки большую часть Сергей еще по пути за выкуп отпустил. Но осадочек остался. И лег на многолетние отложения территориальных разборок.

Избор удивил. Не тем, что явился на общекняжеское сборище, а тем, что решил поселиться у Сергея.

Стемид, возможно, немного обиделся. Избор ему прямо заявил:

— Шумно у тебя, тесно. Не люблю. У ученика жить буду.

Тогда белозерский князь только кивнул. Может, обиделся, а может, и почувствовал облегчение. Дама из экипажа — тягловой силе облегчение. Характер у ведуна трудный. Запросто мог кого-нибудь унизить, а князю потом разруливай. Вот только подумал он, скорее всего, что ведун нацелился к Рёреху, который тоже своим домом жил, причем рядышком, и числился учеником Избора. А старый взял да и заквартировал у Сергея. Нет, Вартислав, конечно, тоже сын. Но приемный и родная кровь — большая разница.

Рёрех, что характерно, не обиделся, а выразил полнейшее удовольствие.

Оказаться под одной крышей с наставником… Да ну на фиг! Шпынять будет, строить, дуть пиво, приговаривая: «Давно такой гадости не пил. Жена у тебя, верно, безрукая». Вот и вся радость от совместного пребывания с таким гостем. Ах да! Еще девок молоденьких изваляет. А которыми побрезгует, тех зашугает до икоты. Ведун и есть, чтоб его барсук оттопырил!

Сергею норов ведуна был отлично известен, но Избор уже сделал для него столько хорошего, что имел право на любое поведение. Разве что в супружескую постель он бы ведуну залезть не позволил бы. Ну да Избор и не стал бы. Сергей за годы общения более-менее научился понимать своего наставника и знал, что тот безупречно чувствует границы и никогда их не переходит.

Тем приятнее было, когда оказалось, что Избор-гость неожиданно пришелся ко двору. Прямо как старый Рёрех из прежней жизни в доме воеводы Серегея. Колхульду если и ругал, то только за то, что мало строит челядь. А Колхульда при этом цвела маковым цветом! Пестун мужнин ее стряпню и хозяйственность неустанно нахваливал, а когда сказал, что знает, как ей родить сына, то и вовсе превратился в спустившееся с небес божество.

То же и с воинским контингентом. Дёрруд к Избору и раньше проникся, а после того как ведун меньше чем за минуту трижды(!) обезоружил Грейпа Гримисона, то и Сигтрюггсона можно было смело поставить в один ряд с Колхульдой под табличкой: «Поражены божественным величием».

— Он обманул меня, — грустно признался Убийца Сергею. — Он лучше. — И, прочитав по глазам мысль, воскликнул: — Ты знал!

— Знал, — пришлось признаться Сергею. — Меня ведь не один ты учишь, но и он. Только он не лучше, друже. Он — другой. Сойдись вы не в шутейном бою, а в настоящем, не знаю, кто победит.

— Думаю, мы оба умрем, — рассудительно произнес Убийца. — Потому что теперь, когда мы знаем правду, ни он, ни я не захотим уступить. Да ладно, не думай обо мне дурно, хёвдинг! — Дёрруд ухмыльнулся: — Есть и другие, что мне не уступят. Тот же Харальд Золотой. Он мне, помнишь, сестру в жены обещал! Когда забирать поедем?

А чуть позже у Сергея с Избором состоялся разговор интимного характера. Никак иначе не определить процесс наречения именами личного оружия.

— Негоже, — сказал ведун, — когда у такого, как ты, клинки безымянны.

— А кто сказал, что безымянны? — поднял бровь Сергей.

Имя синдского клинка ему было ведомо. Огнерожденная. Но называть его вслух как-то не получалось.

Но сейчас произнес. И удостоился одобрительного кивка.

Франкский меч…

— Он у тебя пустой покуда, так что я сам его нареку, — решил за Сергея Избор. — Дай-ка сюда!.. Гож, ой гож, — ворковал ведун, глядя на клинок, как гурман на каплуна после недельной голодовки. Первого, естественно.

«Не дам! Пусть даже и не надеется!» — мысленно приготовился Сергей.

— Последний Довод… — наконец-то выдал Избор. Но тут же исправился: — Таково было бы его имя, кабы не видел я его назначение. А потому ему другое имечко требуется… — Избор снова задумался, а потом выдал: — Рог Битвы! — И прибавил деловито: — Сыну отдашь, когда в силу войдет. А как родится, мне такое же диво подаришь. Ведаю: твой коваль-умелец может и получше этого сковать, — Избор погладил уникальный в своем роде предмет, тесак из булата, скованный, кстати, тем же умельцем. Ух он тогда и ругался! И понятно почему. Это даже хуже, чем лучшую корабельную древесину, отборную, высушенную в идеальных условиях, на рыбацкий челнок пустить.

«Ведает он, — подумал Сергей. — Да об этом все Белозеро знает».

Но, в принципе, заявка справедливая. Сергей даже укол совести ощутил: заслужил старый полноценный клинок франкской ковки. Сергей мог бы и сам об этом подумать. Избор ему точно не меньше добра сделал, чем тот же Стемид.

— Есть у меня для тебя клинок, — слукавил он. — Для подходящего случая припасал. Но раз уж речь зашла, сегодня и подарю.

— Нет! — отрезал ведун. — Я слово сказал. По нему и будет. Жди. Сын родится — за него и отдаришься. И имя сыну дашь по сему клинку: Рогвлад. А я уж так и быть, — Избор хмыкнул, — потерплю до будущей осени. А сейчас вот на этом клинке поклянись, что сделаешь, как сказал.

Ведун, блин. Даже не сомневается. Сын, значит. Рогвлад. Ну да почему нет? Но вслух сказал другое:

— Это мне что ж, теперь его в запасник уложить?

— Дурной совсем! — Ведун сделал попытку дать Сергею подзатыльник, но те времена прошли. Увернулся. — А кто его кровью кормить будет? Бабы твои?

— Поклясться-то я могу, — сказал Сергей. — Но в бою, знаешь ли, всякое случиться может. И со мной, и с мечом. Даже таким, как этот.

— Вот чтобы не случилось и поклянись! Удачей своей поклянись. Вложи долю ее в него. Ты его держать станешь, а он — тебя. И когда ты его сыну отдашь, удача твоя той долей к нему перейдет.