Ари

Ари выдержал паузу:

— Хорошо, что ты сама перешла к этому вопросу. Потому что сейчас, Тея, тебе придётся выучить нашу с тобой короткую, но очень занимательную историю.

— Историю?

— Или алиби. Называй, как хочешь.

***

С позволения Ари я сделала ещё один звонок Саманте. Та подняла трубку далеко не с первого раза, а когда услышала мой голос, разразилась страшными рыданиями. Тогда-то и мои слёзы нашли выход из глаз.

По её словам всей организацией занялся один из похоронных домов, где и проходило прощание. Сейчас Нора находится дома и, после того, как закончится месса, вся процессия переместится на кладбище.

У подъездной дорожки дома Холтов собралось с десяток автомобилей. И я уверена – это ещё не все приехавшие попрощаться с Норой. А учитывая, что в городке практически все жители друг с другом знакомы, придёт ещё больше народа.

Никто и никогда не узнает каких усилий мне стоило перебороть себя и выйти из машины Ари. Его «историю» я выучила назубок, но уверена на все сто, что в сложившейся стрессовой ситуации, стоит кому-нибудь только задать вопрос на эту тему и все заученные слова, со скоростью пушечного выстрела покинут голову.

— Тея? — Ари открыл багажник и достал из него букет из белых лилий. — Цветы.

Я не двигалась с места, чувствуя себя деревянной куклой, понятия не имеющей, что значит двигаться и говорить.

Ари хлопнул багажником и приблизился ко мне. Для чего-то положил ладонь на моё щеку (почему он всегда это делает?), и какое-то время просто молча смотрел в глаза.

А, ну да, конечно же – алиби. Игра на публику. Мы с ним вроде как вместе. Кто-нибудь да по-любому смотрит.

Очередная изысканная ложь от несуществующего человека.

— Эй, — шёпотом позвал он. — Знаю, звучит не утешительно, но, Тея… ты ни в чём не виновата. Это правда.

— Только в том, что родилась, — тихий скрип сорвался с губ, рука Ари опустилась и нашла мою.

Саманта долго душила меня в объятьях, стоя на заднем дворе их двухэтажного дома, подальше от общего скопления народа, и содрогалась от рыданий всем телом. Гладила меня рукой волосам и была не в том состоянии, чтобы что-либо говорить. Эта хрупкая женщина была убита горем на все сто процентов. Она любила свою дочь, а теперь у неё осталась только я – не родная. И та, кто должна была быть на месте Норы.

Саманта - хороший человек. Добрый и внимательный. Трей – тоже не плох. Бывает излишне строгим и требовательным, уверен в себе, но при этом понятия не имеет, как чертовски просто обвести его вокруг пальца. Чем мы собственно с Норой и занимались на протяжении нескольких лет. А она – ещё более длительное время. Ведь её родители понятия не имели об её страсти к алкоголю, различным запрещённым препаратам и к… девочкам.

Может и хорошо, что не знали.

Однажды, когда мужской пол ещё не разочаровал её окончательно, Нора встречалась с каким-то парнем в старшей школе, а потом переспала с его другом (не один раз), и под окном её спальной красным баллончиком вывели надпись «ШЛЮХА». Не важно, что под моим окном было пусто. И Трей и Самана решили, что это про меня. Потому что в тот же вечер к нам домой заявился прокурор Болтон и, как ни в чём не бывало, заявил, что если я и дальше продолжу настаивать на обвинении в том, что его сын меня изнасиловал, то весь город сможет лицезреть видео, где хорошо видно, что я ни капельки не сопротивлялась. Ну или… тот момент, где я сопротивлялась просто удачно вырезали. А потом подействовали таблетки, и мне стало всё равно.

Вот так вот.

Какую дрянь подсыпали мне в колу до сих пор не ясно. Но разве это важно?

А ещё… думаете, видео так никто и не увидел?..

Саманта наконец прекратила душить меня в объятьях и передала здоровяку Трею. Тот коротко прижал мне к себе, обхватил за плечи и требовательно заглянул в глаза. Знаю, что он хочет сказать: «А я ведь говорил». «Переезд был плохой идеей». «Тот старый дом был плохим домом».

— Ты в порядке? — спросил он.

Зависнув на несколько секунд, кивнула, и Трей вновь прижал меня к себе.

Я не заслуживаю их доброты.

И я не могу спокойно и без чувства вины смотреть на белые, как простыни лица этих людей, смотреть в распухшие от слёз глаза, и врать о том, что в момент взрыва находилась в загородном доме своего приятеля.

Просто не могу.

Ари решил представиться сам. Саманта громко высморкалась в носовой платок и размытым взглядом оглядела Ари с ног до головы. Трей, не сразу, но ответил на его рукопожатие, после чего рука Ари с тем же действием протянулась Саманте и вот тут… Вот тут, я никогда не забуду лица этого парня, в момент, когда мама Норы схватила его за руку, притянула к себе и крепко обняла.

— Спасибо… — бормотала она, громко рыдая, — спасибо, что спас Тею… Спасибо, что благодаря тебе она уцелела. Спасибо, что так вовремя увёз её из той проклятой квартиры. Спасибо… Спасибо…

В прочем, Ари заслужил эти слова.

Трей глядел недоверчиво, если конечно, выражение на его убитом горем лице, всё ещё можно было так назвать.

— Мистер…

— Просто Ари, — перебил Трея мой «телохранитель» и наконец, освободился из объятий Саманты.

— Ари, — закивал Трей. — Тея только сегодня сказала нам, что приедет с каким-то другом. И я понятия не имею, кто ты такой и откуда чёрт возьми взялся… Но взялся ты очень вовремя, парень. И я хочу поговорить с тобой после похорон. Не против?

— Не против, — кивнул в ответ Ари. — И… мистер Холт, миссис Холт, искренне примите мои соболезнования. Я не успел познакомиться с Норой лично, но уверен, она была замечательным человеком.

Вот же лжец. Дайте ему Оскар.

Нора была панком. И сукой.

— Спасибо, Ари, — вновь разрыдалась Саманта. — Наша девочка была удивительной.

«И вы даже не представляете насколько».

Гроб был закрытым. То, что стало с телом Норы видели лишь её родители. После церемонии похорон, все присутствующие переместились в похоронный дом, который по договоренности предоставлял помещение для проведения поминальной трапезы. Туда-то меньше всего и хотелось ехать. Потому что ещё на кладбище без перебоев чувствовала на себе пристальные взгляды горожан. С большей частью пришедших даже поздороваться пришлось и принять соболезнования, ведь я отношусь к семье погибшей. А вот Ари был вынужден стоять в стороне. И даже не знаю кто удостаивался большего количества любопытных взглядов: я, или он.

Однако надо отдать моему «телохранителю» должное – он умеет вести себя на публике, а учитывая то, что находится на похоронах неизвестной ему девушки в неизвестном ему городе, я лично готова вручить ему этот самый Оскар за актёрскую игру.

Поминки проходили в стиле «фуршет» стоя. Несколько длинных столов ломились от предлагаемых закусок и выпивки. В просторном зале оформленном в тёмно-серых тонах свет не горел, а высокие, но узкие окна прикрывали лёгкие тюли. Мне нравилась атмосфера полумрака, так я чувствовала себя менее заметной. Хотя… все кому было надо, заметил меня уже давно. Например, Лорен – эталон стандартной для Спрингфилда красоты. А может и не только для этого города. Длинноногая блондинка с объёмным бюстом напоказ, несколькими слоями яркой косметики на лице, в коротком синем платье, совершенно неподходящем для похорон, в колготах в сетку и в сапогах на высоченной шпильке.

В Филадельфии Лорен наверняка приняли бы за проститутку. И даже если бы она была в курсе, скорее всего это бы только в лишний раз польстило её самооценке.

Розовый жевательный пузырь лопнул перед моим лицом и Лорен «сочувственно» улыбнулась.

— Мне так жаль Нору. Соболезную.

— Спасибо, — нехотя отозвалась я, для чего-то выискивая среди толпы Ари. Я не видела его с момента похорон. Даже не уверена, что он отправился вслед за нами в похоронный дом.

Придирчивый взгляд Лорен пробежался по моему телу. Лопнул очередной жевательный пузырь, и синие глаза с огромными накладными ресницами сузились: