Арифмоман. Дилогия

— Я вам не друг, мессир Трудачи, — ровным тоном ответил эдил. — Не паясничайте, будьте так добры.

— Я читаю вам стихи, — зло произнес поэт. — Сочиненные экспромтом. В вашу честь. Но если вы неспособны это оценить… выйдите и закройте за собой дверь.

Эйхгорн прислонился к стене, готовясь к новой порции препирательств. Прижавшиеся к поэту девчонки стрельнули в него глазками, но тут же отвернулись.

— Кто эти особы? — кстати спросил эдил. — Тоже поэтессы?

— Нет, это мои поклонницы, — тряхнул шевелюрой поэт. — Мия, Далея, поздоровайтесь с мессиром Жевизео.

— Мир вам, мессир! — хором прощебетали девчонки.

— Горожанки? — осведомился эдил.

— О нет, они с хутора… с какого вы хутора, пташки?

— Милаоки!

Эдил задумался, явно вспоминая, где такой хутор находится. Эйхгорн же смахнул со лба пот. Ему становилось все хуже. Температура явно повышалась, резь в животе усиливалась. К тому же начало подташнивать.

Скверно. Чертовски скверно. Похоже, наконец случилось то, чего он опасался — подхватил какую-то местную болезнь. У него же нет к ним иммунитета — любая бактерия может просто забраться внутрь и спокойно там хозяйничать.

Даже странно, что он продержался так долго.

А эдил продолжал ругаться с поэтом. Тот, как оказалось, приходился мессиру и медам Лувауссон каким-то дальним родственником и всего пару лет назад состоял в их доме поэзии, который тогда еще не назывался Старшим. А потом рассорился, ушел и основал на другой стороне улицы собственный, который гордо назвал Большим.

Вот с тех пор они и враждуют. Да как враждуют!

Причиной ссоры, как оказалось, была медам Лувауссон. Мессир Трудачи настаивал, что именоваться поэтом и быть полноправным членом дома поэзии имеет право только тот, кто сочиняет стихи. Хотя бы изредка, хотя бы плохие, но сочиняет. А медам Лувауссон и поддакивающий ей супруг настаивали, что достаточно чувствовать призвание к поэзии. Что-то там еще и сочинять — это уже так, необязательный бонус.

Хотя Жосекр Лувауссон, насколько понял Эйхгорн, действительно считался настоящим большим поэтом. Известным далеко не только в задрипанном Парибуле, но и во всей западной Сурении. До определенного момента Демено Трудачи гордился тем, что учится у такого человека.

— Позвольте, я прочту вам из последнего, — любезно предложил поэт. — Мэтр, мэтр, что же вы там застыли у дверей — присаживайтесь, угощайтесь! Девочки, подайте нашим гостям волшебного напитка!

— Что еще за волшебный напиток? — насторожился эдил.

— Чудесный, привезенный из заморских земель! Мы купили его за огромные деньги у одного благородного купца — он рисковал жизнью, чтобы доставить его в наше занюханное королевство!

Эйхгорн без особого интереса глянул, как поэт заливает кипятком молотый кофе. В огромные бокалы он сыпал крохотные щепотки, так что напиток получился бледный, водянистый.

— Благодарю, я не хочу… — выдавил из себя Эйхгорн, держась за живот. — Мне бы… в Чертоги Разума…

— Не совсем понял вас, мэтр…

— В уборную!..

Поэт растерянно захлопал глазами. Уборной здесь явно не было… как и в любом доме Парибула. Туземцы все еще не додумались до отдельных комнат для уединения — так, стоят ночные горшки под кроватями, вот и вся гигиена.

— Мэтр, ты потерпеть не можешь? — недовольно осведомился эдил.

Эйхгорн всем видом показал, что не может. Его уже сильно мутило, а живот резало, точно ножом. Хотелось просто свалиться куда-нибудь, свернуться калачиком и тихо сдохнуть.

— Ладно, завтра мы продолжим этот разговор, — пригрозил эдил поэту. — Пошли, мэтр, пошли! Двигай ногами!

Глава 20

Эйхгорн плохо запомнил, как поднимался в свою башню. Это было что-то невыносимое. Все круги Дантова ада меркли рядом с пыткой двумястами восемнадцатью ступеньками.

Эйхгорну даже предлагали прилечь пока в какой-нибудь пустующей комнате — во дворце их хватало. Но ему требовалось непременно попасть в башню — ибо там хранилась аптечка. На местную медицину Эйхгорн не надеялся.

Можно было послать за аптечкой пажа, но это ему как-то не пришло в голову.

Оказавшись у себя, Эйхгорн закутался в шкуры и скорчился рядом с камином. Его знобило и мутило одновременно. Он выпил активированный уголь и принялся, превозмогая боль, анализировать свое состояние.

— Главный симптом — боль в животе, — с трудом сделал аудиозаметку Эйхгорн. — Постоянная непрекращающаяся боль. При ходьбе и вообще любом движении усиливается, при полном покое слегка стихает.

Кроме того, пропал аппетит. Полностью. Стынущий на столе ужин вызывает искреннее отвращение.

Мутит. Тошнит. Временами рвет. Эйхгорн уже дважды опорожнял желудок в туалетный люк.

Температура повысилась, и серьезно. На градуснике тридцать восемь и два. В то же время сильно знобит.

— Стул… — снова включил диктофон Эйхгорн, — …жидкий. Измерить давление не представляется возможным за отсутствием тонометра.

Симптомы складывались в очень неутешительную картину. А проведя пальпацию, Эйхгорн убедился окончательно — боль концентрируется в правой подвздошной области. При нажатии усиливается, мышцы напряжены. И даже полный невежда знает, что именно расположено в этом месте.

Аппендикс.

Когда Эйхгорн понял, чем захворал, ему стало плохо. Конечно, плохо ему было и до этого — очень плохо! — но он думал, что это просто несварение, которое вот-вот пройдет.

А теперь…

Значит, от местных он пока ничем не заразился. Это утешает… хотя нет, не утешает. Аппендицит ничем не лучше. Собственно, он даже хуже — ибо его здесь вряд ли кто сумеет вылечить.

Сам Эйхгорн в медицине был полным профаном. Знал ровно столько, сколько знает любой нормальный человек. Этого хватило, чтобы поставить диагноз — тут кто угодно бы справился, — но вылечить себя Эйхгорн не мог. У него имелась только походная аптечка. Бинты, йод, несколько простых лекарств… а нужен хирург!

Эйхгорн слышал о врачах, что в критической ситуации вырезали себе аппендикс сами — но то врачи. Сам он имел о хирургии чисто теоретическое представление… да и инструментов у него нет…

При королевском дворе есть лекарь и костоправ — но первый врачует в основном изжогу у короля и мигрень у королевы, а второй вправляет вывихи и переломы. Никаких операций. Вряд ли кто-то вообще в этом средневековом мире умеет лечить аппендицит.

Разве что волшебством… да, конечно, волшебством! Надо срочно найти настоящего волшебника!