Арикона, или Властелины Преисподней

– Демон должен уделять внимания каждому уголку земли. Но ты все время держишься вблизи этого города.

– Раньше я металась по всей планете – сегодня на одном материке, завтра на другом. Но потом поняла, что держит меня только этот город. Здесь мне было дано все и все отобрано. Это мой город… Я не гонюсь за количеством. Качество важнее. Качество мести.

Отец Конрад молчал, ковыряя прутиком в костре. Непонятно было по его лицу – раздумывает ли он над тем, что сказала ему Арикона, или наслаждается теплом и покоем. Потерянная Душа заворочалась на ветке, и сверху посыпались сухие листья, веточки и сухая кора.

– Потерянная Душа… – внезапно проговорил отец Конрад, глядя в огонь. – Почему – Потерянная?

– Потому что потерялась. Она не знает, откуда она и чья она, – ответила Арикона.

– Знаю! – возмутилась Душа сверху. А потом добавила осторожно: – Но не помню.

– Я только-только получила власть от Лорда, когда встретила ее, – сказала Арикона. – Она сидела на могильной плите на старом городском кладбище, и рыдала.

– Выла, – поправила Потерянная Душа с достоинством.

Арикона бросила быстрый взгляд вверх и продолжила:

– Мне стало ее жаль. Я стала спрашивать ее, кто она такая, но она не могла отвечать – только тряслась и рыдала.

– Выла, – опять поправила Потерянная Душа. – Я не умею рыдать, но я умею выть!

– Когда мне надоело слушать ее вопли, я ушла, но она поплелась следом за мной. Не прогонять же ее! И вот уже сорок лет она ходит рядом. Не могу сказать, что я от этого в полном восторге. Иногда она меня выводит из себя.

– Неужели ты совсем ничего не помнишь? – спросил отец Конрад.

– Конечно, помню! – возмутилась Потерянная Душа. Помолчала секунду и добавила: – Только не знаю, что именно я помню. Какие-то отрывочные картинки – везде больно, страшно, одиноко. Кого-то хоронят, кого-то жалеют… Ни одного доброго воспоминания. Меня бросили, и я не могу уйти на небо – меня не зовут, и не могу убраться в ад – туда не пускают. Вот и болтаюсь – между небом и землей. И я такая не одна – нас, потерянных, тысячи. О чем только думает небесная канцелярия, куда смотрит? Бардак.

– А ты хотела бы найти свое тело? – спросил священник.

– Зачем? – удивилась Душа. – Нет, конечно, иногда мне становится тоскливо – почему я такая одинокая? И тогда мне хочется узнать, чьей душой я являлась. А с другой стороны – я сменила, вероятно, множество тел, так какая разница, что случилось с последним моим прибежищем? Видимо, не так уж безгрешно оно жило – раз меня потеряли.

– Наверное, так и есть, – согласился отец Конрад.

Арикона укладывалась поудобней на траве, ставшей влажной от ночной росы. В уставшем теле приятно подрагивали мышцы, кололись иголочками наработавшиеся за день плечи. Стоило только ей закрыть глаза, как моментально налетел сон, и она засопела. Отец Конрад поднялся неслышно, поднял брошенный плащ Ариконы и осторожно, стараясь не разбудить ее, укрыл. Потерянная Душа невнятно бормотала на дубу, белея туманным одеянием. Страшась диких зверей, священник развел еще один костер, подбросив самые толстые поленья, и после этого уютно устроился возле дубового ствола, усевшись между выпирающих корней, как в кресле. Через минуту уснул и он.

Глава 15

«…Тайна беззакония уже в действии, только не совершится до тех пор, пока не будет взят от среды удерживающий теперь. И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих, и истребит явлением пришествия Своего…»

Арикона ударила ногой в дверь и распахнула ее. Ее взору предстала картина всеобщего разврата – орден праздновал день рождение своего покровителя, и ради такого случая была приглашена компания разного возраста и разной сексуальной ориентации. Члены ордена – разжиревшие потные боровы с лысыми макушками и волосатыми брюхами, – развлекались на расстеленных коврах с девочками, хрюкали, ржали и стонали. Малолетки носились друг за дружкой по залу, лупцевали спины плетками, швырялись кусками мягкой глины и визжали, когда кому-нибудь удавалось схватить их за ноги, повалить и овладеть тут же, на глазах у остальных.

Горели черные свечи и ароматические палочки, но их сладкий запах не мог заглушить зловония разгоряченных потных тел братьев. Свечи не полностью освещали большой зал, однако только по одним звукам, несущимся из темных углов, нетрудно было догадаться, даже при отсутствии всякой фантазии, что там царит групповой разврат с использованием цепей и плетей.

Арикона остановилась на пороге, расставив ноги в блестящих ботинках, и вынула кинжал. Покачав его в руке, как бы взвешивая, она резко метнула его в потолок, и он с противным скрежетом вошел в камни. Ярко-белая кривая трещина поползла в обе стороны от вонзенного по самую рукоятку кинжала, брызнули лучи света и высветили братьев ордена во всей красе.

Они не ожидали света. Вскрикнув, многие зажмурились, скрываясь от него, некоторые уткнулись лицами в ковры или в своих партнеров по утехам, другие подняли руки и отгородились от лучей, как от материальной опасности. Возня и шум стихли.

Арикона обвела взглядом зал. Тотчас же найдя нужного человека, она скрестила руки на груди и нехотя шевельнула бровью. Без лишних слов вскакивали люди, хватая одежду, попавшую под руку, – своя или чужая, уже не было важно, – и торопливо покидали зал через многочисленные двери. Согнувшись и стараясь казаться незаметными, проскочили мимо Ариконы малолетние проститутки, пряча испуганные взгляды. Одну такую малолетку, с исхлестанной в кровь спиной, Арикона схватила за руку и дернула к себе. На нее воззарились круглые глаза истерзанного ребенка, готового к любым испытаниям и привыкшего к унижениям и пыткам, маленький рот перекосился в немых рыданиях, и Арикона оттолкнула от себя это создание, брезгливо отряхнув ладонь.

Зал опустел. Сквозняк потушил свечи и освежил воздух.

Бенедикт с мрачным лицом натягивал длинную коричневую рясу с глубоким капюшоном, и искоса поглядывал на Арикону. Она же спокойно прошествовала к креслу возле камина, уселась в него и положила ноги на высокую подушку.

– Слушаю тебя, Бани, – сказала она. – Порадуй меня своими знаниями. Пять дней прошли еще вчера.

Он сердито запахнул рясу и шумным залпом выпил воду из серебряной чаши. Потом он вынул какие-то бумаги из сейфа, который открывал немыслимо долго, бренча ключами, и сел напротив Ариконы.

– Сведений немного, королева, – сказал он хмуро. – Информация о книге тщательно охраняется. То, что я узнал, вряд ли тебе понадобится.

– Это мне решать, – бросила Арикона. – Говори.

– Книга судеб – сборник пророчеств, которые расписывают события веков намного вперед, и которые объясняются и расшифровываются, кому как угодно. Пришествие бога, антихриста, судный день… Подробные описания неприятностей, ожидающих человечество до конца дней его. «И видел я в деснице Сидящего на престоле книгу, написанную внутри и отвне, запечатанную семью печатями… И никто не мог ни на небе, ни на земле, ни под землей раскрыть сию книгу, ни посмотреть в нее. И я много плакал о том, что никого не нашлось достойного… И один из старцев сказал мне: не плачь, вот, лев из колена Иудина, корень Давидов победил раскрыть сию книгу и снять семь печатей ее. И я взглянул, и вот… стоял Агнец… Он пришел и взял книгу из десницы Сидящего на престоле…»

Выражение лица Ариконы приняло скучающее выражение.

– Восставших царей и все такое я опущу, – сказал Бани, заметив это. – Еще там говорится о звере, который выходит из воды, и о спасителе, идущем к нам…

– Бани, Бани, Бани, – Арикона протянула руку к потолку и кинжал, выскочив из камней, прыгнул в ее ладонь. Бенедикт перевел взгляд на кинжал и нервно сглотнул. – Дорогой мой, если бы мне была интересна вся эта дребедень, оставленная для людей, я бы не стала пачкаться общением с тобой, а просто бы взяла в библиотеке «Апокалипсис». Изучайте такие полезные вещи со своими учениками и поклонниками. Я не для того платила золотом, Бани. Не разочаровывай меня.