Аристократ
Шрифт:
— Но мы должны попрощаться. Если мы знаем, что это наш последний раз вместе, как мы можем избежать этого? Я не могу просто уйти от тебя.
— Может, мы и не сможем избежать этого. Я просто не хочу долгого прощания.
Я больше не мог откладывать этот разговор.
— Я не хотел заводить этот разговор сегодня, но, возможно, все к лучшему. — У меня в груди зародилось тревожное предчувствие. — Мы никогда не обсуждали, что будет дальше. Я имею в виду после того, как мы расстанемся? Будем ли
Фелисити закрыла глаза и крепче обняла пони, проводя руками по его гриве. Затем она наконец подняла на меня глаза.
— Я не знаю, смогу ли я справиться с этим.
Я сглотнул.
— Не сможешь… поддерживать со мной связь?
Она кивнула.
— Ты предлагаешь нам больше никогда не разговаривать друг с другом? — Я был шокирован. — Не знаю, смогу ли я это сделать, Фелисити. По крайней мере, мне нужно знать, что с тобой все в порядке. Я не могу просто стереть тебя из памяти.
— Мне тоже больно. Я не знаю, какой ответ будет правильным. Но не думаю, что смогу вынести то, что ты будешь жить дальше, женишься, когда-нибудь заведешь детей.
За все время, что мы были знакомы, у меня ни разу не возникло подозрения, что она захочет оборвать все связи. Возможно, это было наивно с моей стороны. Я знал, что мы не можем быть вместе. Но никогда больше не видеть и не слышать о ней? Это казалось немыслимым. Меня охватила паника.
— Мы можем это обсудить?
На ее лице появилось растерянное выражение.
— Лео…
Моим приоритетом должно было быть то, что лучше для нее. Возможно, моя потребность поддерживать связь была эгоистичной. А может, это была попытка удержать последние крупицы надежды на то, что это не будет нашим концом. Если я действительно хотел уменьшить ее боль от моего отъезда, то, возможно, она была права, как бы невыносимо ни было представлять, что я больше никогда не увижу и не услышу ее.
— Я сделаю все, что ты хочешь, Фелисити. Это больно, но я не буду винить тебя за то, что ты не хочешь поддерживать связь. Это никак не изменит те удивительные воспоминания, которые у меня останутся о тебе. Я буду уважать твое решение, даже если сейчас его трудно принять.
— Ты думаешь, это то, чего я хочу? — Она медленно покачала головой, ее голос дрожал. — Это просто то, с чем я могу справиться, понимаешь?
— Иди сюда. — Когда она расплакалась, я притянул ее в свои объятия.
Глубоко вдохнув ее запах, я почувствовал, как сжимается моя грудь. Я решил быть с ней откровенным, чего не собирался делать до этого момента.
— Сегодня утром я ломал голову, пытаясь придумать, как сделать так, чтобы все получилось.
Она отстранилась и посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.
— Очевидно, что мне будет трудно оставить свою семью. Обещания, которые я дал отцу, будут невыполнимы, если я не буду постоянно находиться в Англии. Но последние несколько дней меня не покидает мысль о том, чтобы умолять тебя поехать со мной в Великобританию.
Фелисити выглядела потрясенной, ее глаза расширились.
— Я удивлена, что ты это говоришь.
— Значит, ты недооцениваешь мои чувства к тебе.
— Я просто не предполагала, что ты можешь даже подумать об этом.
Несмотря на все бабушкины советы, мне нужно
было знать.— Ты бы согласилась, если бы я попросил тебя рискнуть и поехать со мной?
Она выглядела терзаемой сомнениями.
— Честно говоря, я не знаю.
Ее нерешительность говорила о многом. Если сейчас она и сомневалась, то после приезда в Англию стресс, который нас ожидал, только укрепит ее в мысли, что она приняла неверное решение. Ей нужно быть уверенной на сто процентов, а она была далека от этого.
— Сегодня утром я поговорил об этом с бабушкой. Я доверяю ей больше, чем кому бы то ни было, и хотел услышать ее честное мнение. Она помогла мне понять, что, хотя я и хочу попросить тебя поехать со мной, это было бы несправедливо по отношению к тебе. Просить тебя бросить все и изменить свою жизнь на прямо противоположную — не в твоих интересах. Не говоря уже о том, что стервятники будут кружить над нами, стараясь сделать нашу жизнь несчастной — может быть, не навсегда, но на первых порах точно. Не знаю, смогу ли я когда-нибудь простить себя, если таким образом вмешаюсь в твою судьбу.
Но, черт возьми, если бы ты сказала мне «да», я бы рискнул всем.
Фелисити кивнула.
— Если бы ты спросил меня… знай, что я бы хотела сказать «да». Но я думаю, что твоя бабушка не ошибается. Я понятия не имею, что меня там ждет. Я бы тоже не хотела подвергать тебя стрессу — чтобы ты беспокоился о том, как люди воспримут меня. И еще есть юридическая школа, которую я должна окончить. Переезд в Англию на некоторое время отодвинет мою учебу. Я просто не знаю, как мы сможем это сделать, даже если захотим.
Я снова притянул ее к себе и прошептал ей на ухо.
— Так как же нам распорядиться оставшимися неделями? Скажи мне, чего ты хочешь.
Прижавшись к моему плечу, она ответила:
— Я все еще хочу видеть тебя каждый день. Мы просто будем проживать мгновение за мгновением… пока больше не останется ни одного.
Я вздохнул. Другого способа справиться с этим не было.
— На улице становится жарко, да? — Я потянул ее за руку. — Пойдем в дом.
Фелисити последовала за мной и остановилась, увидев мой мольберт на кухне.
— Боже мой. Это ты сделал?
— Да. Я рисую, когда испытываю сильный стресс. — Я потянулся к миске, стоящей на столе. — Ириску?
Она покачала головой.
— Нет. — Она подошла к мольберту, чтобы рассмотреть рисунок поближе. — Когда ты описывал свои навыки рисования, я решила, что ты совсем ничего не умеешь. Но это очень красиво, Лео.
— Ну, через некоторое время у тебя начинает получаться. Я все лучше копирую его движения. Но это не настоящий талант, если тебе приходится все время следовать чьим-то указаниям.
— Позволь мне не согласиться. Я бы никогда так не смогла.
Ее мнение на самом деле порадовало меня. Я всегда подозревал, что я не такой уж плохой художник, как говорил Зигмунд. Но трудно оценивать собственные работы.
— Пожалуй, это моя лучшая работа. Так что спасибо за комплимент.
— Могу я забрать ее, когда ты закончишь?
Я улыбнулся.
— Конечно.
— Я повешу ее в своей комнате.
— Она не будет напоминать тебе обо мне?
Фелисити прижала ладонь к моей щеке.