Арийский миф в современном мире

Вернувшись во Францию в 1946 г., Савитри Деви опубликовала книгу о солнечной религии фараона Эхнатона, где пыталась показать, что начиная с эпохи Возрождения мрачный христианский период стал отступать, освобождая место пробуждавшемуся духу античных эллинов. Однако секулярный гуманизм современного общества ее тоже не устраивал. Ему она предпочитала «религию расы» и призывала к «солнечной религии», к которой когда-то шел Эхнатон. В этой книге откровенная мизантропия сочеталась с гимном природе и призывом защищать права животных. На взгляд писательницы, спасти природу могли только арийцы с их «расовым духом».

Затем в 1950-х гг. Савитри Деви написала книгу, основанную на индийских представлениях о Золотом веке и циклической смене эпох. Она доказывала, что лишь этот индийский подход позволяет проникнуть в суть национал-социализма. Наблюдая разруху в послевоенной Германии, она убеждала, что упадок эпохи Калиюга скоро закончится и снова наступит Золотой век. Она прославляла Гитлера как героя, мужественно боровшегося за его приближение, причем Нюрнбергские законы и звериный антисемитизм она трактовала как попытку возрождения арийской кастовой системы. При этом в ее изображении Гитлер выглядел аватаром, то есть посредником между людьми и Богом. А эсэсовцы заставляли ее вспоминать о кшатриях с их суровым военным кодексом чести. В то же время в манихейских тонах она противопоставляла арийцам евреев, которые якобы тоже стремились к мировому господству, но прибегая для этого к самым коварным приемам. Для нее евреи были главным разлагающим ферментом эпохи Калиюга, приводившим к распаду все, к чему ни притронется. Поэтому в действиях Гитлера она усматривала божественную миссию (Goodrick-Clark 1998: 111–125).

Так Савитри Деви стала первой, кто попытался объяснять нацизм с эзотерических позиций. Именно она открыла неонацистам путь к оккультизму и движению зеленых, позволив им занять место в рамках модного нью-эйдж. Впрочем, она не ограничивалась одной лишь сферой идей. Во второй половине 1940-х и в 1950-х гг. она много путешествовала по Европе и Ближнему Востоку, заводя знакомства среди бывших нацистов и налаживая контакты между ними. Поэтому вовсе не случайно в 1962 г. она оказалась среди основателей неонацистского Интернационала, главной заботой которого теперь стала проблема иммиграции (Goodrick-Clark 1998: 187–189). Именно благодаря этим контактам, Савитри Деви смогла широко популяризировать свою мистическую версию нацизма среди крайне правых, которым это пришлось по вкусу. Так ее взгляды, включая отрицание Холокоста, стали хорошо известны и были растиражированы многочисленными писателями как в Западной Европе, так и в США.

Одним из таких писателей стал бывший чилийский дипломат Мигель Серрано, большой поклонник Гитлера и приверженец доктрины «эзотерического гитлеризма» (Goodrick-Clark 1998: 219–222). Он утверждал, что Гитлер счастливо избежал смерти в 1945 г. и на летающей тарелке перебрался в Антарктиду, где якобы располагались подземные нацистские базы. Серрано также повествовал об истории разных рас, создававшихся поочередно космическим Демиургом (Иеговой, или Яхве). В книгах Серрано высшими существами выступают гиперборейцы, обладавшие необычайными мудростью и могуществом. Якобы они вступили в войну с механическим миром, созданным Демиургом, в результате чего на Северном полюсе возникла вторая Гиперборея, куда из космоса прибыли боги во главе с Вотаном, чтобы навести на Земле порядок. Это был Золотой век, когда гиперборейцы выступали учителями «низших рас» – черной, желтой и красной, – выводя их из полуживотного состояния. Но, забыв о «чистоте крови», некоторые гиперборейцы начали смешиваться с «дочерьми человеческими», что привело к катастрофе и потере Земного Рая. После падения Луны на Землю чистокровные гиперборейцы отправились прямехонько на Южный полюс, а другие в виде кроманьонцев постепенно отступали на юг, спасаясь от ледника. Сам континент Гиперборея погрузился в недра полой Земли, где гиперборейцы восстановили священный порядок в своих подземных городах Асгартхе (Асгарде) и Шамбале. Затем они начали изнурительную борьбу с Демиургом (Яхве), «хозяином этого мира», несущим лишь разложение. На стороне Демиурга выступает созданная им «антираса» (биороботы), представленная евреями, плетущими заговор против гиперборейцев. Орудиями такого заговора служат христианство и масонство, сознательно исказившие исконные арийские знания. Серрано объявлял христианство врагом арийской расы. Якобы именно с христианством и масонством боролись вначале рыцари-тамплиеры, а затем эсэсовцы, чтобы уберечь мир от деволюции. В книгах Серрано значительное место занимают неоиндуистские понятия – чакры, астрал, йога, третий глаз – вперемешку с магией рун. Здесь находит место и отождествление евреев с «химерой». Гиперборейцы оказываются лишенными телесности и открываются лишь тем, чья кровь сохраняет память о древней «белой расе» (см., напр.: Серрано 1994. Об этом см.: Godwin 1993: 70–73; Goodrick-Clark 2002: 180–189). Вплоть до самой смерти Серрано пользовался большим уважением у молодых неонацистов, озабоченных расистской идеологией белого господства, а сегодня его идеи тиражируются некоторыми московскими журналистами (см., напр.: Кашницкий 2009а).

Свастика – от солярного символа к нацистскому знаку

Остается сказать несколько слов о свастике, унаследованной нацизмом от австрийской ариософии. Свастика издавна служила важным религиозным символом в различных регионах мира. Ее нетрудно найти в самых разных культурах Евразии, Африки и даже в доколумбовой Америке. При этом у нее было много разных значений. В переводе с санскрита «свастика» означает «удачу», «успешное будущее». Ее связывали с добрым предзнаменованием, процветанием, плодородием, оберегом от злых духов и долгожительством. Одновременно она могла быть символом огня, молнии или небесных тел. Свастика играла большую роль в древнем индоиранском мире. В греко-римской Античности изображения свастики также пользовались популярностью. Ранние христиане нередко поклонялись в своих катакомбах свастике 37 , и лишь в IV в. при императоре Константине официальным символом христианства стал крест. Свастика имела широкое хождение и в древнегерманском мире.

37

Например, изображение свастики было обнаружено на мозаике в церкви Рождества в Вифлееме (Rollin 1939: 69).

Разнообразные формы свастики можно встретить в буддизме, индуизме и джайнизме. Например, в японском буддизме встречаются как левосторонние, так и, реже, правосторонние свастики, как четырех-, так и трехпалые. Индуистская традиция ассоциирует правостороннюю свастику с солнцем; там свастика является знаком Вишну и символизирует космическое колесо, выражающее идею эволюции вокруг неподвижного центра. Одновременно правосторонняя свастика ассоциируется с мужчинами. Зато левосторонняя свастика служит женским символом и связывается с осенним и зимним солнцем, неблагоприятным для мужчин знаком. Поэтому в народной индуистской традиции правосторонняя свастика рассматривается как оберег, и ее можно видеть на входах в храмы, на дверях домов и при входе в стойла (Godwin 1993: 147–149; Solomos, Back 1996: 147–149). Кроме того, сегодня в традиционных сельских ритуалах в Индии свастика связана с астрологическими представлениями и служит защитой от несчастий (Freed, Freed 1980). Но в буддизме почитанием пользуется левосторонняя свастика.

В первобытности свастика встречалась в Месопотамии и в Палестине. Древнейшее изображение свастики происходит из Арпачии халафской эпохи (5-е тыс. до н. э.), а самое раннее изображение пятиконечной звезды было обнаружено на одном из глиняных сосудов из Джемдет Насра (конец 4-го тыс. до н. э.) – их сейчас можно видеть в Музее Ашмолиум в Оксфорде. Свастику использовали даже древние израильтяне, как свидетельствуют исследования развалин синагог Эдд-Дикке у озера Киннерет (Solomos, Back 1996: 149).

Использовавшаяся еврейским каббалистическим учением, свастика была заимствована масонами, а масонская символика в сочетании с буддистской традицией в свою очередь оказала влияние на оккультные и теософские учения конца XIX в. Неравнодушная к оккультизму, императрица Александра Федоровна носила оберег в форме свастики и ставила ее изображение на своих предсмертных письмах из Тобольска (Rollin 1939: 61–62; Замойский 1990: 182). Из тех же источников свастику позаимствовало и Временное правительство, изображавшее ее на некоторых российских купюрах в 1917 г. Эта традиция сохраняла свое значение даже в первые советские годы, когда свастика продолжала встречаться на бумажных денежных купюрах (Godwin 1993: 51–52). А во время Первой мировой войны свастика фигурировала и на некоторых английских финансовых документах (Godwin 1993: 148). Следует отметить, что в теософской символике свастика мирно уживалась со звездой Давида и лишь германские антисемиты и нацисты сделали их символами расового антагонизма (см., напр.: Weissmann 1991b, S.135, Taf. XI).

С арийской традицией свастика оказалась связанной после раскопок в Трое, проведенных Генрихом Шлиманом, который отождествил троянцев с «фракийцами-тевтонцами» и провозгласил свастику «арийским символом» (Goodrick-Clark 1998: 23–24, 34). В 1889 г. в Париже польский библиотекарь М. Змигродский организовал выставку, призванную продемонстрировать неразрывную связь между свастикой и древним арийским наследием (Quinn 1994: 22–25). Затем свастика нашла почетное место в популярной книге немецкого писателя Эрнста Краузе, откуда ее и позаимствовали деятели немецкого «народнического национализма». Именно после этого она стала едва ли не излюбленным символом австрийского ариософа Гвидо фон Листа. Его последователь, поэт Альфред Шулер, распространял его учение в Мюнхене, положив его в основу своих лекций, пропагандировавших гремучую смесь из идей национального пробуждения, конспирологии и антисемитизма (о нем см.: Васильченко 2008: 350–384). Именно он принес ариософскую идею свастики в Германию, сделав ее стержнем своей антисемитской поэмы «Эпилог Яхве-Молоха». Там свастика изображалась тевтонским символом солнца, якобы выражавшим внутреннюю сущность немецкого народа. Свастика понравилась лидерам ряда немецких ультранационалистических организаций типа созданного в 1912 г. Ордена тевтонцев и вольсунгов, сделавших ее своей эмблемой. Тогда под эгидой Германского ордена начал выходить журнал «Руны», обложка которого была украшена свастикой. А еще раньше, в 1907 г., Ланц фон Либенфельс поднял флаг со свастикой над своим замком в Австрии (Гудрик-Кларк 1995: 123; Phelps 1963: 250; Solomos, Back 1996: 147).

После окончания Первой мировой войны свастика приобрела необычайную популярность в Германии у антисемитски настроенной молодежи. И в 1919 г. прусскому министерству образования даже пришлось пойти на ее официальное запрещение. Полагают, что именно в это время молодой Гитлер был захвачен лекциями Шулера. Нацистская партия сделала свастику своим символом в августе 1919 г. с подачи зубного врача Фридриха Крона, чью богатую домашнюю библиотеку прилежно посещал Гитлер. Позднее, находясь в заключении после неудавшегося Пивного путча, Гитлер писал: «Как национал-социалисты мы связываем нашу программу с нашим флагом. Красный цвет на нем означает социальную идею движения, белый – националистическую идею, свастика заключает идею борьбы за победу арийского человека, а также… победу идеи созидательного труда, которая как таковая всегда была и будет направлена против семитов» (Hitler 1971: 497. Об этом см.: Quinn 1994: 4; Weissmann 1991b: 135–137; Solomos, Back 1996: 149).

При нацистском режиме свастика стала официальным символом Третьего рейха и использовалась в самых разных комбинациях, как это было на огромном стадионе в Нюрнберге, где регулярно проводились массовые парады. Знак свастики изображали в когтях орла, с которым нацистская идеология связывала героические качества, свойственные «истинному арийцу» (Quinn 1994; Solomos, Back 1996: 150). Именно этот смысл придают свастике и нынешние правые радикалы. В частности, Серрано изображал свастику символом «утраченной расовой чистоты», символом героев, стоящих за возвращение Гипербореи (Серрано 1994).