Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

Мотыгин вернулся, когда стемнело.

— Письмо забрали, — сказал он, однако вид у него был расстроенный.

— Отлично, — обрадовался Голиков. — Кто взял его: приезжий или кто из местных?

— Этого установить не удалось.

— Что значит «не удалось»? Людей в соседние дома вы послали?

— Послал. Бойцы говорят: пока было светло, письмо лежало. Когда стемнело, оно исчезло. Оба наблюдателя божатся, что не спускали с пакета глаз.

— Но не святой же дух его забрал!

— Кто знает…

Было очевидно: люди Соловьева круглосуточно пасутся возле штаба. При этом они оставались незамеченными.

Над неудачами Голикова потешались сразу в трех местах: в штабе Соловьева, в штабе Сибсводотряда в Ужуре, в штабе ЧОН губернии. Мол, это тебе не Москва. И даже не Тамбовщина. Поражение Голикова. в первой же операции стало как бы коллективным уроком для самонадеянного мальчишки. Уроком, преподанным сразу с двух сторон.

Ответный урок посланца Москвы

О ликовании «отцов-командиров» на пространстве от Ачинско-Минусинского района до Красноярска Голиков догадывался по намекам в начальственных распоряжениях и по оттенкам реплик во время нечастых телефонных разговоров. То и другое он воспринимал спокойно. Плохо было, что почти не спал: до рассвета сидел за столом.

Наконец, отправил в Красноярск несколько страниц. Это был его рапорт на роскошной разлинованной бумаге. Страницы были заполнены аккуратным полудетским почерком, который со школьных лет уже никогда не менялся.

Голиков помнил, зачем его прислали из Москвы. Не забыл он и про опыт, который был у него за плечами. Аркадий Петрович лаконично обобщил в докладной записке итоги своих наблюдений и обретенного уже здесь, в Хакасии, опыта.

Аркадий Петрович больше ни словом не обмолвился о своей неудаче, которую сильно переживал, но бумага объясняла, почему неудача оказалось возможной.

Дерзость состояла еще и в том, что Голиков, нарушив субординацию, составил бумагу без всякой предварительной договоренности и направил ее прямо командующему губЧОН товарищу Какоулину, минуя непосредственное начальство в лице товарища Кудрявцева.

Аркадий Петрович еще не знал, что предусмотрительный Кудрявцев к этому моменту успел направить по тому же адресу полдюжины доносов на Голикова. Видя в новом комбате опасного конкурента, Кудрявцев, не откладывая, начал готовить крушение карьеры посланца Москвы.

Что написал А. П. Голиков своим детским почерком

О населении: Советскую власть не любит. Многие жители, особенно хакасы, по преимуществу поддерживают Соловьева.

О противнике: Соловьев — талантлив. Население темное. Такое сочетание позволило атаману создать великолепную разведку. На него работают старики, калеки и даже дети.

Соловьев, особо отмечал Голиков, применяет (в 1922 году!) методы психологической войны. «…То, что среди населения создаются чуть ли не легендарные представления о неуловимости банды (Соловьева. — Б. К.) и ее вожаков, имеет серьезное основание», — подчеркивал Голиков.

Методов было много. Главным среди них стал такой: атаман завел двойников.

Реально это означало вот что: в один и тот же день и час сразу в четырех селениях появлялись четыре отряда Соловьева во главе с «самим». Это наводило мистический ужас на местных жителей и делало Соловьева неуловимым для чоновских отрядов: его никто не выдавал. Население, напуганное сверхъестественным могуществом атамана, помогало Соловьеву чем только могло.

В 1966 году, впервые приехав в Хакасию, я еще застал свидетелей тех событий. Один старик, беседуя со мной, отвел меня в сторону, чтобы никто не подслушал, и полушепотом сообщил:

— Я вам скажу, почему Ивана Николаевича невозможно было поймать: он все видел, все слышал, и пуля его не брала.

Страх перед Соловьевым жил в людях и 40 лет спустя после гибели атамана.

Малограмотный казачий урядник Иван Соловьев, этакий Ползунов военной стратегии, самоучкой изобрел один из перспективнейших приемов психологической войны и большой политики — игру в двойников. А восемнадцатилетний начальник- боевого района этот сверхсекретный прием разгадал, что сильно упростило для комбата его нелегкую командирскую жизнь. Для Аркадия Петровича, как для интеллектуала и военного специалиста, это была большая победа. Тем более, что Иван Николаевич пользовался двойниками уже года полтора, наводя ужас на неграмотных хакасов и порождая тупую озабоченность у местного начальства, которое не могло понять, как это у Соловьева все так ловко и победоносно получается.

Любопытно, что после Соловьева ту же игру продолжили Адольф Гитлер, Бенито Муссолини, Бен Ладен и только недавно пойманный (проданный за 25 000 000 долларов своими же) и вскоре казненный Саддам Хусейн.

А началось все с полупьяных игр с переодеванием, затеянных Ванькой Соловьевым из деревни Форпост, что в мало кому известной Хакасии.

…Сообщив о своем главном открытии, Аркадий Голиков нанес товарищам по работе еще несколько сокрушительных ударов.

Коллегам-командирам он разъяснил: «Оперативные приемы, пахнущие стратегическим духом, не приведут ни к чему».

Это был первый удар.

Второй оказался еще сокрушительнее.

Голиков объяснил коллегам-командирам одну из главных причин их поражений в войне с Соловьевым: командиры-чоновцы не потрудились за два года «обзавестись собственной агентурной разведкой».

…И отвесил оплеуху «солдатам Дзержинского»: «Несмотря на то, что эта губительная канитель тянется третий год, органы ЧК и ГПУ пригодны здесь, — продолжал Аркадий Петрович, — только для того, чтобы следить, не выпил ли командир стакан самогонки; эти органы совершенно забывают о своей прямой цели сообщать, что творится внутри банды (Соловьева. — Б. К.). Я больше чем уверен, что для создания настоящей агентуры у них ничего не предпринято».

…Забегая вперед, скажу: чекисты припомнили Голикову эту затрещину достаточно скоро…

А. П. Голиков предложил план скорейшего завершения хакасской войны

Восемнадцатилетний теоретик и недавний абитуриент Академии Генерального штаба предложил командованию войсками ЧОН Енисейской губернии перестроить всю стратегию войны с Соловьевым.

Для победы над атаманом Голиков посоветовал… воспользоваться «приемами противника».