Аркадий Гайдар. Мишень для газетных киллеров

— Поздравляю. Очень рад за тебя. Желаю счастья. Только ты могла бы сообщить мне о таком событии как-нибудь по-другому, — вежливо ответил Гайдар. — И коль скоро у тебя новый муж и новая отдельная квартира, то возьми к себе и родителей, которые живут в моей комнате. Ведь я получил ее от Союза писателей. Пусть родители радуются твоему счастью вместе с тобой.

— Нет, — решительно ответила Соломянская. — Ты один, ты как-нибудь устроишься.

За каких-нибудь два часа Гайдар оказался без семьи, без сына, которого любил больше всех на свете. И без крыши над головой. Комнату на Ордынке Аркадий Петрович мог отсудить, но не стал этого делать [56] .

56

Все эти подробности мне поведал писатель Николай Владимирович Богданов, автор когда-то сенсационной книги «Первая девушка». Он дружил с Гайдаром и Соломянской. В день возвращения Аркадия Петровича из «Артека» Соломянская пригласила Богданова поехать вместе с ней «встретить Аркашу и Тимурочку». Церемонию встречи на площади у Курского вокзала Николай Владимирович наблюдал из окна «форда».

Я Богданову многим обязан. Когда в издательстве «Детская литература» шли споры: печатать ли мою книгу «Партизанской тропой Гайдара» (у нее было много противников), именно Николай Владимирович написал не просто положительную, а восторженную рецензию.

Многое зная о московском периоде жизни Аркадия Петровича, Богданов хотел сделать о нем книгу в серии ЖЗЛ и заключил договор с «Молодой гвардией». Но убедившись, что личных воспоминаний для такой работы недостаточно, Николай Владимирович… подарил договор мне. История отечественной словесности, особенно советского периода, таких щедрых подношений еще не знала.

Соломянская жила в гражданском браке с крупным литературным чиновником. Он принадлежал к обеспеченным по тем временам людям: отдельная квартира, солидный оклад, продуктовый паек; новинка тех лет — патефон с пластинками — и старинный китайский чайный сервиз. Соломянская приглашала к себе общих с Аркадием Петровичем друзей, угощала их чаем из сервизных чашек под патефонную музыку.

Это был другой уровень существования, нежели в крошечной комнате на Ордынке.

Соломянская планировала строить новую, прочную семейную жизнь. Во имя этого она не позволяла Тимуру встречаться с родным отцом. Деликатный во всяких денежных расчетах, Гайдар пригрозил, что перестанет платить алименты.

Терпеть это все не было сил. Аркадий Петрович уехал работать в Хабаровск, в газету «Тихоокеанская звезда».

«Наконец, — читаем в его дневнике, — получил первую за четыре месяца телеграмму из Москвы. Тимур у Лили» [57] . Из следующих телеграмм становилось известно, что «Тимур в Емце на Севере», в Жаворонках под Москвой и в других замечательных местах. Отца мальчишка не видел долгими месяцами, но и с матерью встречался не больно-то часто.

Когда Гайдар возвратился в Москву, Соломянская продолжала делать все, чтобы оторвать от него Тимура. Те немногие дни, которые удавалось провести вместе с сыном, были для Гайдара самыми счастливыми в жизни. Об этом свидетельствуют шутливые стихи:

57

Гайдар Аркадий. Собрание сочинений. В 4 т. Т. 4. С. 67.

Мы с Тимуром двое. Оба мы Гайдары. Оба мы герои.

Были и грустноватые:

Пройдет еще немного лет, И буду я и стар, и сед. Тогда взгляну, как за меня Тимур взапрыгнет на коня…

В короткие часы общения (дни общения выдавались крайне редко) Аркадий Петрович спешил вложить в Тимура главное: навыки грамотного поведения человека в опасной ситуации и любовь к военной профессии. Было у них в обиходе Слово. Если отец или сын его давали, это означало: обещание будет беспрекословно выполнено.

* * *

Забегая вперед, расскажу такой случай.

Тимуру исполнилось 50 лет. Он носил погоны контр-адмирала, заведовал военным отделом «Правды», главной газеты Советского Союза. Вскоре после юбилея Тимур поехал в командировку к воздушным десантникам. Он расспрашивал их, что они чувствуют в воздухе, когда летят с полной выкладкой и т. п. Десантники — народ дерзкий. Каждый день рискуют. Один и брякни:

— Товарищ контр-адмирал, чего расспрашивать. Слабо вам прыгнуть вместе с нами?

«Слаб'o» — жаргонное словечко с подначкой. Оно означает: «Я-то сделаю. А ты сумеешь или побоишься?»

— Почему слабо? — обиделся контр-адмирал. — Не слабо. Прыгаем вместе.

Командование десантной части чуть не сошло с ума, когда узнало про заключенное пари. Рядового тут же отправили на «губу», то есть на гауптвахту. А начальство принялось звонить в Москву, прося помочь отговорить контр-адмирала.

Тимур всем спокойно объяснил:

— Отказаться не могу. Я дал Слово.

И прыгнул.

Я услышал эту историю от самого Тимура, когда забежал к нему в редакцию. Он был в кургузом пиджачке, который ему не шел. А щеку Тимура прочерчивала широкая темная полоса.

— Перебрал и подрался? — ехидно спросил я его.

— Обижаешь, Камов, — с достоинством ответил он мне. — Ударило в воздухе стропом [58] . Даже потерял на несколько секунд сознание.

Тимур прыгнул вниз головой. Когда парашют раскрывался, одним из тросов его полоснуло по лицу.

58

Стропом называют трос, веревку, которая крепится одним концом к ремням парашютиста, а другим — к куполу.

Оказывается, имел свою историю и кургузый пиджачок. Когда Тимур с темной полосой на лице ехал на своей машине в адмиральской форме, ему не давали проезда гаишники. Они принимали его за ряженого и пугались, едва не падали на асфальт, когда читали в служебном удостоверении фамилию «Гайдар» и должность: «Редактор газеты "Правда" по военному отделу». Пришлось временно переодеться в пиджачок, который из-за посещений начальственного буфета в «Правде» стал заметно тесноват.

Остальным жизненным премудростям Тимура учили в семье Соломянских.

Последние годы перед арестом Лия Лазаревна служила редактором на студии «Союздетфильм». С кинофабрикой сотрудничал и Аркадий Петрович: чинил чужие бездарные сценарии. За это, правда, хорошо платили. Но в титрах он нигде не значился. Фильм о Тимуре оказался единственным, который был поставлен по оригинальному сценарию Гайдара, но уже перед самой войной [59] .

В 1936 году у Соломянской арестовали нового мужа. Удача в этой драматической ситуации заключалась в том, что брак был гражданским. По документам Лия Лазаревна по-прежнему считалась женой А. П. Голикова-Гайдара. И ее не стали заталкивать в тот же воронок, что стоял у подъезда [60] .

59

Когда Аркадий Петрович ушел на войну, кинорежиссер Лев Владимирович Кулешов снял фильм «Клятва Тимура». Лента планировалась как вторая серия «Тимура и его команды». Картину показали И. В. Сталину. При самом доброжелательном отношении к Гайдару, при суровой необходимости в детской патриотической кинокартине Сталин нашел фильм неудачным. Оценка была объективной. Из многочисленных послевоенных попыток спасти ленту, использовать ее хотя бы фрагментарно ничего не получилось. Фильм оказался неисправимо плох.

60

«Воронком» или «черным вороном» в народе именовались действительно черные, без окон, фургоны, в которых увозили арестованных. Поскольку арестов в Москве происходило очень много (при Ежове до 7000 в сутки!), то «воронки» стали маскировать под продуктовые машины. Трехтонки-фургоны с красочными надписями: «Мясо», «Копченые колбасы», «Свежая рыба» на самом деле перевозили «необоснованно репрессированных» или уже их тела.

А у Гайдара к тому моменту вдруг закончилась полоса неудач. Писал он по-прежнему мало, но Детгиз и другие издательства Советского Союза неожиданно осознали, что Гайдар — главный детский прозаик страны. Главными детскими поэтами считались Самуил Яковлевич Маршак и Корней Иванович Чуковский.

Книги Аркадия Петровича выходили теперь практически каждый месяц. Иногда — по две-три кряду. Материальное положение его резко улучшилось. А тут еще в Детгизе придумали выплачивать ему гонорары в виде регулярной зарплаты. В конце года он получал остаток заработанных денег. Финансовые проблемы стали реже отвлекать его от работы.

Когда Аркадий Петрович появлялся по своим делам на киностудии в Лиховом переулке, Соломянская кидалась ему навстречу. Она все чаще, обворожительно улыбаясь, давала ему понять, что готова приступить к воссозданию дружной и счастливой семьи.

Гайдар при всей любви к Тимуру, которого он мог бы снова видеть каждый день, в обсуждение этой лучезарной перспективы не вступал.

Отказ начать все заново дался ему тем более трудно, что он продолжал любить Соломянскую. По дневникам его видно: Аркадий Петрович знал обо всех значительных событиях в ее жизни. Ему сообщали знакомые. Гайдар часто вспоминал Пермь, дом, где они жили, вечера, когда они встречались после работы и читали вслух новые книги. И много обо всем говорили. В истории их маленькой семьи это было самое солнечное время (что в разговорах со мной подтверждала и Л. Л. Соломянская).