Аркан для букмекера

— Изменились обстоятельства и цель поездки. Старое заявление пришлось выбросить.

— Давно изменились?

— Сравнительно недавно. После покупки лошади. Точней — после подписания договора на покупку. А в чем, собственно, дело?

— В отделе кадров ипподрома мне сказали, что вы собирались за рубеж значительно раньше, заверили заявление и тогда же, видимо, уплатили госпошлину. Причем, как мне стало известно, поездка планировалась значительно раньше того срока, который отводится ОВИРом на оформление документов. Как вы собирались решить эту проблему?

— Это мое личное дело, и я не хотел бы распространяться на эту тему.

— Не хотите причинять кому-то неприятности?

— Вот именно.

— Полагаю, ему нельзя уже их причинить. Он мертв.

— Если вам все известно, зачем тогда эти вопросы?

— Дело намного серьезней, чем, видимо, вы себе представляете. Вы собирались в командировку вместе с Кривцовым Игорем Николаевичем. Эту справку мне тоже дали в вашем отделе кадров.

— Да. Эту проблему должен был решить он.

— Значит, первое заявление и все остальные документы вы должны были передать ему?

— Да.

— И передали?

Михалкин лихорадочно соображал, не зная, что ответить. Дата, указанная в квитанции госпошлины, была той же, что и день смерти Кривцова. Он вспотел от волнения. Будто магнитом притягивал его взгляд комнатный цветок в горшке, стоящий на подоконнике. На листья цветка были прикреплены крохотные пластины из фольги, от которых отходили проводки, тянувшиеся к миниатюрному прибору, похожему на электроизмерительный. Что-то непонятное угнетало Михалкина. Такое ощущение, будто кто-то читает его мысли.

Ольховцева повторила вопрос:

— И передали?

— Какое это имеет значение?

— Пожалуйста, ответьте мне. Это не праздное любопытство.

— Вы что, допрашиваете меня?

— Пока нет. Просто беседую. И все-таки вы отдали ему документы?

— Нет. Не успел.

— Как вы должны были это сделать?

— Он собирался мне позвонить.

— И сообщить, куда подвезти?

— Да.

— Позвонил?

— Нет.

— Неправда. Он позвонил вам и пригласил приехать к нему домой. Ведь так?

— Нет.

— Тогда почему на фотографиях и остальных ваших документах отпечатки его пальцев?

— Он просматривал их раньше, до уплаты пошлины.

— Допустим. Но почему именно в тот день вы решили внести госпошлину и именно в ту сберкассу, которая возле его дома?

— Откуда я знаю? Так получилось.

— Вы раньше бывали в квартире Кривцовых?

— Ни раньше, ни позже. Я никогда не бывал у него дома. Мы с ним в разных весовых категориях. Он — начальник. Я — никто.

— Опять неправда. На полированной крышке стола обнаружены отпечатки трех ваших пальцев. Прочтите. Вот заключение экспертов.

Доказательств причастности Михалкина к убийству Кривцова у Ольховцевой было достаточно, чтобы предъявить ему обвинение, но она не спешила этого делать. Многое еще оставалось неясным.

— Итак, вы по-прежнему утверждаете, что не были в квартире Кривцова в день его смерти? Решайте. Или вы сейчас рассказываете все, как было, или я предъявляю вам обвинение в убийстве и начинаю дознание по всей форме, с содержанием вас в изоляторе предварительного заключения.

— Я не убивал Кривцова.

— Значит, вы не отрицаете, что в день его убийства были в квартире? В котором часу он назначил вам встречу?

— Я должен был приехать к нему в три часа дня, но опоздал примерно на сорок минут.

— Кривцов был один?

— Вдвоем, с незнакомым мне человеком.

— Опишите, как он выглядел.

— Ничего примечательного.

— Может быть, какие-нибудь особые приметы? Родимые пятна, шрамы, татуировки?

— На запястье правой руки я заметил серповидный шрам, примерно два сантиметра длиной.

— Что было дальше?

— Игорь Николаевич предложил мне снять куртку, бегло просмотрел бумаги и пригласил к столу. Мы выпили втроем, закусили. И вдруг Игорю Николаевичу стало плохо. Я хотел вызвать «Скорую», но гость Кривцова меня успокоил, сказав, что такое бывает с ним часто. Вдвоем мы перенесли Игоря Николаевича на диван. Он порывисто дышал и был очень бледен. То, что произошло потом, похоже на фильм Хичкока. «Или ты сейчас делаешь то, что я тебе скажу, или здесь будут два трупа». Я очумел. Передо мной стоял гость Кривцова, направив на меня пистолет с глушителем. Помедлив несколько секунд, он в подтверждение своих слов выстрелил в ковер у меня за спиной. Пуля просвистела возле виска. Понимаю, все это выглядит бредом, но я клянусь вам, все это — сущая правда.

— Продолжайте, продолжайте. Я вас внимательно слушаю.

— Ну, в общем, подняли мы Игоря Николаевича на подоконник, поставили, и тот тип накинул ему на шею петлю. Я плохо соображал в этот момент. Все плыло перед глазами. Привалив на меня Игоря Николаевича, он вдруг что-то вспомнил, спрыгнул с подоконника и вышел из комнаты. Вернулся через минуту с… фотоаппаратом. Навел на меня и щелкнул. От вспышки я невольно дернулся, не удержал Игоря Николаевича, и он упал, повиснув в петле.

— Как вы думаете, с какой целью совершено убийство?

— Понятия не имею.

— У Кривцова было много врагов?

— Должно быть. Он промышлял букмекерством на ипподроме, интересовался делами своего начальства.

— Вы имеете в виду Решетникова?

— И его тоже.

— Он может быть здесь замешан?

— Не исключено. В последнее время это третье загадочное убийство на ипподроме. Не сам, конечно. Чужими руками. Только этого я вам не говорил, и никаких на меня ссылок. Толком я ничего не знаю. Слышал, что говорят люди.

— Все это время тот человек никак не напоминал о себе? Телефонным звонком, почтовой открыткой, может быть, как-то еще?

— Нет. Ни разу.

— И вы надеетесь, что он оставил вас в покое?

— Хотелось бы.

— Не надейтесь. Уверяю вас, он обратится к вам с просьбой. Думаю, это произойдет в ближайшее время.

— Ко мне? Чем я могу быть ему полезен?

— Не знаю, не знаю. Если вы были со мной до конца откровенны, то главные события еще впереди, и в них вам отведена незавидная роль. С женой Кривцова вы хорошо знакомы?

— А она здесь при чем?

— Так да или нет?

— Она когда-то работала у меня в тренотделении.