Аркейн. Революция демонолога

– Нам приказано обеспечить ваше выздоровление и проследить, чтобы баронесса Шварцмаркт выносила наследника, и они оба были здоровы, – отчитался Харп, бросив взгляд на коллегу.

– Ты лично в состоянии это обеспечить? – продолжил давить я.

Я чувствовал, как мне даже легче становится оттого что можно выплеснуть нахлынувший негатив на кого-то его заслужившего. Слишком сильные эмоции свалились на меня, стоило договору исчезнуть. Мне придется заново привыкать быть человеком, и перегибы неизбежны. Но сейчас я в своем праве.

Потому остальные и не вмешиваются в этот разговор.

– Да, ваша милость, – после короткой паузы ответил целитель.

– Капитан, – обернулся я к гвардейцу. – Вам потребуется помощь в дознании или у вас есть свой специалист?

– Есть свои мастера, ваша милость, – скрипнул зубами тот.

Я не мог знать, что его больше бесит – то, что он сам доставил саботажницу к жертве, или то, что я командую им, как собственным подданным. В любом случае иначе как попыткой спровоцировать конфликт, ее поведение назвать нельзя.

– Густав, проводи капитана и целительницу в тюрьму, – распорядился я. – Харп, следуйте за этой саботажницей и проследите, чтобы она не умерла раньше, чем на руках у капитана будут все необходимые показания.

Целитель с обреченным вздохом поднялся, но перечить не стал.

– Дорогой, ты уверен в том, что ты делаешь? – осторожно взяв меня за руку, спросила баронесса.

– Я не первый год убиваю врагов Крэланда, Дия, – ответил жене я. – И не собираюсь переставать это делать лишь на том основании, что у меня стало меньше магии. А теперь вернемся к трапезе. Женевьева, как вам этот печеночный торт?

Глава 5

– Капитан, не стесняйтесь моего присутствия, – сказал я, опускаясь на табуретку, установленную в подвале. – Мне тоже интересно, с чего вдруг эта девочка решила, что имеет право читать морали барону Крэланда.

Гвардеец кивнул и дал знак своему подчиненному. Густав стоял рядом со мной, спокойно наблюдая за подготовкой к допросу. Саму целительницу уже приковали к дыбе, предварительно заткнув рот и надев на руки подавители. Интересно, что у них они были с собой, хотя вроде бы ребята пришли не аресты проводить, а убивать возможных врагов. Уж не для меня ли эти подавители изначально предназначались?

– Ваша милость, у вас еще есть шанс остановить это безумие, – заговорил Харп, наблюдая, как с его коллеги снимают одежду. – Да, Мэрил дура, но она не собиралась вам вредить!..

– Она очерняет работу барона на королевский совет Крэланда, – ответил капитан, не оборачиваясь к целителю. – Но заслуги его милости признаны королевским советом. Значит, грандмастер ставит свое мнение выше мнения совета, хотя сама на него работает. В военное время это измена. Барон в своем праве, грандмастер.

– Ваша милость?! – обернулся тот, с ужасом глядя на меня.

– Харп, вы здесь для того, чтобы мы услышали всю правду от вашей коллеги, прежде чем она испустит дух. Но если будете шуметь – выйдите вон, – лениво ответил я, рассматривая собственные ногти. – Или вы ее пособник?

Целительница забилась в путах, мыча сквозь кляп и дико вращая глазами. А ведь должна была понимать, перед кем раскрывает рот, так чего удивляться моей реакции? На моем месте мог быть кто-то другой, так что пока что она еще легко отделалась.

– Вы готовы, капитан? – спросил я, когда все приготовления были окончены.

– Да, ваша милость, – скрипнув зубами, ответил тот.

– Приступайте.

Мэрил заорала сразу, как только сняли кляп. И я услышал много нового о себе. Впрочем, это даже не удивляло. Куда больше поразился капитан, когда зашла речь о заготовленном яде.

Писарь, фиксирующий все сказанное, вспотел, пока стенографировал ее монолог, изредка прерываемый вопросами гвардейца. Я же сидел молча и тихонько выпадал в шок от происходящего.

Итак, пока я носился по всему Эделлону, кровью и потом выбивая себе преференции у Равенов, обо мне вспомнил родной клан Шварц. Недолго посовещавшись, старики решили, что бастард принес клану достаточно пользы, и пора от него избавляться. Иначе я никак не могу понять, зачем ко мне подослали отравительницу.

– Ваша милость, нам продолжать? – спросил капитан, жестом заставив палача остановиться.

– Давайте поинтересуемся у нашего целителя, – отозвался я, оборачиваясь к бедному старику, который выглядел на двадцать. – Харп?

– Я не знал, ваша милость! Клянусь, я не знал! – заговорил тот, отступая от меня на шаг.

– Не знал ли? – хмыкнул я, нисколько ему не веря. – Посмотри на свою подругу, целитель. Ты уже видишь, что стоит чуть-чуть нажать, и мы с капитаном узнаем все. Я даю тебе шанс, мальчик.

Воистину, репутация кровожадного отморозка сыграла со мной смешную шутку. Пользуясь моей славой убийцы, клан Шварц промыл в общем-то неглупой целительнице мозги на тему того, что я – чудовище. И меня нужно устранить любым возможным способом. И лишь присутствие Ханны не позволило Мэрил добавить яд в лекарство.

– Она готовила яд, когда мы ехали в Чернотопье, ваша милость, – обреченно выдохнул Харп. – Но сказала, что это лишь для самозащиты!.. Я не стал ей помогать, ни за что бы не стал! Я же работал с одержимыми, я знаю…

– Хорошо, я тебя услышал, – кивнул я. – Капитан, давайте спросим, зачем она сама себя так подставила?

Тот дал знак подчиненному, и они с палачом приступили к работе. Впрочем, эта часть была наименее интересной. Наслушавшись сказок об одержимых, Мэрил решила вывести меня на чистую воду перед всеми гостями. Она уже знала, что по крови обнаружить мою одержимость нельзя – ведь целитель лично в этом убедилась, подготавливая зелье. Но при этом в то, что я стал обычным демонологом, не поверила.

Если бы вдруг посреди трапезы я превратился в чудовище, каким одержимых описывают в россказнях и сплетнях, гвардия была бы вынуждена меня остановить единственным доступным способом – убить. И вся ситуация бы разрешилась сама собой.

– Нет хуже врага, чем фанатик, – кивнул я. – Пойти на такое дело и совершенно безвозмездно. Харп, у вашей подруги всегда были проблемы с головой?

– Нет, ваша милость, я такого не ожидал, – ответил тот.

Не ожидал, но ни мне не доложил, что Мэрил яд для меня приготовила, ни капитану, с которым прибыл. Просто сделал вид, что ничего не было и он ничего не знал.