Армагеддон №3

Потом они вспоминали общие байдарочные походы, институтские вечера самодеятельности… Вспомнили, как на студенческих вечерах пела их чудная подружка Софочка, из-за которой так и не женился Иосиф Береш… Марк уже спал, беспокойно ворочаясь во сне, а Порфирий Дормидонтович еще молился за упокой души старого приятеля. Он совсем не удивился, что Иосик вдруг появился рядом. Первым делом он жестом попросил показать, надежно ли они прячут бляхи. Немного успокоившись, показал два пальца, мол, когда есть две бляхи, это лучше, чем совсем ничего. Потом принялся махать рукой на восток. Даже написал на запотевшем стекле "Сибирь!!!". Порфирий Дормидонтович понял, что говорить с проколотым сарами горлом Иосик не может и мертвым. Он обнял его, стал уговаривать больше себя, чем Иосика, что все у них теперь получится, что он нисколько не обижается на Марика, мало ли что в газетках нынче пишут, что главное, чтобы Иосик не волновался и успокоился… Они так славно успокоились вдвоем, что Порфирий Дормидонтович сам не заметил, как заснул… И проснулся только утром, когда его начал трясти Марк:

— Подъезжаем к Казани! Проснись, Фира, проснись! Да проснись же ты, ё-мое!

МЫ ПРОСТИМСЯ НА МОСТУ…

— Проснись, Гриша, проснись! — тряс Петрович бесчувственного Григория. — Да проснись же ты, ё-мое! Краля твоя в другое купе переезжает! Я же говорил, что давно надо было вам вдвоем от этого очкарика сваливать! Как сейчас к Алле в седьмое купе заедет, так хрен ты оттуда ее выковырнешь… Я к этой… к ним с уговорами не пойду, учти. Умываю руки, как Понтий, мать его, Пилат. Да просыпайся же ты, бог мой!

— К Алле? — с нескрываемым страхом переспросил Григорий, сразу приходя в себя.

— К ней самой! Надо было мне раньше догадаться, что она ее себе возьмет, — ныл Петрович, помогая Ямщикову застегнуть фланелевую мятую ковбойку. — Не хотел ее в вагон пускать, Аллах соврать не даст! А она мне говорит с такой усмешкой: "Ты что, хочешь, чтобы я такое пропустила, мальчик? Проход не загораживай! Вещи прими и не смей мне возражать!" Так, веришь ли, схватил ее чемоданы, сам донес, сам постельку застелил…

— А Седой-то куда смотрел? — больше у самого себя, нежели у Петровича, поинтересовался Ямщиков, застегивая брюки.

— Да чо он может-то, раз теперь сама Алла за это взялась? Сидит, щурится филином в своих очках… Я тебе скажу, что никто ничего против этой Аллы не сделает. Как она скажет, так и будет. Вся железная дорога ничего с ней сделать не может, а что там может этот твой крендель в очках? Я пришел работать, старики уже об этой Алле шепотом рассказывали. Сам впервые увидал, но сразу понял: она! Алла! Она до нас, Григорий, была и после нас останется…

…Пока первое купе с большими трудностями и лишениями пыталось сплотиться в единый тригон, весь состав, включая прицепной вагон, моментально, буквально за четверть часа сплотился под железной рукой дамы средних лет, представлявшейся просто Аллой.

В сущности Петрович с расстройства и сильного похмелья проговорился о давнем, тайном позоре всех российских железнодорожников… Когда Алла появилась на железных дорогах, доподлинно не знал никто. Говорят, еще в старину на пароходах, курсировавших по основным водным артериям России, являлась эта прилично одетая дама с усиками над верхней губой и пронзительным взглядом красивых зеленых глаз. И будто бы ее тоже звали мадам Алла Поршутинская. Анатолий Торсуков, втянувший Петровича в торговлю всякой живностью, до сухогруза "Композитор Чайковский" ходил по Волге до Астрахани. Однажды, будучи, правда, не совсем трезвым, он рассказал Петровичу тамошние легенды, будто бы Алла предпочитала раньше комфортабельные каюты первого класса дорогих пароходов, шлюзовавшихся в Тихвинском, Августовском и Березинском каналах. Позавтракает, бывало, в ресторане на верхней палубе, полюбуется видами водной глади под музыку духового оркестра, разобьет сердца всем военным… и исчезнет! Даже сложилось такая примета, что если Алла откушает осетра, то непременно обшивку судна надо бы поменять. А если она закажет телятину в трюфелях под белым соусом, это означало, что все незамужние дамы, путешествовавшие первым классом, в скором времени счастливо устроят свою судьбу. Поэтому к Алле сразу все половые с телятиной так и бросались! Кто ж не хочет на чай пару сотен от мамзелек загрести…

Но уже с 1837 года на всех иллюстрациях "Санкт-Петербургских Ведомостей" и "Московских Ведомостей", а так же в духовных изданиях, бесчисленных листках земств, городских управ, в губернских газетах и изданиях градоначальств — повсюду замелькало недовольное личико усатой дамы в шляпке с черным страусовым пером. Отчего-то рисовальщики всегда выхватывали именно это запоминавшееся лицо из толпы восторженных подданных неподалеку от августейших особ, путешествовавших по Царскосельской железной дороге.

Сосед по дому Петр Волошкин, работавший когда-то начальником состава, тоже поведал Петровичу, будто лично видел журнал со старинными фотографиями из истории российских железных дорог. Так эта Алла была на всех фотографиях открытия крупнейших в Европе железок: Петербург—Москва и Петербург—Псков—Варшава—Вена. А когда в 1892 г. после реконструкции заново открывали железнодорожные узлы, соединявшие Москву с Петербургским морским портом и сетью железных дорог Западной Европы, Алла повсюду уже позировала в обнимку с самим Витте. Причем на голове Витте красовалась ее кокетливая шляпка со страусовым пером и крупным топазом, а на Алле — лихо заломленная форменная фуражка Сергея Юльевича.

Впрочем, окончательно Алла перешла на железную дорогу гораздо раньше — с момента строительства железной дороги Москва—Нижний Новгород, соединившей Москву с Волгой, бывшей когда-то столь любимой транспортной артерией этой странной дамы. Линии Москва—Рязань—Воронеж—Зверово, Козлов—Тамбов—Саратов, Москва—Тула—Орел—Курск—Харьков, продолженные затем до Севастополя, Ростова-на-Дону и Владикавказа, хорошо запомнили ее придирчивый гастрономический вкус. Говорят, что знаменитая солянка, прославившая рестораны железных дорог южного направления, до сих пор готовится строго по ее рецептуре. По крайней мере, сам Петрович слышал, как шеф-повар привокзального ресторана в Харькове строго выговаривал подчиненному, решившему тайком сожрать банку маслин:

— Алла, мать твою, сказала, что в каждой порции солянки должно плавать две-три маслины, так, мать твою, пускай плывут! А не то, знаешь, что у тебя поплывет? Ты меня под монастырь решил подвести, сучонок? Сало жри, подлец! Мадам Алла сало не уважают.

В 1906 году по Закаспийской дороге, проложенной до Ташкента и Андижана, проехала дрезина на участке, соединяющем ее с Оренбургом. Естественно, фотографическая картина в вышедшем "Вестнике Европы" запечатлела Аллу в неизменной шляпке и развевающейся кокетливой мантилье под руку с красивым военным в полковничьих эполетах.

Веяния времени отразились и на Алле, ее маршрутах и гардеробе. Ветер перемен сорвал казавшуюся вечной шляпку… Вначале Алла без сожаления поменяла ее на косынку сестры милосердия. Хотя и здесь Алла постоянно оказывалась в эпицентре интереснейших событий. К примеру, многие железнодорожники симбирской ветки утверждают, будто санитарный поезд, где служил во время империалистической совсем юный Паустовский, вовсе не случайно застрял в районе Базарного Сызгана. Очевидно, большой ценительнице изящной словесности вовсе не хотелось, чтобы будущий автор "Беспокойной юности" погиб на Бессарабском направлении…

А одна из веселых соседок Петровича, работавшая проводницей на молдавских рейсах, рассказывала, будто бы именно ее дедушке Алла, возглавлявшая в 1920 году толпу мешочников, предъявила вместо мандата на проезд в прифронтовую зону — такой удар промеж глаз, что потом и ее папа, родившийся уже перед самой войной слегка косил левым глазом.

Проследить ее передвижения во время Великой Отечественной войны никак не представляется возможным. Многие уверяли, будто Алла сражалась в нескольких местах одновременно. К примеру, тот же Петр Волошкин утверждал, что видел фото с бригадами, перевозившими 89-ю гвардейскую Харьковско-Белгородскую стрелковую дивизию 5-й ударной армии, где Алла, согласно надписи, работала помощником машиниста. Но в это же время она, судя по другим фоткам, вместе с бойцами СМЕРШа, осуществляла патрулирование железнодорожных составов 63-й гвардейской Проскуровско-Львовской Челябинской танковой бригады 4-й танковой армии Первого Украинского фронта… Одновременно ее усатая физиономия мелькает среди фотографий санитарок и медицинских сестер санитарного поезда артиллерийской Сталинградской Глуховской дивизии 8-й гвардейской армии Первого Белорусского фронта. А вот родной дед Петра, служивший в 11-й Корсуньско-Берлинской отдельной гвардейской танковой бригаде той же 8-й гвардейской армии Первого Белорусского фронта говорил, будто все бойцы только и ждали погрузки в эшелон, поскольку по ночам по платформам с танками ходила цыганка Алла и по картам сообщала новости из дому. Прямо на партбилете клялся! Кстати, дед именно от Аллы узнал, что у него сын в Тамбове родился…