Армейские будни (сборник рассказов)

– Тогда давай так, ты мне о деньгах ничего не говорил, а я от тебя ничего не слышал.

– Да уж... эт ты верно... тут не деньгами...- капитан вдруг зловеще усмехнулся и словно сам для себя принял какое-то решение.- В общем так старик, завтра к десяти ноль ноль всем жителям находится в своих домах, никто никуда не выходит, все документы подготовлены к проверке, в том числе и на стоящий во дворах автотранспорт. Всё имеющееся оружие сдать сразу, найдём спрятанное - возбуждаем дело, представители местной администрации и совета старейшин идут вместе с командирами взводов по домам. В случае открытия огня отвечаем всеми имеющимися средствами...- чётко отчеканивал капитан, глядя на старика и как бы не видя, сквозь него.

– Ты что... не понял меня?...- старик явно растерялся.- Ладно, может договоримся... тысячи две-три.

– Всё, разговор окончен,- резко перебил капитан. Прошу оповестить население и напомнить об ответственности за неповиновение,- капитан из расхристанного, недисциплинированного партизана вдруг стал воплощением официальной власти. Он пружинисто поднялся, и не глядя на старика, покинул КУНГ.

2

Капитан вышел из КУНГа чем-то сильно озабоченный. Он даже не отреагировал на вопрос майора, поинтересовавшегося как прошла беседа со старейшиной, направившись к располагавшимся на ночёвку своим бойцам. Они разбили свой лагерь чуть в стороне от мотострелков и за два часа выполнили, пожалуй, больший объём работы, чем те за двое суток. Используя складки местности и маскировочные сети эти, вроде бы разболтанные, великовозрастные вояки укрыли свои машины и палатки таким образом, что могли принять бой в полном окружении. Они знали, что если солдат срочной службы "духи" могли взять в плен, держать где-нибудь в яме, закованными в колодки, или в качестве раба в каком-нибудь горном ауле, то их в плену ждала не просто смерть, а смерть унизительная, мучительная.

Сделав пару замечаний, капитан зашёл в уже разбитую для него персональную палатку.

– Дневальный!- крикнул он хриплым прокуренным голосом, и ослабив ремни через голову снял портупею с кобурой.

Полог палатки откинулся и показалась голова белобрысого бойца лет двадцати пяти с заклеенной крест-накрест пластырем щекой. Он молча вопросительно смотрел на капитана.

– Ну что вылупился... не учили что-ли? Рядовой Пупкин по вашему приказанию прибыл!- вдруг взорвался капитан, побагровев лицом и шеей.- Ну, вы меня совсем достали... конвойные войска,- он бессильно махнул рукой и как-то сразу увял, став вроде бы даже меньше в объёме, как сдувшийся мяч.

Дневальный спокойно дождался пока временная горячка ротного пройдёт. Участливо, будто даже с жалостью спросил:

– Что надо-то, Петрович?

– Что надо, что надо... Володю позови... Корнюхина, устало, нехотя, не то приказал, не то попросил капитан...

По лицу Володе было столько же лет, сколько и ротному, но его подтянутая худощавая фигура "тянула" на значительно меньшее количество прожитых лет. В отличие от дневального он попытался по-уставному доложить о прибытии:

– Товарищ капитан, старший лейтенант Корнюхин...

– Да брось ты Володь... Садись,- капитан сидевший на застеленном синим солдатским одеялом койке кивнул на место рядом с собой. Он достал из металлического сейфа стоящего прямо на полу фляжку.- Во... коньяку по глотку осталось... Этот юноша-майор таким жилой оказался, так и не налил... А может и нет у него... Ишь московское ВОКУ, интеллигенция, штаны глаженные. Такие в советские времена из ГСВГ не вылезали, а сейчас и им здесь говна хлебнуть приходится.

– Ты меня зачем вызвал... пить? Ты же знаешь, я не буду. Если тебе чокаться не с кем, кого другого найди,- Володя говорил спокойно, но с лёгким раздражением.

– Да нет, не пить... Сначала не хотел тебе говорить... да ведь потом всё равно дознаешься, меня проклинать будешь...- ротный хлебнул из фляжки, задохнулся, закашлялся.-

– Что там у тебя Ген, не тяни, а то ребята палатку там ставят. Подумают, что я специально с тобой тут, по старой дружбе, чтобы не вкалывать.

– Ничего, перебьются, без тебя поставят... помоложе тебя будут... Уф, дерёт сука, ну и пойло даги гонят - ротный погладил горло, которое было обожжено только что проглоченным самопальным дагестанским коньяком. Вздохнув, он словно окончательно решился.- Невестка Исраила Умхаева и его внуки здесь, в этом селе.

При этих словах Корнюхин как бы встрепенулся, весь наполнился новым содержанием, его до того безразличные глаза загорелись, сузились в звериные щели, взгляд обрел силу, скулы и рот – хищный оскал.

– Спасибо Ген...- шёпотом, со зловещей радостью поблагодарил он ротного.- Они там, в этом красном тереме?

– Да... Только Володь... Я понимаю, тебе всё одно, а мне до выслуги два года осталось. Я и так еле держусь. Я не хочу столько лет отбабахать и без пенсии остаться. Тебе что, ты один, а у меня семья... А, Володь, может того... пусть живут? Они-то, дети не причём и баба, невестка его, она ж не знала когда замуж шла, что на тесте должок неоплатный.

Корнюхин в упор словно пронзил сидящего на койке ротного взглядом.

– Ты всё сказал?- спокойно спросил он.

Капитан с сожалением смотрел на фляжку в своей руке, как бы раздумывая, хлебнуть ещё раз или нет, и молчал.

– Моя мама, сестрёнка... они тоже ни при чём были... Ты извини Ген тебе зла не желаю, но...

За право "зачищать" особняк московских чеченцев возник нешуточный спор. Много прослужившие, не раз понижаемые в должностях и званиях старлеи и такие же "битые" прапора не желали уступать лакомый кусок. Всё решило вмешательство ротного:

– Скляр... ты в "теремок" пойдёшь.

– Петрович... ты самый справедливый ротный на свете,- ёрничая выразил благодарность длинношеей, похожий на гусака старлей.

– Потом сочтёмся,- капитан хитро подмигнул взводному.

– А как же... ты ж меня знаешь,- старлей подтвердил, что понял намёк.

– И это... с тобой Корнюхин пойдет.

Хоть и спокойно, обыденно, вроде бы между прочим сказал это капитан, но настроение взводного сразу испортилось. Он вздохнул и с нескрываемым сожалением заметил: